Психология - Уильям Джемс

Другими словами, сущности (назовете ли вы их силами, материальными частицами или психическими элементами) не могут слагаться сами по себе друг с другом в нечто качественно новое, как бы ни было велико их число. Каждое в сумме или остается тем, чем оно было, и сумма кажется существующей сама по себе только для постороннего зрителя, который упустил из виду составляющие элементы и рассматривает ее непосредственно, лишь как таковую, или же сумма может существовать в виде фактора, действующего на какую-нибудь другую сущность, внешнюю по отношению к ней. Мы говорим, что Н2 и О дают воду и тем самым проявляют новые свойства, но эта вода есть не что иное, как прежние атомы в новом расположении: Н — О — Н; новые свойства заключаются только в комбинированном действии, производимом атомами в их новом расположении (в виде воды) на внешнюю среду, например на наши органы чувств и на различные реагенты, в которых проявляются химические свойства воды. Совершенно таким же образом силы многих людей суммируются, когда они все вместе тянут за веревку, силы множества мышечных волокон суммируются, прилагаясь к одному сухожилию.

В параллелограмме сил не силы слагаются в равнодействующую — диагональ, но тело, на которое они действуют, перемещается по направлению равнодействующей. Равным образом и музыкальные звуки не сочетаются сами по себе в консонансы или диссонансы. Консонансы и диссонансы суть названия для комбинированных воздействий звуков на внешнюю среду — на ухо.

Когда за элементарные единицы принимают ощущения, то суть дела остается неизменной. Возьмите сотню их, смешайте, соедините как можно теснее (если это может что-нибудь значить) — и все же каждое ощущение останется тем же, чем оно было, замкнутым само в себе, слепым, чуждым по отношению к другим ощущениям и к их значению. Образовав подобную группу из 100 ощущений, мы получим некоторое 101-е ощущение, возникнет новый акт сознания, обнимающий группу как таковую и представляющий совершенно новый факт. В силу какого-нибудь курьезного закона природы 100 первоначальных ощущений в отдельности могли бы предварять их творческий синтез (мы ведь часто знакомимся со слагаемыми элементами, прежде чем встретим их объединенными в сумму), но реального тождества между ними и их суммой и наоборот нет; нельзя вывести одно из другого или в сколько-нибудь понятном смысле говорить об эволюции суммы из совокупности слагаемых.

Возьмем какую-нибудь фразу из 12 слов и распределим эти слова по одному между 12 лицами, поставим их в ряд или соберем в тесную группу — и пусть каждое лицо мысленно произносит свое слово с наивозможно большей напряженностью, и все-таки никому не придет в голову целая фраза. Правда, мы говорим о «духе века», о «народном чувстве» и, вообще, различным образом олицетворяем «общественное мнение». Но нам хорошо известен этот условный способ выражения, и мы никогда не помышляем о том, чтобы «дух», «мнение» или «чувство» относились к некоторому добавочному собирательному сознанию, а не служили для обозначения совокупности сознаний отдельных индивидов, обозначаемой словами «век», «народ», «общество».

Отдельные сознания не сливаются в высшее сложное сознание. Этот факт всегда служил в психологии неотразимым доводом спиритуалистов против сторонников ассоцианизма. Последние утверждают, что ум состоит из множества отдельных идей, ассоциированных в одну. «Есть, — говорят они, — в нашем сознании идея a и идея b. Значит, есть также идея а и b, взятых вместе, т. е. а+b». Говорить так — все равно что утверждать, будто в алгебре квадрат а+квадрат b = квадрату (a+b), т. е. [а2 +в2 = (a+b)2 = a2 +2a+b2]. Подобное утверждение — очевидная нелепость. Идея a+идея b не тождественны с идеей а+b; здесь — одна идея, там — две; в последнем случае то, что познает а, познает также и b; в первом случае нечто, познающее а, преднамеренно означено не знающим b Короче говоря, две идеи в силу законов логики никогда не могут выражаться одной идеей. Если какая-нибудь идея (например, идея а+в) следует в опыте за двумя раздельными идеями (а и b), то мы должны ее считать продуктом позднейших особых факторов сравнительно с факторами, вызвавшими на свет существование предшествовавших идей а и b.

Впрочем, если вообще допускать существование потока сознания, то всего проще было бы предположить, что существующие идеи всегда сознаются как отдельная струя этого потока. При восприятии множества объектов в мозгу могут протекать многочисленные процессы. Но психическое явление, относящееся к этим многочисленным процессам, представляет одно цельное устойчивое или преходящее состояние сознания, воспринимающего разнородные объекты.

Душа как комбинирующее начало. Представители спиритуализма в философии всегда были склонны утверждать, что одновременно познаваемые (разнородные) объекты познаются чем-то, причем это нечто, по словам этих философов, не есть чисто переходящая мысль, но некоторая простая и неизменяющаяся духовная сущность, на которую воздействуют, сочетаясь, многочисленные идеи. В данном случае для нас безразлично, будем ли мы называть эту сущность «душой», «духом» или «я», — ее главнейшей функцией все же окажется роль комбинирующей среды. В душе мы встретим носителя познания, отличающегося от того потока, в котором, как мы выше указали, таинственный процесс познания мог совершаться с такой простотой. Кто же на самом деле является познающим субъектом: неизменная духовная сущность или преходящее состояние сознания? Если бы мы имели иные, до сих пор еще не предусмотренные основания для допущения души в нашу психологию, то в силу этих оснований она, может быть, оказалась бы также и познающим субъектом. <…> Вполне объяснить допущение души невозможно, но оно может фигурировать в психологии лишь как первичный, неразложимый далее факт.

Но имеются другие мотивы в пользу допущения души в психологии, важнейший из них — это чувство личного тождества.

Чувство личного тождества. В предшествующей главе мы показали, что мысли, существование которых достоверно, не носятся беспорядочно в нашей голове, но кажутся принадлежащими тому, а не другому определенному лицу. Каждая мысль среди множества других может отличить родственную от чуждых ей. Родственные мысли как будто живо чувствуют свое родство, чего вовсе нельзя сказать про мысли, чуждые одна другой; в результате моя вчерашняя личность чувствуется тождественной с моей личностью, умозаключающей в данную минуту. Как чисто субъективное явление, это суждение не представляет ничего особенно таинственного. Оно принадлежит к большому классу суждений о тождестве, и нисколько не более замечательно выражение мысли о тождестве в первом лице, чем во втором или третьем; умственный процесс представляется по существу тождественным, скажу ли я: «Я тождествен с моей личностью в прошедшем» или: «Это перо то же, каким оно было и вчера». Одно так же легко думать, как и противоположное. Весь вопрос в том, будет ли подобное суждение правильным. Имеет ли место тождество в данном случае на самом деле?

Тождество в личности как познаваемом элементе. Если в суждении «Моя личность тождественна с моей вчерашней личностью» мы будем понимать личность в широком смысле слова, то, очевидно, что во многих отношениях она является не тождественной. Как конкретная личность, я отличаюсь от того, чем я был: тогда я был, например, голоден, а теперь сыт; тогда гулял — теперь отдыхаю; тогда я был беднее — теперь богаче; тогда моложе — теперь старше и т. д. И тем не менее в других отношениях, которые мы можем признать наиболее существенными, я не изменился. Мое имя, моя профессия, мои отношения к окружающим остались теми же; мои способности и запас памяти не изменились с тех пор заметным образом. Кроме того, моя тогдашняя и теперешняя личности непрерывны; изменения там происходили постепенно и никогда не касались сразу всего моего существа.

Таким образом, мое личное тождество с самим со бой по характеру решительно ничем не отличается от тождества, устанавливаемого между какими-нибудь вещественными агрегатами. Это — умозаключение, основанное или на сходстве в существенных чертах, или на непрерывности сравниваемых явлений, Термин тождество личности должен иметь только то значение, которое гарантируется указанными основаниями; его не следует понимать в смысле абсолютного, метафизического единства, в котором должны стушеваться все различия. Личность в ее настоящем и прошедшем лишь постольку тождественна, поскольку в ней действительно есть тождественность — не более. Ее тождество — родовое. Но это родовое тождество существует со столь же реальными родовыми особенностями, и если с одной точки зрения я представляю одну личность, то с другой я с таким же основанием могу считаться многими личностями.