Четверо в каменном веке. Том 2 (СИ) - Селиванов Дмитрий

– А сколько?

– Не помню. То ли чуть больше, то ли чуть меньше. Округлили. Давай спать.

Что интересно, в полудрёме ему действительно привиделось решение. Пусть спорное, но оно подходило под все условия. Надо просто сделать двое санок и стыковать их на ночь. Разворачивать палатку, ночевать. А днём перекидывать половину груза на вторые сани и везти по отдельности.

***

Утром, прикинув габариты, Михаил приступил к работам.

На одни санки потребовалось всего один день. Мужчина сам не ожидал, что сумеет так быстро. Потом уже дошло: упор шёл на скорость и надёжность. Не на вес и не на экономию железа. Поэтому в ход пошли запасы гвоздей, саморезов, хороших досок и старый шкаф из чуланки. Доски он ещё наделает, но невозможно в кратчайшие сроки найти фанеру и такую идеально высушенную древесину. Но кое-какую оптимизацию конструкции он всё-таки провёл. Та же хорошо просушенная древесина, запас которой ещё оставался, и фанера от старой мебели. А также использование элементарных знаний сопромата.

На беговые лыжи рёбрами (привет, сопромат!) легли пять досок по метр-двадцать. Каждая разной ширины (высоты) – чтобы компенсировать кривизну лыж. Пришлось повозиться, но мужчине удалось получить горизонталь по всем верхним кромкам. Ничтоже сумняшеся Михаил прикрутил поперечины на железные уголки – по четыре на каждую, чтоб держалось со всех сторон. Теперь продольные балки. Пять штук, уже плашмя – трудновато сцепить две доски ребром. Можно, но сложно. И дольше в десятки раз. Использовать столько уголков для соединения стало жалко. Поэтому, аккуратно просверлив, он вколотил в каждое соединение гвоздь и прикрутил на саморез. Саморезы – чтобы не отрывалось. Гвозди – чтобы не происходил сдвиг вбок и не ломало саморезы. Немного подумав, мастер увеличил количество балок до девяти, расположив новые в промежутках.

Потом – бортики из самых широких досок. Получилось не слишком высоко, может, сантиметров на пять выше рамы, потому что половина доски оставалась ниже ватерлинии. Но зато эти борта сцепляли всю конструкцию в ещё одной плоскости. Все соединения бортов – и между собой, и с дном, и с поперечинами – скреплены железными уголками. Поверх рамы – щит из фанеры-тройки. Получился плоский и вытянутый короб, из-под которого не выглядывали даже кончики лыж – платформу пришлось делать немного длиннее, иначе не влезла бы палатка.

Теперь предстояло повторить конструкцию точь-в-точь. А в голове уже вертелись способы жёсткого соединения саней и крепления на них палатки. С этими мыслями он и уснул.

***

На следующий день Михаил проснулся со странным ощущением. Что-то зудело на краю сознания, как будто он забыл что-то. Что-то важное, хотя и неактуальное. Девушки ощущали его странное состояние, пытались растормошить, но он только отмахивался. А когда узнали причину хмурого настроения – наперебой начали предлагать варианты.

Перебрали этапы подготовки к экспедиции и вообще к зимовке. Корма, что для людей, что для животины заготовлены. В крайнем случае, можно сходить на охоту, да и лошадей предполагалось выпускать на выпас – для экономии запасов, чтобы на весну хватило. Девушки даже устроили очередной загул в постели. Как говориться, плохое настроение устраняется одним способом: надо зае...ся в кровати, а не помогает – зае...ся на работе.

Загул не задался: мужчина не мог отвлечься от зуда в голове, а девушки чувствовали, что он не обращает внимания на их прелести.

Чуть не переругавшись, вернулись к подготовке экспедиции. За день Михаил собрал вторые сани и даже подготовил крепление их между собой.

Собрались вечером за столом: доложить уже сделанное и установить очерёдность решения задач. Девушки обсуждали, что удобнее надеть в походе, а Михаил бездумно листал отрывной календарь. Очередной листок ворвался в мозг ярко-красным. Единственный цвет, кроме чёрного, который использовали при печати, оказался именно красный. И вот сейчас на рисунке почти не осталось места, кроме этого самого красного. Мужчина уставился на алый флаг. Взрыв воспоминаний: он, маленький, на плечах у папы плывёт по морю из красных флагов, флажков и воздушных шариков; гигантская фигура Ленина; залп сорокапяток на площади; он же, но уже в красном галстуке, в строе таких же пионеров...

– Алё, гараж! Орбита, Орбита! Это Земля, ответьте!

Слова лились где-то на периферии, не задевая сознание. Что-то мягкое коснулось губ, закрыло рот, не давая дышать. Михаил пришёл в себя и резко вздохнул, возвращая контроль над телом.

– О! Заколдованный лягух очнулся.

Прояснившимся сознанием он отметил наличие перед глазами двух любимых организмов, оценил и наряды сидящих перед ним жён.

– А чего это вы... топлесс?

– Да вот, некоторые заимели дурную привычку: пугать ни в чём неповинных девушек. – Хмыкнула старшая.

Ира пояснила:

– Ты уже полчаса сидишь и ни на что не реагируешь. Ольга тебя уже титьками по щекам отходила, а ты ноль реакции.

Михаил задумчиво оглядел жену. Та пожала плечиками и... Немного покраснела.

– О чём ты хоть задумался?

– Сейчас...

Он зарылся в записную книжку с таблицей старого и нового календарей.

– Точно! Вот!

И показал картинку с флагом, которая сбила его с панталыки.

– «День седьмого ноября – Красный день календаря!» – Вспомнила Ольга детский стишок.

– Вот именно!

– А чего так затупил?

Михаил смог только пожать плечами:

– Не знаю. Просто вспомнилось детство, как я ходил на демонстрации. Когда всё это казалось правильным, нужным. Что мы построим коммунизм.

– А теперь? Считаешь всё это неправильным и ненужным? – Спросила Ирина.

– Почему же? Считаю так же. По крайней мере, до сих пор считаю, что коммунизм – справедливый строй. Но у нас отобрали веру в будущее. В то, что мы придём к этому самому коммунизму. Почти тридцать лет после известных событий народ не жил, а выживал. Да и сейчас продолжает, наверно. А чем это кончится – мы никогда не узнаем.

– Но как же свобода слова и всё прочее?

– А что «прочее»? Нет, сначала о свободе слова. Гласность, хозрасчёт и ещё некоторые моменты – это отлично начато партией в Перестройку. Ну, так и пусть продолжалось бы. Были бы кооперативы, фермеры и прочее. И советский строй. Думали ведь, что новый НЭП будет... Тавтология, да-а-а...

Он махнул рукой:

– Так ведь нет – стоило ослабить поводок, как сначала порушили страну. Державу развалили. И в этом не Мишка «меченый» виноват, а «беспалый». А потом началось разбазаривание: тотальная приватизация, передача крупных предприятий в частные руки.

Михаил закашлялся, жадно глотнул компота из сушёных ягод.

– Вот в этом и вижу... Даже не ошибку – целенаправленную диверсию. Целая система, рассчитанная на взаимное производство между предприятиями по всей стране, оказалась похерена. Все предприятия внезапно стали частными. При этом владельцами стали не те, кто заинтересован в развитии этих предприятий, а какие-то левые люди. Планы реконструкции – побоку, потому что дорого. Уволить «лишних». Зарплату урезать и не платить по полгода. С уходом заинтересованных людей пропали и связи между предприятиями. И кто первый подсуетился? Правильно! Иностранный капитал. Им надо было всобачить свой товар, они и всобачили. Привыкли они работать быстрее. А наши всё телятся.

– Но ведь всем известно, что плановая экономика – тупик. Что в США, в Европе – рыночные отношение

– Как эту сказку нам напели в конце восьмидесятых, так и верят. Где рыночные отношения? В США, где существует план госзакупок продовольствия у фермеров? И план дотаций некоторых производств, фермеров, опять же, школ. Всё как в Советском Союзе.

Ира нахмурилась.

– А репрессии? Уничтожено150 миллионов.

– Девочка моя, вот эту цифру больше не повторяй. Просто посчитаем, да? Ты математик, я математик. Я не помню точные цифры – склероз, однако. Но вот что запомнилось из одной статьи. По переписи 1913 года в Российской Империи проживало порядка 150 миллионов. Чуть больше или чуть меньше – не суть. По переписи... Она, кажется, в шестидесятом была – жило около 200 миллионов. Теперь скажи, сколько бабам надо было бы рожать, чтобы сначала могли это 150 миллионов грохнуть в тридцать восьмом, а потом снова нарастить до двухсот. При этом потери в Первую Мировую и Гражданскую сопоставимы с потерями в Великую Отечественную. То есть, надо добавить ещё около 50 миллионов в мертвецы.