Долина костей - Майкл Грубер

Эта последняя мысль цепляет и увлекает за собой поток сознания: каким же он был тупым, если почти двадцать лет выбирал для себя женщин именно из того ограниченного контингента, который не склонен к установлению стабильных отношений. И стоит ли после всего этого удивляться тому, что одна из таких прохиндеек, когда он полез к ней вовсе не с тем, что ей требовалось, дала ему от ворот поворот? Смех, да и только: столько лет трахал все, что движется, и вдруг ему, остолопу, захотелось романтической любви, причем не на ночку-другую, а надолго! Но ведь говорил же ему кто-то, что «подобное радуется подобному». Кажется, эта цитата из Гёте, и шепнула ее на ухо та немочка, блондинка Хельга с выпускного курса. Вроде бы она говорила, что романтическая связь сродни химической и соединение подходящей пары так же естественно и неотвратимо, как образование поваренной соли. Но нет, никакая не Хельга. Труди. Хельга была датчанкой, геологом, занималась морской палеонтологией, датировала что-то там, на отмелях, радиоуглеродным методом, а он взялся понырять с ней с аквалангом, и неплохо они тогда порезвились, а теперь получается, что ему пора искать «правильную» девушку, а где ее взять и когда, если все кругом психи, к примеру, хоть та монахиня с ее опытом религиозных переживаний. Тут вспоминаются Уильям Джеймс с его скептическим признанием реальности и Бет, социолог, не то чтобы верующая, но согласная с Джеймсовым отказом от «агностического вето», настаивающего на рациональности в принятии решения, которое принципиально невозможно принять на сугубо рациональной основе. Какова вообще природа веры, почему он не может быть в нее обращен, учитывая то, что он увидел, его мать… и ту сумасшедшую женщину Дидерофф? Или все дело в ее глазах? Нет, ничего такого не было, просто накатило, а вот от голоса той особы, психолога Уайз, впечатление приятное. Кстати, что-то там было насчет Судана — географ Эмма, Судан, саванна, экотипы, экотопы, сухие сезонные дожди, колючие кустарники, акация, баобаб, что-то о гражданской войне. Ага, из-за войны ей пришлось отменить летнюю экспедицию…

Закончив пластовать порции, он снял с крюка чугунную колотушку с зубчатой ударной поверхностью весом в двадцать унций и принялся отбивать нарезанные куски, придавая каждому, с помощью выверенного числа ударов, толщину в четверть дюйма. Затем они отправлялись в ведро с домашним маринадом, состоявшим из чеснока, лимонного сока, соли, перца и букета трав, состав которого, равно как и пропорции смеси, были известны лишь Пазу, его матери и Господу Богу. Он наносил удары в ритме самбы и ощущал (ибо именно ради этого он сюда и пришел), как размягчаются не только отбивные, но и его сердце. Около девяти пришел Рафаэль. Ему предстояло обдать кипятком сотню фунтов картофеля, но Пазу он не сказал ни слова, поскольку сам врубался в медитативный аспект процесса отбивки мяса. На кухне становилось теплее, с носа у Паза падали капельки пота, которые он без раздумий вбивал в мясо. Его мать, демонстрируя этот процесс в тесной, жаркой, как духовка, кухне их первого ресторана двадцать лет тому назад, сказала, что пот Паза и есть истинный секретный ингредиент их palomillas, отбивных по-кубински. Паз поверил этому тогда и верил до сих пор.

Последний кусок мяса шлепнулся в ведро. Паз помыл и отложил в сторону нож и колотушку, потянулся, подставил голову под кран в раковине, вытер лицо полотенцем, а когда положил полотенце, объявилась его матушка. Желтый брючный костюм, волосы убраны под цветастый тюрбан, пальцы и запястья окольцованы фунтами золота.

— Что не так? — требовательно спросила она.

— Все в порядке, мама, — ответил он.

— Ты не спал прошлой ночью. Ты пришел сам, хотя обычно мне приходится тебя сюда затаскивать, разрезал и отбил целый кусок говядины. И, — тут она, бряцая множеством золотых браслетов, помахала рукой вокруг его головы, вокруг ауры, которую, по ее утверждению, она могла видеть, — ты весь в буром тумане. Так что не говори мне, будто «все в порядке». Это какая-то женщина?

— Если ты знаешь, то зачем спрашиваешь?

— Что случилось?

— Ничего, я же сказал тебе. Просто я… в общем, я порвал с Уиллой.

Миссис Паз возвела очи горе и всплеснула руками, негодуя на равнодушных к столь великому несчастью богов.

— У меня никогда не будет внуков. Это моя судьба. Но не просто судьба, тут есть что-то еще… — Она принялась выделывать в воздухе пассы.

— Неужели проклятие? Боже сохрани! Нет, не проклятие, но что-то тяжкое, мрачное…

Он резко отвернулся, однако ему хватило ума прикрыть это движение снятым фартуком.

— Кончай, мама! Ты ведь знаешь, что все это мракобесие меня не интересует.

— Тебя, может, и не интересует, зато оно тобой интересуется. Говорю снова, тебе нужно очиститься.

— А я отвечаю, никакого очищения. У меня все в порядке.

— Нет уж, сынок, какое тут в порядке, если тебя оставила твоя женщина. А я-то надеялась, что ты предложишь ей выйти за тебя замуж.

— Я и предложил. Но она ответила отказом.

— Что? Ты сказал ей, что любишь ее, что ты и мига не можешь прожить на этой земле без нее, и она сказала… что?

— Ну, мама, не то чтобы я использовал именно такие слова. Я сказал, что нам с ней здорово вместе и было бы неплохо оформить это официально. А она ответила «нет, спасибо».

— Конечно, она сказала «нет», ты besugo! Zoquete! Чурбан безмозглый! Разве тебе не известно, что женщинам приятно слышать слова любви?

— Вообще-то, я об этом догадывался, но уж что вышло, то вышло. Прости.

Вошел Цезарь, шеф-повар, но, поняв, что разговор серьезный, испарился, сделав вид, будто забыл что-то в машине.

Пазу всегда было нелегко иметь дело с рассерженной матушкой. Как он заметил с раннего возраста, Маргарита, будучи не в духе, казалось, угрожающе увеличивалась в размерах. Между тем миссис Паз и без того была женщиной рослой, почти с сына, крепкой, благодаря годам тяжелого физического труда, широкоплечей, с кожей цвета тиковой коры и тщательно заплетенными в косицы блестящими, как лакрица, волосами. Для своих пятидесяти лет она выглядела отлично. Но сейчас, грозно возвышаясь над Пазом, раздувая ноздри подобно латиноамериканской Годзилле, Маргарита готовилась к перечислению всех его грехов и провалов, начиная с четырех лет до сего дня. Поэтому он испытал невыразимое облегчение, когда треньканье и вибрация в районе поясного ремня известили, что ему звонят на сотовый. Он живо выхватил мобильник и нажал клавишу.

— Прости, мама, мне нужно поговорить. Полицейское дело.

— Когда ты разговариваешь с матерью, полицейские дела могут и подождать.

Но Паз уже направился в глубь кухни, пробормотав напоследок:

— Почему бы мне просто не оставить тебе образец спермы: заведешь внука с помощью суррогатной мамаши и думать забудешь о моей женитьбе.

— Что?! Что ты сказал?!

Последний вопрос, естественно, остался без ответа: Паз удрал через заднюю дверь на парковочную площадку, прислонился к своей машине, приложил трубку к уху и услышал голос своего нового напарника.

— Джимми? Это Моралес. Я тебя ни от чего не оторвал?

— Нет, я же тебе объяснил: раз ты мой напарник, ты в принципе не можешь ни от чего меня оторвать. По делу мне можно звонить в любое время дня и ночи, и я обязан ответить на твой звонок, какой бы хренью ни занимался. И то же самое наоборот.

— Я имею в виду то, что ты говорил насчет образчика спермы. Я подумал…

— Нет, я просто с матушкой разговаривал… Что у тебя?

— Ладно, я проверил мотоцикл Давида Паккера по отделу лицензий, — после короткой паузы сообщил Моралес. — Этот байк у него год с лишним, никаких нарушений. Я позвонил в кредитное бюро, как ты сказал, и у них тоже ничего на него нет.

— Что ты имеешь в виду под «ничего»?

— Я хочу сказать, что мотоцикл Давида Паккера, SSN 092-71-9116, не имеет никакой кредитной истории. Должно быть, он расплачивался наличными.

— Ты веришь в это? Малый, по виду принадлежащий к среднему классу, владеет лодкой и мотоциклом за двадцать восемь тысяч на круг и никогда не имел кредитной карты? А что говорят в телефонной компании?

— Платит регулярно, чеком, разговоры в основном местные, международных не зафиксировано. В банке говорят, что правительство США перечисляет ему каждый месяц две тысячи четыреста шестьдесят семь долларов восемнадцать центов, плюс ежеквартально он получает чеки от различных брокерских лавочек. В общей сложности у него набегает штук пятьдесят в год, но и лодка и байк куплены не в кредит, так что у него, надо думать, все в порядке.

— Надо думать. Ты звонил в паспортное бюро в связи с номером, который я тебе дал?

— Да, и тут произошла еще одна забавная история. Я не смог выяснить, есть у него паспорт или нет. Сообщил девушке на линии сведения о нем, она долго молчала, а потом ответила, что доступ к этим данным ограничен, и дала мне номер, по которому можно позвонить ее начальнику, Флойду Митчеллу.