Гений Зла Муссолини - Борис Тененбаум

журнала «Lo Sport Faschista» — «Фашистский спорт» — за 1928 год открывался заголовком «Дуче — авиатор, фехтовальщик, знаток конного спорта, первый спортсмен Италии»[60].

Странно, что позабыт теннис.

Бенито Муссолини полюбил эту аристократическую игру, часто практиковался, и в партнеры ему подбирали чемпионов Италии, которые изо всех сил старались играть медленно и отбивать мячи так, чтобы они попадали прямо на ракетку их столь важного соперника. Было известно, что ему нравится лихо отбивать удары, но бегать он все-таки не любит.

Игра непременно сопровождалась фотографами.

Считалось, что по свету циркулирует 30 миллионов фотографий Бенито Муссолини, снятого примерно в 2500 различных позах и в самых разных костюмах — от строгого редингота до спортивной рубашки теннисиста.

Фотографии вырезались, коллекционировались, служили предметом обмена, ими наполняли нарядные альбомы. У Муссолини появились миллионы фанатов — если в порядке анахронизма тут можно употребить такое современное слово. В 1926-м одним из таких фанатов стала 14-летняя девочка, дочка хорошего врача.

Ее звали Клара Петаччи.

Немного престижа по сходной цене

I

Установление в 1925 году нового режима в Италии означало радикальные изменения политической жизни внутри страны, но, конечно, и внешняя политика при этом не могла оставаться такой, какой она была раньше.

Требовался, так сказать, «новый динамизм».

Одной из форм такого динамизма оказалось желание способствовать установлению репутации фашизма как — мирового явления. Вообще говоря, тут было некое противоречие с начальными установками — в период начального подъема движения в 1919 году утверждалось, что фашизм — нечто столь глубоко итальянское, что на другой почве не прививается и никогда не привьется.

Собственно, и сам дуче говорил тогда, что «фашизм — не для экпорта».

Ну, к 1925 году он поменял свое мнение. Теперь считалось, что итальянские дипломатические представительства должны «помогать распространению идей фашизма в мире», чем занималось, например, даже консульство в Хайдарабаде.

Злые языки говорили, что Муссолини просто копирует успешный опыт В.И. Ленина, создавшего Коминтерн[61] Трудно сказать тут что-то определенное. Если у Муссолини такие мысли и были, то признавать их ему было бы не с руки. В любом случае международная пропаганда фашизма могла быть только одним из аспектов внешней политики Италии, а не ее основным направлением. Как-никак имелись и государственные интересы страны.

А что такое «государственные интересы Италии», в середине 20-х годов определял только один человек — Бенито Муссолини. И если глянуть на его действия в начале диктатуры со стороны и из будущего, с дистанции чуть ли не в 90 лет, то возникает странное чувство — полное впечатление, что видишь двух разных людей.

Вот Муссолини внутри страны: в 39 лет — самый молодой премьер-министр Италии, в 42 года — полновластный диктатор, первый и единственный за всю ее историю.

Действует он напором и хитростью, возможных соперников или убирает куда-нибудь в Сомали, или сталкивает лбами, или ставит себе на службу — так, как было проделано с Фариначчи, но в любом случае к каждому у него находится ключик.

В качестве очень иллюстративного примера можно привести случай с Габриэле д’Аннунцио.

Поэт поносил Муссолини на всех углах, обзывал его бездарным подражателем, укравшим идеи самого д'Аннунцио, — и тронуть его при этом было нельзя. Во-первых — из-за всемирной известности, во-вторых, из-за широкой популярности в рядах идеалистов фашистского движения.

Но Габриэле д'Аннунцио не только поэт — но и суетный человек. Человек, жаждущий роскоши, но разоренный.

И вот ему даруется поместье и дворец «Виттореале»[62] на берегу озера Гарда. Там установлен торпедный катер — как «дань его славе» [63], — и артиллерийский расчет дает орудийный салют всякий раз, когда д'Аннунцио припадет охота его послушать. Великолепное издание полного собрания его сочинений выходит в свет — и поэту при этом издатели выплачивают неслыханно щедрый гонорар в 30 % от оптовой цены издания.

Его кредиторам в Италии настойчиво советуют «проявить щедрость и забыть о долгах великого поэта», самому д’Аннунцио стали платить до миллиона лир в год, а ко всем прочему, дали еще и княжеский титул[64].

В итоге д’Аннунцио оказался так занят своими игрушками, что в реальную политическую борьбу встревать уже не мог. А Муссолини, как мы видим, показал себя настоящим мастером политики, достойным учеником Макиавелли[65].

Но вот во внешнеполитических делах мы видим совсем другого человека.

II

И общее впечатление такое, что зрелый муж на пятом десятке, хитрый и изворотливый мастер политики куда-то исчез, а вместо на него на сцену вышел шпанистый подросток из захолустного городка Форли, с кастетом в кармане, снедаемый комплексом неполноценности.

Его единственная цель — быть замеченным.

А единственный метод: создавать какие-то мелкие проблемы, постоянно покусывать великие державы — то Францию, то Англию, оставаясь, однако, на безопасной дистанции от настоящего конфликта. Многие люди из дипломатического корпуса Италии были уверены, что дуче действует таким образом из внутриполитических соображений.

Смысл тут, конечно, был самый прямой.

Если раз за разом создавать «победы за рубежом», пусть даже они будут сколь угодно иллюзорны, то это, во-первых, отвлечет внимание публики от происходящего внутри Италии, а во-вторых, польстит чувству национальной гордости.

Поэтому главной заботой итальянских представителей при Лиге Наций в Женеве было раздувание любых мелких споров — с тем, чтобы Италия могла вмешаться в их обсуждение и сказать свое веское слово великой державы.

Географически ближайшей к Италии конфликтной зоной были Балканы, и Муссолини бурно поддержал стремление Болгарии получить порт в Эгейском море. А сразу после эксперимента с захватом Корфу в 1923 году была затеяна сложная игра с целью получения Италией колонии в Малой Азии, на территории современной Турции.

Формальная аннексия Фиуме прошла без особых проблем — югославы были настроены примирительно, но зато усилия итальянского МИДа сразу же сосредоточились на Албании. На тамошнего вождя, Ахмета Зогу, пришедшего к власти с помощью югославов, пролился целый дождь благодеяний из Италии. В ход шли и деньги, и оружие в подарок, и все под обещание не брать все это ни у кого другого.

Установление протектората над Албанией считалось очень важной задачей.

И тут, конечно, встает законный вопрос: ну зачем все это было надо? У Италии уже имелся опыт с вновь приобретенными портами Фиуме и Триестом. Под австрийским правлением это были процветающие торговые города, морские ворота Австро-Венгрии, порты, через которые на эскпорт уходила сельскохозяйственная продукция из обширного региона, прилегающего к ним территориально.

Оказавшись в составе Италии, они