Новороссия. Восставшая из пепла - Авторский коллектив

Михаил Делягин: Приднестровье — это классический пример того, что непризнанные территории всегда сгнивают. Это чудовищная человеческая трагедия, это чудовищный пример деградации элит, которые спасли себя с оружием в руках, а потом оказались несостоятельными. Приднестровью хуже, чем Южной Осетии, потому что Южная Осетия имеет Северную Осетию, а Приднестровье не имеет ничего.

Если Одесская область войдет в состав России или будет толерантной к России, то появится дорога, появится единый рынок, и стратегические проблемы Приднестровья на этом закончатся. Без этого их будут душить и уничтожать. И не надо забывать, что Приднестровье — это ворота в Молдавию, и если Одесская область будет толерантна к России, то Молдавия просто войдет в состав Российской Федерации или просто будет дружественным государством, и никаких либералов там не будет. Не стоит забывать, что в ноябре выборы в Молдавии, и это будет страшно, там возможно все, вплоть до румынской оккупации, потому что 70 % населения там не приемлют нынешнего руководства Молдавии, которое пришло к власти в результате государственного переворота в 2009 году. Из этих 70 % половина не поддерживает коммунистов, но никакой другой силы, кроме коммунистов, там нет.

Вопрос: Судя по тому, что Вы прогнозируете, понятно, почему американцы так всполошились — это большие территории…

Михаил Делягин: Это один из возможных вариантов развития событий. Но наши проблемы то никуда не делись — мы по-прежнему сыпемся. У нас инфляция в марте была в три раза больше, чем в марте прошлого года, ВВП близко к нулю, правда, промышленный рост в первом квартале был 1,1 % — мы счастливы. Уже Минэкономразвития планирует экономический рост в этом году 0,5 %.

Гибель Украины[13]

Валерий Коровин

Дав старт бандеровской революции в феврале 2014 года, США последовательно двигают Украину, как национальное государство, к распаду и растворению в европейском плавильном котле.

Сам проект национального государства, или государства-нации, который пытались реализовать украинские националисты в течение последних двадцати с лишним лет — есть следствие европейского опыта последних трёх столетий — с момента французской революции, провозглашения французской республики и до нынешних форм национальной государственности. Но сама же сегодняшняя Европа, может быть, к сожалению для нас, преодолела эту модель. Формат Евросоюза стирает границы национальных государств и создаёт гомогенное, но уже не национальное, а наднациональное гражданское атомизированное пространство, своего рода «плавильный котел» Большой Европы. С этого момента европейский глобализационный проект окончательно лишает своих жителей идентичности, оставив им последнюю субъектность — просто принадлежность к биологическому виду. Теперь даже такие понятия, как «немец», «француз», «итальянец», являются в формате ЕС, этого мондиалистского унификационного проекта, пережитком. Сам мондиализм является проектом гражданской глобализации с установлением мирового правительства. Именно поэтому европейцы, понимая, что их лишают последней идентичности, так хватаются за остатки того, что ещё характеризует их как людей, как часть того или иного сообщества, коллективного субъекта — отсюда рост не реакционных, а реактивных националистических настроений в Европе.

Современный мир — это мир больших блоков. Только они сейчас способны обеспечить безопасность. В таком мире модель национального государства как такового просто устарела. Для Европы национальное государство позади, это то, на что она, может быть с грустью, но всё же взирает, глядя назад, пройдя в течение трёх столетий через жертвы, кровь, резню и войны.

Для Украины национальное государство — это то, что лежит впереди, а значит, теперь и она должна пройти через всё то же самое. Только после этого кровавого перемешивания там возникнет политическая нация, и сейчас Украина стоит в самом начале этого пути. Иными словами, Запад сбывает украинцам неликвид, старьё, которое самими европейцами уже отброшено, преодолено. И это старьё необходимо только для того, чтобы оторвать Украину от России, которая остаётся империей, зафиксировать окончательный развод, потому что национальное государство — это уже не часть империи, а суверенное, независимое, со всеми государственными атрибутами, образование. Этого и добиваются западные, а конкретно американские стратеги. Для Европы проект украинского национального государства не имеет особой ценности. Она, по большому счёту, согласилась бы и на то, чтобы вся Украина входила в состав России, или хотя бы её юго-восток. Но американцы, вероломно двигающиеся к нашим границам, против. Европа же, лишённая суверенитета, вынуждена двигаться в фарватере американской политики.

Как же, в таком случае, рассматривать перспективы проекта Европы от Атлантики до Тихого океана, о котором говорит не только Владимир Путин, но и многие политики в самой Европе? Этот проект может быть реализован двумя путями — так же как двумя путями мог быть реализован проект Евросоюза. Ведь изначально существовало два проекта единой Европы. Первый вариант — это Европа народов, где субъектом европейского объединения выступало бы не национальное государство, а народ как культурно-цивилизованное явление. В этом случае границы национальных государств устраняются как искусственные, а народ получает дополнительный, повышенный статус, становится коллективным субъектом, живущим в составе единой Европы без границ, но сохраняя свою идентичность. В этом случае: я — француз и принадлежу к французскому народу. Но не к французской политической нации. Потому что это разные вещи. Понятие «народ» подразумевает общие корни, уходящие вглубь веков, в том числе — происхождение. Народ подразумевает формирование в общем для всех, кто к нему принадлежит, культурном контексте. Народ — это цельная цивилизационная единица, имеющая свой след в истории. В то же время политическая нация — это искусственный набор граждан вне зависимости от их происхождения, это человек, приехавший во Францию из Алжира, и ставший французом — частью французской политической нации, — просто получив французский паспорт. Он не соприкасается с народом, не сопереживает ему, его исторической «памяти крови». В политической нации идентичность формируется общественным договором, конституцией. В постнациональной Европе идентичность ограничивается телом — даже пол можно поменять. Границы идентичности гражданина Единой Европы заканчивается личной человеческой скорлупой.

Европа народов — полноценная в своей идентичности, гармоничная, живая, устранившая преграды внутренних национальных границ. Этот первый проект был по-настоящему европейским. Именно в нём были заинтересованы жители Европы. Его реализация позволила бы избежать тех проблем, которые сегодня имеют европейцы. Однако, совершенно иное видение объединения Европы было в Вашингтоне: там не хотели Европы народов, потому что это сложно, не понятно, и плохо управляемо. Американцам, для сохранения контроля над Европой, нужна гражданская бесполая биомасса. Ибо они сами представляют из себя сброд понаехавших отовсюду отбросов европейской и иных цивилизаций, которые должны быть, по идее, переплавлены в «плавильном котле» в искусственно создаваемую американскую политическую нацию.

Америка видела Европу скроенной по своему образу, как элемент мондиалистского проекта по созданию глобального атомизированного мира унифицированных биороботов, своего рода биомассы, которая должна безропотно исповедовать ценности «американской демократии», выкристаллизовавшейся в ходе короткой истории США. Именно эти ценности, признанные американскими элитами эталоном, навязываются сегодня всем, вне зависимости от того, хотят этого люди или нет. Евросоюз в его нынешнем виде — это ещё один мондиалистский проект, скроенный по американским лекалам.

Так вот, проект Европы от Лиссабона до Владивостока также может быть реализован по одному из двух проектов: либо это будет объединение народов — как коллективных субъектов, и тогда это евразийский, имперский проект. Либо это будет большой «плавильный котёл», в котором все народы, этносы, культуры, государства, конфессии сольются воедино, лишившись собственной идентичности и приобретя новую — надэтническую, надгосударственную — искусственную идентичность. Этакий новый Вавилон со смешением крови, народов, языков. По сути, это чудовищный, сатанинский проект, о котором и подумать-то страшно. В тоже время, Евразия от Лиссабона до Владивостока — как стратегическое единство народов — это то, что предлагает Россия, и о чем сейчас всё более отчётливо говорит президент Путин. Это проект объединения исключительно на основе общего видения развития глобальных процессов, обеспечения общей безопасности и некой экономической унификации (в отличие от социальной унификации ЕС) при сохранении уникальности культур, народов, цивилизаций.