Трое против Колдовского Мира: Трое против Колдовского Мира. Заклинатель колдовского мира. Волшебница колдовского мира - Андрэ Нортон

Я подумал о скакуне. «Шабр доставил меня сюда. Быть может, он способен и выбраться отсюда? Он мог бы, по крайней мере, напомнить о нас Дагоне, ведь она обещала чем-то помочь. Да, она хотела что-то предпринять, однако прошло уже немало времени, а на помощь никто не пришел. Очевидно, ей не удалось уговорить владык — или владычиц». Я снова стал думать о том, как бы выбраться из этого места с помощью скакуна, но услышал слабый голос Каттеи.

— Разве ты забыл? Колдунье отсюда не уйти. Но может, вы с Кемоком попробуете пробиться?..

Ни меня, ни брата ее предложение не устраивало. Нужно было либо выбираться отсюда всем троим, либо всем вместе оставаться здесь.

— Можно ли подействовать на этих бестий с помощью Силы? — спросил я.

Сестра покачала головой.

— Я и так слишком часто обращалась к Силе, потому-то вся эта нечисть и навалилась на нас. Я разбередила зло. И все-таки, братья, нечисть не может добраться до нас, и мы должны благодарить судьбу уже за это, ибо телесная смерть — не самое страшное…

Я понял ее. Истина открылась мне, когда вороной жеребец мчал меня к мертвому городу.

Но я не собирался умирать без борьбы, какая бы ни ждала меня смерть — чистая или оскверненная. Я все еще не расставался с надеждой на то, что фея, спасшая мне жизнь, выполнит свое обещание и поможет нам.

Я закрыл глаза руками и попытался вызвать в своем воображении ее лицо, чтобы найти мысленный контакт с нею. Мне хотелось знать, есть ли у нас хоть какая-нибудь надежда на помощь, ибо в противном случае я готов был действовать отчаянно и фатально.

Но как связать в единый образ черты, изменчивые как блики на воде? Перед моим внутренним взором неуловимо мелькало одно лицо за другим. Нет, Дагона не была искусственным созданием, родившимся по прихоти искателей совершенства. Она происходила из народа, который существовал еще до древней расы, и потому ее человеческое естество было таким зыбким и неуловимым.

Услышав тревожный храп Шабра, я огляделся. С наступлением сумерек над менгирами обозначилось свечение. По столбам, как побеги лозы, струились светящиеся нити. Каменный помост тоже излучал свет. Шабр вскинул голову, раздул ноздри и громко протрубил, словно вызывая на поединок соперника.

Я ожидал появления черного жеребца, который заманил меня в ловушку, но вместо того услышал уже знакомый треск и увидел вспышки на склоне холма — там, где на него взбегала колоннада. Сомнений быть не могло — это стегал по нечисти чей-то огненный кнут.

— Дагона! — воззвал я мысленно, вложив в этот зов всю свою волю.

Ответа не было. Еще одна вспышка озарила склон холма, следом раздались истошные визги и яростный рев.

— Шабр! — попытался я установить контакт с рогачом. — Кто это там?

— Не суетись, — отозвался он. — Не возбуждай силы зла.

Я поразился: то был контакт не с животным, а с существом, сходным по разуму — скакун упрекал меня за нетерпение!

Каттея, схватив нас с братом за руки, приподнялась.

— Нечисть вокруг оживилась, — пробормотала она. Из-за струящегося по каменным столбам света трудно было увидеть что-либо в темноте за ними.

— А ты могла бы хоть как-то повлиять на нее? — спросил Кемок.

— Нет, я не буду этого делать, — ответила Каттея. — Можно навлечь беду. Есть магия, и есть колдовство. В основе магии — ритуал, при колдовстве же прямо обращаются к природным силам, не выделяя как таковых ни добра, ни зла. В Эсткарпе Мудрейшие пытались владеть тем и другим, делая, однако, упор на колдовство. Сейчас нас может спасти только магия, но я ею не владею… Килан, расскажи мне о Владычице Зеленого Безмолвия и о том, как ты встретился с нею.

Продолжая всматриваться в темноту за столбами, я рассказал о своих приключениях, подробнее задержавшись на том, как меня лечили грязью.

— Это не что иное, как перевоплощение с помощью естественных сил, — заметила Каттея.

— Почему ты так уверенно говоришь об этом? — удивился я.

— Потому что это для меня не ново, — спокойно ответила сестра. — Обитатели Зеленого Безмолвия знают своих духов-хранителей. В магических заклинаниях они обращаются к ветру, воде, небу, но делают это не так, как мы. Они не навязывают им свою волю. Да, они могут, если надо, воспользоваться бурей — но не станут вызывать ее. Они могут заставить бурную реку служить им — но не станут обращать ее вспять. Им подчиняются животные, птицы и даже растения. Они могут принимать цвет окружающего их пейзажа и так сливаться с ним, что их не различишь ни среди деревьев, ни на открытом месте. Они — соль жизни, и потому силы разрушения боятся их. В чем-то они могущественней нас, несмотря на то, что мы владеем колдовством, а в чем-то — слабее. В Эсткарпе нет подобных им. Они не способны покинуть страну, с которой срослись. Но в Эсткарпе живут легенды о них…

— Легенды вековечной давности, — перебил я сестру — Уж не хочешь ли ты сказать, что в них упоминается Дагона?

— Я скажу только, что, вызывая ветер или бурю, мы часто обращаемся к Морканте, — ответила Каттея. — Заметь, что в отличие от наших колдуний Владычица Зеленого Безмолвия назвала тебе свое имя безбоязненно. Она из тех, кто не страшится никакого колдовства.

Над нами раздалась пронзительная трель. Вздрогнув от неожиданности, мы подняли головы и увидели голубовато-зеленую птицу — точно такую же, какая прилетала ко мне, когда я, разбившись, лежал в ущелье на грани жизни и смерти. Она три раза пролетела по кругу над нами, каждый раз издавая долгую трель. У Каттеи вдруг сбилось дыхание, она больно вцепилась мне в плечо, ее лицо побелело.

— Они и в самом деле могущественны! — с трудом вымолвила сестра. — Они лишили меня памяти!

— О чем ты? — спросил Кемок.

— Я не могу вспомнить ни одного заклинания! — отозвалась Каттея. — Они потеряли для меня всякий смысл. Килан, ты можешь объяснить, почему они позволяют себе так обходиться с нами? Я чувствую себя совершенно безоружной. Килан, они хотят нам не добра, а зла! На сей раз они заодно со злом!

Она оттолкнула меня и прильнула к Кемоку. Прижимая ее к себе, он глядел на меня через ее плечо, и я впервые видел столько враждебности в его взгляде.

Но я не мог отрицать того, — что у него были все основания так относиться ко мне. Я ведь вернулся к ним при содействии той силы, которая оказалась теперь враждебной Каттее. Я свалился им на голову, принеся, похоже, не спасение, а гибель. И все же я не мог согласиться с их отношением к тому, что происходило, хотя уже и сам не очень-то верил в чью-то помощь.

Твари, окружившие нас со всех сторон, становились все наглее. Волчья морда возникла из темноты возле одного из менгиров; серый угрожающе махал перед собой когтистыми лапами. Каттея отстранилась от Кемока и огляделась.

— Посмотрите на камни! — вскрикнула она.

Я пригляделся к менгирам. Если совсем недавно они излучали голубой свет, то теперь их свечение приобрело мутновато-желтый оттенок и вызывало тошнотворное чувство. Похоже, этот свет возбуждал осаждавших нас тварей, ибо все больше и больше зловещих морд появлялось из тьмы в разных местах; нечисть все ближе подбиралась к нам.

Шабр вдруг ударил копытом в землю, и она отозвалась гулом, как если бы ударили в большой барабан. Я оглянулся на Каттею — сестра глотала воздух, пытаясь что-то выговорить, ее голова качалась из стороны в сторону, а вытянутые вперед руки судорожно дергались. Я понял, что она пытается защититься с помощью колдовства, но не может справиться со злыми чарами.

Тем временем Шабр начал трусцой двигаться вокруг площадки. Его бег становился все быстрее и вскоре перешел в галоп. Рогач начал издавать резкие трубные крики. А в желтоватом свете менгиров появлялось все больше и больше оскаленных морд мерзких тварей.

Затем я увидел картину столь невероятную, что сначала не поверил своим глазам. Шабр, который только что носился галопом по утоптанной траве, вдруг оказался в потоке зеленой воды, вращающемся по кругу. Вода доходила ему до колен, и казалось, своим бегом он ускоряет ее движение. Возможно, это была не вода, а лишь наваждение. Каменные плиты под нами почему-то вдруг начали нагреваться. По всем четырем углам помоста взметнулись вверх голубые лучи света, которые, изогнувшись дугой, коснулись зеленого водоворота и пропали в нем. Водоворот же все убыстрялся и расширялся, уже почти достигая кольца менгиров, а Шабр не переставал носиться по кругу. Я старался не смотреть на него — у меня кружилась голова.

Зеленый поток расплескался до самых столбов. Внезапно они исчезли в ослепительной вспышке света, подобной той, которая возникла на месте туманного облака, преследовавшего нас у колоннады, как только я хлестанул по нему огненным кнутом.

Я невольно зажмурился, а открыв глаза, увидел, что желтое свечение менгиров сменилось зеленым — таким ярким, что оно скрывало собой их грубые контуры. В темноте за камнями мне не удалось больше различить ни одной звериной морды.