Харбинский экспресс-2. Интервенция - Андрей Орлов

– Ну, что вскудахтались? – сказал им Грач почти благодушно. – Ничего с вашим хозяином не случилось. Багровина под глазом? Велико дело!

Грач повернулся к хозяину, сидевшему на полу возле стены.

– Что скажешь, Чен? Не припомнишь ли теперь Ли Мина? Или мы продолжим готовить старинное русское блюдо под названием «Бой умного медведя с глупой свиньей»?

Чен поднял веки, провел ладонью по губам и медленно, тяжело кивнул. Потом сказал:

– Про Ли Мина мне ничего не известно, но мой бывший повар знает больше меня…

Вердарский достал часы, глянул. Стрелки показывали четверть четвертого. Пожалуй, пора возвращаться в управление, писать рапорт о прошедшем дне. Проведенном, надо признать, совершенно бездарно.

Задумавшись, Вердарский шел, наклонив голову, не разбирая дороги. И с ходу уткнулся макушкой во что-то мягкое. Это «нечто» охнуло и сказало:

– Вот курья башка!..

Полицейский выпрямился. Перед ним стоял молодой человек замечательной внешности. В черной бархатной жилетке поверх багряной шелковой рубахи навыпуск, в отутюженных брюках, тщательно заправленных в русские сапоги, которые сияли черным антрацитовым пламенем. На голове – новый картуз с лаковым козырьком. Черные усики расчесаны и напомажены. Словом, молодой человек словно с картинки сошел – был он весь масляно-лаковый, точно детский петушок из жженого сахара.

Окажись здесь Грач, он бы мигом определил род занятий этого красавца, но Вердарский не имел нужного опыта.

– Простите, сударь, – сказал он стеснительно. – Я вас, должно быть, ушиб.

– Пустяки, – ответил лаковый, ощупывая Вердарского взглядом. – А вы что тут делать изволите? По какой надобности?

– Случайно. Я не знал, хотел побыстрее.

– Оно и видно, – сказал лаковый, перемещаясь взором по сюртуку своего визави. – От незнания чего не бывает. Только вот ведь какое дело: за промашки-то свои платить приходится.

– Сударь… – пробормотал Вердарский, отшатываясь. – Я государственный служащий…

– А это нам неважно, – вкрадчиво говорил лаковый, подступая. – Хоть вы мандарин китайский, а будьте любезны…

С этими словами он с силой толкнул чиновника в грудь. Тот отлетел назад и наверняка бы упал, если б не лихаческая коляска, стоявшая позади. Вердарский ударился о нее спиной и затылком. В голове тонко зазвенело, а страх разом вдруг улетучился.

Вердарский вытянул из внутреннего кармана пистолет и мигом навел на лакового.

– Я вас сейчас застрелю!

А тот, наглец, вдруг засмеялся:

– Вы, должно быть, на службе недавно. В управление поспешаете? Ну, Мирону Михайловичу поклон от меня.

Вердарский вздохнул, соображая, как поступить. Однако лаковый, мазнув взглядом по лицу полицейского надзирателя, спросил:

– Уж не о пожаре ль дело расследуете?

– О пожаре… – удивленно ответил Вердарский. – А вы почему знаете?

– Мне ли не знать! Мирон Михайлович, он это любит. Чтоб, значит, человек сам разбирался. Да-с, метод, скажу я вам. Вам, значит, погорелый «Метрополь» достался? Не позавидую.

– А вы сами-то кто будете? – спросил Вердарский, не слишком разобравшись в несколько путаной речи лакового.

– Егор Чимша, Мирона Михайловича старинный знакомец, – лаковый сдернул картуз и шутовски поклонился.

И тут Вердарский догадался.

– Так вы… из наших?.. – прошептал он.

Чиновник слышал не раз, что у жандармских и полицейских чинов имеются свои секретные агенты, в миру совершенно неотличимые от обывателей. Да они и есть обыватели, только жизнь их, некоторым образом, двойная. И, вероятно, очень опасная.

Лаковый с достоинством кивнул.

Теперь Вердарский смотрел на Егора Чимшу с уважением:

– Простите. Тут явное недоразумение.

Он спрятал свой пистолет, пригладил ладонью волосы и глянул на часы. Оказалось, что поход через Кривоколенную похитил без малого сорок минут. Вот тебе и срезал дорогу!

– Торопитесь? – спросил лаковый, вглядываясь в лицо полицейского. – Так это не беда. Это я мигом улажу.

Он повернулся к лихачу, который сидел неподалеку в свой пролетке с дутыми шинами:

– Давай-ка, Еремка, отвези барина в жандармское.

Тот соскочил с козел:

– Милости просим!

Что тут скажешь? Сыщик молча полез в пролетку.

На следующий день Карвасаров, Грач и Вердарский прибыли к мадам Дорис. Здесь полковник каждому определил поручение. Задание, которое досталось Вердарскому, по его мнению, было пустячным. Требовалось отыскать китайчонка, служившего у мадам Дорис рассыльным.

«Как там его? Юшка? Нет… Юла?.. Нет, все не то. Ага, вот оно: Ю-ю! Однако, имечко».

Пришлось покинуть интересный дом и ехать в Модягоу.

Там он стал свидетелем уличной сценки: толпа местной ребятни обступила какого-то маленького оборванца, мальчишку лет десяти. Кто-то сдернул с него курточку – и Вердарский увидел, что тело мальчишки сплошь покрыто татуировкой. Впрочем, он не был уверен, что сей удивительный оборванец – и впрямь ребенок.

…В фанзе оказалось еще гаже, чем ожидалось. Пол земляной, не слишком утоптанный, соломенными циновками забран. В единственной комнате из мебели лишь две длинных почернелых скамьи. А в воздухе разлит кисло-сладкий запах, незнакомый и неприятный.

Дом, разумеется, пуст.

Вердарский облегченно вздохнул. Как и ожидалось, не оказалось здесь никакого Ю-ю. Можно возвращаться. Впрочем…

– Давай-ка, братец, погляди по углам, – сказал он городовому. – Нет ли чего интересного.

– А что ж тут смотреть? – удивился стражник. – Наготье да босотье одно.

Однако ж снял шашку, пристроил в углу и вслед за чиновником тоже принялся за работу.

Вердарский побродил по фанзе – для виду. Недоставало еще вслед за штиблетами руки изгрязнить! А городовой, видать, привык службу править истово. Ого, как старается! Ну что ж, пускай. Тем лучше.

– Вашбродь, гляньте-ка…

Вердарский с неудовольствием обернулся.

Городовой стоял на коленях. Одна из циновок была перевернута, и под ней в земляном полу виднелось углубление, закрытое деревянной крышкой. Крышку стражник снял и теперь шарил рукой в потайном месте.

– Никак, игрушки…

Он повертел в руках деревянную коробочку непонятного назначения. Коробочка показалась Вердарскому знакомой. Где-то он ее уже видел…

Тут вдруг раздался негромкий щелчок.

– Ой! – сказал стражник.

Он выпустил коробку из рук и смотрел теперь на правую руку. На большом пальце выступила капелька крови.

– Укололся? – спросил Вердарский. – Экий ты, братец, неловкий.

– Голова… – проговорил стражник.

– Что такое?

– Голова улетает…

Больше городовой ничего не сказал. Потянулся к вороту, словно ему душно стало, да и повалился ничком. Левая рука подвернулась, правая откинулась в сторону. Пальцы разжались и выпустили деревянную игрушку.