Охотники за душами - Крис Брэдфорд

еще когда ты была зулусским воином, ты натравила на меня ручного льва!

У меня сам собой вырывается нервный смешок.

– Что?! Ты серьезно считаешь, что я могу поверить в весь этот бред?

Феникс передергивает плечами:

– Я могу только открыть перед тобой дверь. Порог переступить должна только ты сама.

Он отходит к стожку сена у стены амбара, усаживается и открывает рюкзачок. Вынимает оттуда бутылку энергетического напитка, несколько протеиновых батончиков и пару яблок.

– Боюсь, это довольно скудный ужин, но извини – у меня не было времени сходить в магазин.

Не дожидаясь меня, он разрывает обертку батончика и начинает есть, созерцая идиллический вид: заходящее солнце окрашивает золотом пологие холмы. Голод оказывается сильнее недоверия, и я подхожу, чтобы сесть рядом, и беру яблоко. Молча жую, в голове крутится столько разных мыслей и образов сразу, даже не знаю, с чего и начать…

Могу ли я в самом деле доверять этому парню? Должна ли я просто принять на веру его дикие россказни? Кто тут сошел с ума – я или он? И если все это правда, что же мне теперь делать? Как выживать?

Столько вопросов, мой разум просто не справляется…

– Всегда любил это место, – тихо говорит Феникс, глядя на закат над холмами. – Здесь так… мирно.

Дожевав протеиновый батончик, он открывает бутылку и отпивает несколько крупных глотков, а остальное протягивает мне.

– Многие места за долгие годы меняются, так что и не узнаешь. Но вот здесь все, считай, так же, как в прошлый раз.

– А когда был этот прошлый раз? – спрашиваю я, осторожно отпивая энергетик.

Феникс задумчиво прикусывает губу.

– Примерно во время английской гражданской. Ты здесь тоже бывала. Припоминаешь?

На этих его словах на меня накатывает вспышка воспоминания. Отблеск…

Молодой человек с длинными волнистыми волосами, в кожаном колете, на голове – широкополая шляпа с пером. На поясе – узкий меч, нет, рапира. Он улыбается краями губ, улыбка освещает его ясное лицо, хотя в светло-голубых глазах и таится боль – потому что он ранен…

Видение угасает так же быстро, как и появляется.

Я смотрю в сапфировые глаза Феникса и боюсь спросить, но мне так важно знать ответ!

– Скажи мне честно, пожалуйста. Это болезнь? Я схожу с ума?

Феникс легонько качает головой:

– Нет, Дженна. Ты не сходишь с ума. Ты просто наконец начинаешь признавать правду.

15

– Реинкарнация, – шепчу я себе под нос.

Само это слово звучит настолько нереально, его просто невозможно осмыслить и принять. Эта так называемая правда Феникса выглядит куда более дико, чем признание, что у меня галлюцинации.

Но мысли сами собой обращаются к прошлому, ко всем тем множественным «дежавю», которые преследовали меня едва ли не с младенчества… Сколько раз я была уверена, что узнала незнакомца в толпе или что он узнал меня? А за последнюю пару дней – сон не сон о Французской революции, видение жертвоприношения, то, что случилось со мной в бункере времен Второй мировой, каскад воспоминаний, который нахлынул на меня, когда перевернулся полицейский фургон… Неужели же все это – кусочки моих прошлых жизней?

Я умоляюще смотрю на Феникса:

– Значит, у меня и правда была прошлая жизнь?

Как ни в чем не бывало разрывая обертку еще одного протеинового батончика, он кивает.

– Ага. И не одна. А целая куча.

Я все еще не могу поверить, мотаю головой:

– Не бывает же такого. Это полный бред.

– Почему не бывает? – Он бросает на меня косой взгляд. – Жизнь вообще поразительная штука. Чем это менее поразительно – родиться единожды, чем дважды или трижды… или десять раз, или миллион? Все в природе служит примером цикла смерти и перерождения. Это просто круг жизни – посмотри хоть на времена года. Смерть – это только начало, она не более конец, чем рождение.

Я сижу выпрямившись и переплетя пальцы и смотрю куда-то вдаль, пытаясь уложить к себе в голову эту концепцию.

– Но почему, если я реинкарнировалась уже много раз, я вспоминаю мои прошлые жизни только сейчас?

Феникс невозмутимо жует батончик. Прожевав, отвечает:

– Из того, что я знаю наверняка, могу сказать тебе, что большинство перевоплощенных душ напрочь забывают о своих прошлых жизнях – по крайней мере, за несколько первых лет новой жизни забывают все полностью. Они ведь приходят в мир, чтобы чему-то новому тут научиться, и прошлые знания и воспоминания могут только помешать. Твой случай совсем другой. Ты из Первопроходцев. Из тех немногих, в ком заключен свет человечества – это его Воплощенные желают уничтожить. Так что временное забвение о прошлых жизнях – это своего рода самосохранение.

Я не отрываю взгляда от лица Феникса – оно такое юное и притом загадочным образом кажется умудренным жизненным опытом. Ищу в его глазах признаки лжи. Но он кажется честным и открытым, как священник, исповедующий веру.

– Тогда как получилось, что ты сам помнишь о своих прошлых жизнях?

Он улыбается краями губ:

– В этом мое предназначение. Я помню все, чтобы мочь тебя защищать.

Сердце мое на миг пропускает пару тактов. Кровь приливает к щекам, и они наливаются жаром.

– Ладно, – говорю я, стараясь сохранять скептическое выражение лица и недоверчивый тон. – Зайдем с другого конца. Если мы уже встречались раньше, то почему я тебя не узнаю?

– Мы перерождались в самых разных телах, – поясняет он таким обыденным тоном, будто говорит нечто совсем простое.

Я недоуменно хмурюсь:

– Так, значит, каждый раз я – какая-то новая личность?

Феникс кивает, и мне кажется, что я вижу прокол в его истории.

– И как же ты тогда всякий раз меня находишь?

– Не без труда, – с коротким смешком отзывается он. – Тут требуется целая куча дедукции, удачи и помощи судьбы. Ну, примерно как для дайвинга. У меня нет какого-то особого аналога GPS или радара. Тут скорее важно чувствовать сердцем, использовать интуицию. На протяжении всех наших жизней мы с тобой вроде двух магнитов, которые притягиваются друг к другу. И чем меньше расстояние между нами, тем сильнее притяжение.

Мы сидим совсем рядом на кучке сена у амбара. Мне кажется, что воздух между нами дрожит от напряжения, я чувствую совершенно физическое притяжение к нему… Его силуэт окружен золотым закатным светом, и я невольно придвигаюсь чуть ближе.

– Но этот магнетизм также относится и к Воплощенным, – продолжает Феникс спокойно. – Особенно сильным он стал после твоего Пробуждения.

– Моего… Пробуждения?

– Ну да. После первого истинного Отблеска, который ты испытала.

– Нефритовый нож, – шепчу я себе под нос, так ясно вспоминая, как меня потянуло к этому предмету… Звуки далеких барабанов, крики, громовые раскаты вулкана… Острый запах серы, заполнивший воздух… И тут внезапно появился Дэмиен, а потом его глаза стали лужами темноты – он превратился в Охотника из обычного человека… – Нефритовый нож, это был момент моего Пробуждения.

– А после Пробуждения всегда начинается гонка на опережение, – кивает Феникс. – Смертельное состязание между мной