Дни за гранью - Ильяс Найманов

— Ну так вы дайте мне защиту, — легкомысленно сказал парень.

— Не положено, — отрезал монолитовец. — А впрочем, — он на секунду сделал паузу, разглядывая Туриста, — поймаешь Ходока, все что его — твое. У него больше чем достаточно, я сам видел. Лады? — предложил Дым, внимательно глядя на парня.

— Договорились, — радостно ответил Турист, — так то оно и побыстрее будет, чем через ваших Хозяев. А вторую половину пути, ну после аномалий и радиации что занимает? — безмятежно спросил парень.

Дым замолчал, на мгновенье неуловимо меняясь в лице, словно из него вдруг выпили жизнь, оставив пустую оболочку восседать напротив собеседника. От этой разительной перемены парень растерялся, впервые видя нечто подобное в человеческой природе.

— А дальше… дальше. Самое страшное место, для тех кто хочет дойти, — тихо и медленно сказал Дым. Сказал так, что у Туриста похолодело в животе, а между лопаток словно положили кусок льда.

— А что там? — так же тихо и впившись глазами в лицо монолитовцу, а руками сам того не замечая судорожно сжимая стол, спросил Турист.

— Там ты остаешься сам с собой. Там Монолит действует на тебя напрямую, там душа выворачивается наизнанку и просвечивается насквозь, и ты… и так не просто…

— Ты был там… — зачаровано прошептал Турист, во все глаза глядя на монолитовца — ты был там Дым…

Дым едва заметно кивнул головой, сдерживая вдруг поднявшиеся чувства.

— И что, и что было дальше, Дым, расскажи.

Дым вздохнул, и поднял глаза, по особому глядя на паренька. В глазах, потухших в нежелательно сильных воспоминаниях возник особый свет, одухотворенности и переживания красоты того, что можно только почувствовать, но не подобрать слова.

— Мы никому это не говорим, но тебе наверное можно. Ты другой, не здешний. Я не смог дойти до Монолита, больше половины из нас так и не дошли, хотя мы свято верили что мир нам должен нечто, что мы должны получить, — он усмехнулся. — Мне оказалось не с чем продолжать свой путь. Всю свою жизнь, я думал, что у меня есть мечта, но она оказалась такой мелкой и… нечестной, что я не смог. Я не смог. Я побоялся, — Дым, вздохнул, словно вспомнил что-то что не хотел вспоминать. — Наверное это странно звучит, но я понял, что я ничего не сделал в этой жизни, хотя мог очень многое, и тогда бы я сам получил то что хотел без Монолита, но я был не готов. Я даже не предполагал что во мне столько силы, чтобы воплотить в жизнь, то что мне казалось можно сделать только при помощи Исполнителя. Знаешь, хоть Монолит и машина, но она вытаскивает из тебя то самое ценное, что у тебя есть, очищает его и показывает тебе же, и тогда ты видишь, кем ты сейчас стал, по сравнению с тем кем бы ты мог стать, если бы у тебя хватало смелости на это. Не хочу показаться бабой, но от этого так горько и так… легко, что ты наконец знаешь кто ты есть. — Дым залпом выпил стакан воды.

Турист затаив дыхание следил за каждым его движением и только облизнул губы, моментально почувствовав жажду.

— Так вы все там были? — ошарашено спросил он.

— Да. Все мы ходили к Монолиту. Но больше половины вернулись, когда оставались десятки метров до него, и больше не было препятствий. Те кто дошел, получили свое, но как тебе сказать… большинство из прошедших последнюю сотню метров прошли только потому, что они просили не для себя. Наверное я только недавно понял, какие это люди. Это редкие люди, они всю жизнь прожили так… как знаешь, у классика: «Я славно пожил!.. Я знаю счастье!.. Я храбро бился!.. Я видел небо…»[7]. Лучше не скажешь, — Дым нахмурился и замолчал.

Турист, с трудом совладав с нахлынувшими вдруг на него эмоциями, схватил второй стакан Дыма с водой, и судорожными глотками осушил его. Слов у него не было, внезапно он понял с кем и с чем имеет дело. Монолитовец наверное впервые за все время поделился тем, с чем не мог поделиться с другими. У всех бойцов был свой Исполнитель, который занимал место в душе и сердце, и никто из них не хотел показывать себя. Но Турист был чужой, посторонний, не здешний, как случайный попутчик в поезде, которому вдруг была рассказана самая страшная тайна, только потому, что его скорее всего больше никогда не увидит открывший тайну.

— Так вы все остались, чтобы служить и охранять его? — спросил он через время, остывая и приходя в себя.

— Да, все кто хотел. Тех кто решил уйти на Большую Землю, чтобы завершить дела, мы не останавливаем. Это их решение, их личное дело. Но обычно они возвращаются. — ответил Дым, — второй раз прийти к Монолиту проще. Намного проще.

— Но зачем вы охраняете? Если Исполнитель такой мощный, пусть тот самый Ходок идет к нему. Зачем же сразу его ловить? Тебя то кто-нибудь ловил?

Монолитовец усмехнулся.

— Меня всю мою жизнь пытались поймать. К Исполнителю мы шли группой. Выбрали момент и прорвались через монолитовцев, тогда еще моих врагов. Товарищей моих положили, а я успел попасть в нужный тоннель. Там монолитовцы отстали.

— Почему? Почему отстали? — с жадностью спросил парень.

— Если хочешь, такие правила. Аномалии в тоннеле пройти можно, и если ты их прошел, то скорее всего ты в хорошей форме и физически сможешь дойти. А убивать или тяжело ранить сталкера на последнем пути к Исполнителю опасно. Опасно для всех. Никто не может предсказать, что именно сгенерирует мозг умирающего человека, а Монолит рядом. Машина… она примет любой бред в с нужной частотой волны за директиву и выполнит. Думаю человечество не устроит синхронно увидеть белый свет в конце тоннеля, из-за одного умирающего.

— Да… страшная вещь этот ваш… Исполнитель. Прям как то не по себе, — сказал Турист.

— Вот поэтому сталкеров — ходоков и останавливаем. Но суть не в том чтобы их убить, а в том чтобы спровоцировать на проявление. Изначально это должны делать контроллеры, на то они и контроллеры, но нынешние ходоки вполне могут убить контроллера, а это не хорошо, — продолжал рассказывать Дым.

— Это как… в смысле спровоцировать? — не унимался Турист.

— Видно что в Зоне ты ни дня не был, — заметил Дым, — здесь не только Зона убивает сталкера, но и сталкер сталкера, и сталкер сам себя, только ему это безразлично. Короче, — вздохнул он. — Если разрушительного в сталкера больше, он не живет долго в Зоне, если меньше, то вероятность его выживания увеличивается, как и шанс прохождения до Монолита возрастает, это в целом решает Зона. Но Ходоки это другое. Ходок может быть профессиональным убийцей, без черта и Бога в голове, полный отморозок, разрушающий, без понимания что он делает, и без желания создать что-то новое взамен разрушенного. Такие люди очень опасны, и наше дело не допустить их к Исполнителю, иначе быть беде.

— Так вы же и нормальных сталкеров, под этим делом убиваете, — оторопело сказал Турист.

— Цена нашей ошибки высока, поэтому мы стараемся вообще никого не пропускать. Но повторю, настоящего сталкера чувствует даже слепой. Здесь вообще иной слепой по зрячей зрячего, — отвлекшись усмехнулся Дым. — Короче Ходока, стреляющего по монолитовцам уничтожаем без права на переговоры. Ясно? — оборвал он.

— Куда уж ясней.

— Вот и ладно. Разболтался я с тобой, — как будто рассердился Дым, то ли на себя, то ли на такого впитывающего все слушателя, как Турист. Боец нахмурившись нервно постучал пальцем по столу. — Ты вроде как сыт? — спросил он, и дождавшись утвердительного кивка скомандовал: — Давай сюда свой телефон и пойдешь со мной.

Парень достал телефон, включил. Батарейка нокиа мужественно показывала последнюю полоску заряда на сенсорном экране. Дым подошел к полке, на которой покоился его шлем, одел и с десяток секунд стоял молча покручивая телефон в руке. Туристу показалось, что боец задумался или попросту завис, как только одел свой шлем, но только шутить или язвить по поводу ушедшего в себя монолитовца ему как-то не хотелось.

— Телефон заберешь через… как вернешься, пока за мной, для получения инструкций на местности, — глухо сказал Дым из-за забрала, и потрогав левое плечо рукой, наконец снял неуместный здесь шлем, — налегке пойдем до ближайшего поста. Ты там был.

У Туриста засосало под ложечкой от болезненного волнения. Странно, такое ощущение, будто перебрал кофе в придорожном кафе, и потряхивает и тревожно, и вроде как пот холодный шибает, словно натворил чего, что самому не по душе, да еще и мушки в глазах усилились. Парень нервно отпил из фляжки. Дым внимательно посмотрел на него, затем слегка кивнул каким-то своим мыслям и без предисловий двинулся к выходу, мгновенно превратившись из общительного и культурного человека, каким он был пару минут назад, снова в безликого монолитовца, разве что его спину закрывал не экзоскелет или бронекостюм, а легкая камуфляжная куртка.

Поднявшись на поверхность Дым сразу выбрал направление на пост Тропа. Раннее утро из серых сумерек, глушивших все тона и краски вдруг превратилось в тонкое, чувствительное покрывало, звонким, влажным и холодным воздухом проникшее и в разрушенные постройки и в кустарники. Даже та самая рукотворная тренировочная полоса препятствий, затуманенная едва заметной дымкой чутко слушала тишину. Турист, вдохнувший свежий, влажный воздух замедлил шаг.