Биография Белграда - Милорад Павич

Писатели последних десятилетий умеют возвращать долги. Литература свои дни у Бога не крала. В этом не может быть сомнений. Арифметика примерно такая: за одну ночь — одна хорошая фраза. Однако следует признать, что для самоудовлетворения места быть не должно.

С первого взгляда видно, что в XXI веке литература не имеет того удельного веса, которым она обладала в прошлом столетии, столетии Андрича, и в предыдущие века. Сегодня удельный вес литературы меньше, хотя нынешние книги не хуже прежних. Причина в другом. Образ и знак, особенно в компьютерной и интернет-системе, стали важнее, чем традиционная языковая коммуникация посредством книги. И пусть с горечью потерпевшего поражение победителя, но мы и впредь будем читать книги, в том числе и те, которые написал Андрич.

«Пути к раю» Петера Корнеля

Несколько лет назад мне случайно попала в руки восхитительная книга шведского писателя Петера Корнеля «Пути к раю». Структуру этого, условно говоря, романа можно описать двумя словами: роман в сносках. Поняв это и даже не задумываясь о содержании, ощущаешь сильнейшее желание приобрести новый читательский опыт. Итак, текста в книге нет, есть только примечания к нему. Только толкования (схолии) таинственной и недоступной нам рукописи. На основании сносок, расположенных под чертой, мы можем вообразить роман или нечто другое, расположенное над чертой.

Эта книга похожа на живой организм, живущий за счет своих собственных ресурсов. Остроумный замысел воплощен таким замечательным образом, что в результате каждый читатель может создать свою единственную и неповторимую книгу. В этом ему помогают и иллюстрации, которые шведский писатель поместил в своем произведении, проявив себя выдающимся знатоком изобразительного искусства и эзотерики.

Прошло немало лет, после того как в 1987 году вышла книга Корнеля, и наконец поэт Раша Ливада, откликнувшись на мое предложение, опубликовал ее в переводе на сербский язык в своем журнале «Письмо» (своего рода белградский собрат московской «Иностранной литературы»).

Прошло, как я уже сказал, немало лет, но за это время появились новые аргументы в пользу произведения Корнеля. В эпоху постмодернизма воды романа текут вспять от конца произведения к началу, от дельты вверх по течению по удобному и частично уже освоенному руслу — по виртуальной бесконечности. Литература с большой практичностью использует это русло. Роман превращается в истинное дитя пространства и свободно разветвляется в нем, сбросив с себя оковы линейного языка и освободившись от условностей и законов галактики Гутенберга. Он попадает в новое галактическое пространство, никак не связанное с напечатанной в типографии книгой.

Писатели электронных книг, более скромные, чем их предшественники, помнят о том, что человеку не дано увидеть начало и конец своей жизни или начало и конец вселенной, и не обозначают начало и конец текста, создаваемого в процессе нелинейного повествования.

Я назвал бы это освобождением человеческой мысли от оков языка.

Нечто подобное делает и Петер Корнель. К тому же он показывает нам, что нелинейное повествование может быть использовано не только в электронной системе, но и в акте написания книги.

Таким образом, благодаря роману «Пути к раю», Петер Корнель попал в число тех немногих писателей нашего времени, которые пользуются техникой нелинейного повествования. «Пути к раю» — это не что иное, как произведение, освобожденное от линейного языка и дающее нам, читателям, возможность самим участвовать в построении предложенного материала, перенося процесс чтения в новое измерение. В измерение, где ветвятся наши мысли и сны, непохожие на существующий веками линейный классический язык. Корнель перешагнул через этот язык и, уже не думая о синтаксисе или фонетике, напрямую обратился к нашей фантазии. Я думаю, что, сделав это, он распахнул перед собой двери литературы XXI века.

О Горане Петровиче, о травинке в рукописи и о снах, взятых в книжный переплет

Горан Петрович не похож на человека, родившегося в 1961 году в Кралеве, небольшом сербском городке, сильно пострадавшем во время Второй мировой войны, и тем более он не похож на человека, закончившего там школу. Горан Петрович пишет не так, как мог бы писать служащий местного вагоностроительного предприятия. Горан Петрович вообще не похож на того, кто пишет на сербском языке и считает Данилу Киша своим литературным образцом. Это происходит потому, что все люди его поколения не похожи на воспитавшую их среду, и в этом, возможно, состоит одна из самых замечательных особенностей конца XX века. Глядя на фотографию этого писателя, не подумаешь, что ему принадлежат такие слова: «Даже самая маленькая травинка не может вырасти в рукописи просто так, без последствий».

Его книги — роман «Атлас, составленный небом» (1993) и сборник «Остров и окрестные рассказы» (1996) — производят впечатление редчайших растений, выросших сегодня на почве сербской литературы. Они показывают нам, с каким порывом и фантазией новое поколение, используя поэтические, добрые и радостные интонации, оказывает сопротивление тому миру, в котором ему приходится жить, и противопоставляет себя разрушительным и смертоносным настроениям, овладевшим Балканами и нашими с вами судьбами в начале девяностых годов XX века. Такие книги можно сравнить с куском соли, который считался потерянным и вдруг отыскался в трудное и голодное время, когда в доме не осталось никаких припасов. Страницы этих книг излучают лирический юмор и поэтически окрашенную фантазию, но это не нарушает сюжетной и повествовательной концепции автора. Он говорит о себе так: «Я не считаю, что нам пришлось дорого расплачиваться за наши мечты. Скорее, нам пришлось втридорога заплатить за чужие».

Уместно привести здесь слова Ясмины Михайлович: «Дом, главный герой романа „Атлас, составленный небом", представляет собой, как сказал бы Башлар, заколдованное пространство застывшего детства. Застывшего, как праистория. В этом доме живут люди, объединенные духом своего поколения, вечные юноши, доблестно ставшие на защиту земли мечты и снов — единственного, что у них осталось. За стенами дома — бесплодная и всепоглощающая пустота. Книга борется с этим чудовищем пустоты. Кроме того, мы находим в ней каталог фольклорных мотивов сербского и других славянских народов, миниатюрную антропологическую энциклопедию и справочник невымышленных и вымышленных растений, минералов, животных и предметов. И наконец, „Атлас, составленный небом" — это изящный манифест постмодернистского видения мира, уставшего от повседневности и, следовательно, от политики. Горан Петрович — это эмигрант, бежавший от абсурда конца XX века».

В своем последнем романе, который называется «Книга с местом для свиданий» (2000) Горан Петрович предлагает новый вариант интерактивного повествования. И если мы до сих пор считали, что интерактивность предполагает отношение писатель — читатель, то Горан Петрович сумел повести нас по другому пути, определив интерактивность как отношение читатель — читатель. Суть дела состоит в том, что, как утверждает Горан Петрович, если люди, находящиеся пусть даже в разных уголках земли, в одно и то же время читают одну и ту же книгу, они вступают друг с другом, а следовательно, и с вами, читатель, в творческие интерактивные отношения. Эти отношения могут изменить текст книги. При этом содержание книги меняется на виртуальном уровне, а не в реальности, как бывает при отношении писатель — читатель. Эта увлекательная идея требует более глубоких исследований на теоретическом уровне и сопоставления с творчеством Итало Кальвино.

Бели Маркович

Еще одним нерядовым событием для меня как для читателя стал Бели Маркович со своей книгой, название которой трудно запомнить: «Люминация в Челайях». Некоторые ее главы, особенно некрологи, головокружительно и устрашающе прекрасны. Я бы сказал, что Маркович возвращает читателю потенцию в тот момент, когда большинство публикующихся сегодня в мире книг читателя оскопляет. После этой книги, которую критики по праву назвали «Сербской книгой мертвых», Бели Маркович представил нам новый роман «Девять белых облаков» (2003), который поставил его рядом со шведским писателем Петером Корнелем. Эта книга Марковича тоже состоит из одних только примечаний. Текст самого роман был потерян в типографии, объясняет автор, поэтому читателям приходится довольствоваться только ссылками к нему, которые набирались другим шрифтом, благодаря чему случайно сохранились. Бели Маркович публикует их, предлагая читателю то, что сохранилось, без того, что утрачено, и получает таким образом симулякр мира, который как раз так и функционирует. В заключение следует сказать, что если сочинение Петера Корнеля дрейфует где-то между беллетристикой, антропологией и историей искусств, то книга Бели Марковича, этот «роман без романа», как сказал бы Йован Стерия, целиком и полностью находится в акватории художественной литературы, и использованный прием себя полностью оправдал. Текст, расчлененный на комментарии к тексту, по обе стороны белого листа, таящего под своей белизной главную мысль, соответствует природе большого языкового и писательского дара автора. Хаос, просвечивающий за тенями хаоса, впечатляет и в воображении читателя постоянно разрастается.