Невыносимая жестокость - Ф. Дж. Лауриа

Когда свидетель занял свое место, судебный пристав протянул ему библию.

— Итак, мистер… м-м-м… Краус, клянетесь ли вы…

— Краус фон Эспи, — поправил мужчина.

Собачка тявкнула.

— Мистер Краус фон Эспи, клянетесь ли вы…

— Барон Краус фон Эспи, — скромно вставил свидетель.

Собачка тявкнула.

Пристав решил больше не сбиваться и начал прямо с того места, на котором его остановили:

— Клянетесь ли вы говорить правду, только правду и ничего, кроме правды, и да поможет вам Бог?

— Мэ бьен сюр.

Судья Мансон дернула головой и вопросила:

— Что это за «ни мэ, ни бэ»? Вы не говорите по-английски?

— Мэ бьен сюр — это значит «разумеется», — снизошел до перевода свидетель и заявил с оскорбленным видом:

— Барон лгать не станет.

Собачка тявкнула.

Барон с умилением посмотрел на нее и просюсюкал:

— Ш-ш-ш, Эльсбета… тише, тише. Нас с тобой пригласили в суд, и мы должны произвести на публику самое благоприятное впечатление. Посмотри, какая миленькая тетенька за столом. Это судья, и она…

— Мы не можем заявить протест? По поводу собаки… — прошептала Мэрилин.

— Не сработает, — похоронным голосом ответил Фредди. По своему опыту он знал, насколько часто домашние животные оказывались в залах судебных заседаний по семейным вопросам в Голливуде. Собаки, кошки, птички, тигры; одна клиентка даже настояла на том, чтобы приволочь на слушания домашнего питона — ее самое близкое существо. Эта настойчивость вышла ей боком: прямо во время судебного заседания змеюка, почувствовав голод, ускользнула из своего ящика и направилась на поиски пропитания. В результате она сожрала собачонку породы чи-хуа-хуа — самое близкое существо судьи, который председательствовал на процессе. К счастью для Фредди, клиентка была не его, а оппонента. Он отсудил колоссальные отступные. «Может быть, собака — это знак? Вдруг она опять принесет мне удачу?» — подумал Фредди.

— Ну что же, господин барон фон Эспи, — бодро сказал Майлс, — давайте начнем. Скажите, кто вы по профессии?

Краус жеманно рассмеялся и, освободив одну руку, театральным жестом отмахнулся от столь тупого вопроса.

— Что за глупость, мой милый? Я барон.

Майлс кивнул.

— Да-да, разумеется, барон, я с уважением отношусь к вашему титулу, но вынужден уточнить: не работаете ли вы где-либо вопреки вашему аристократическому происхождению?

Краус выглядел сконфуженным. Он надулся, как ребенок, и демонстративно отвернулся. Майлс не отставал:

— М-м-м… я уточню свой вопрос: я имею в виду обычную работу, такую, за которую платят деньги?

Краус посмотрел на судью и, недовольно фыркнув, ответил:

— Ну, жить-то ведь надо. Я работаю консьержем в гостинице «Ле Панталон Руж» на курорте Бад-Годесберг, кантон Ури, Швейцария.

Собачка тявкнула.

— Скажите мне, господин барон, — задал Майлс вопрос довольно льстивым тоном, как будто они вместе сидели за графином вина в каком-нибудь бистро, — в чем состоит ваша работа?

— Я принимаю решения об удовлетворении некоторых требований, возникающих у нашей клиентуры, — с томно-деловым видом сообщил Краус.

— Полотенца, чай, лед и так далее?

— Для этого у нас есть горничные, — с негодованием возразил Краус. — Нет, нет, я решаю те вопросы, с которыми, будь вы дома, вы обратились бы не к лакею или дворецкому — но к мажордому. — Барон одарил судью еще одной улыбкой.

Собачка тявкнула.

— Понятно… Господин барон, скажите, пожалуйста, вы узнаете эту женщину? — Майлс протянул руку в сторону стола, где сидели Фредди Бендер и его клиентка.

Краус достал из кармашка монокль, вставил его в глаз и, повернув голову набок, словно ворона, посмотрел в указанном направлении.

— Дорогая Мэрилин… ну как же! Конечно, мы знакомы, — сообщил он.

Фредди пристально посмотрел на свою клиентку. Мэрилин Рексрот по-прежнему прикрывала лицо носовым платком, но адвокату стало совершенно ясно, что она прячет под ним вовсе не струящиеся слезы и не какую-нибудь там потекшую тушь, а выражение холодной ярости.

— Бывала ли она у вас в ваших… э-э-э… «Красных Штанах»? — Повернувшись к судье, он пояснил:

— Насколько я понимаю, так переводится название… э-э-э… шале, где работает свидетель.

— Да-да, и неоднократно, — с готовностью сообщил Краус. — Она приезжала отдохнуть и восстановить силы на наших альпийских ландшафтах.

— Меня интересует ее приезд на ваш курорт пять лет назад — в январе тысяча девятьсот девяносто восьмого года, — по-прежнему беззаботным тоном спросил Майлс.

Фредди заметил, что Мэрилин уже почти жует прижатый к лицу носовой платок. У него самого по спине потекла струйка пота.

— Вы случайно не помните, с какими вопросами обращалась она к вам в тот приезд? — продолжал Майлс.

— Конечно, помню.

— Тогда скажите, не было ли среди этих вопросов какого-либо необычного? Такого вопроса, который мог бы решить только человек вашего уровня?

— А как же, было такое дело, — кивнул барон.

Тем временем в мозгу Рекса кое-что прояснилось, и он вспомнил этого прощелыгу Крауса с проклятого лыжного курорта. Ну конечно, именно этот мерзавец Краус распустил по всему отелю слух про рексовские «чух-чух-чух». И сейчас он расскажет об этом снова — сейчас, после той растреклятой пленки. Понимая, что еще больше испортить положение трудно, Рекс все же не хотел, чтобы присяжным опять напоминали о его маленьких слабостях в интимной сфере. Надо как-нибудь предупредить Майлса. Он стал было теребить Ригли, но тот решительно отмахнулся.

— Не сейчас, — прошипел он.

Тем временем Майлс продолжал опрос свидетеля:

— Расскажите нам, пожалуйста, что же именно такого необычного потребовалось этой даме в тот приезд в ваш отель.

Краус почесал собачку за ухом.

— Она сказала, что была бы очень признательна, если я раздобуду ей… — он сделал паузу и посмотрел на Мэрилин, — …подходящего мужа.

Зал загудел, чем спровоцировал собачку на яростное тявканье.

— О, ты хочешь «бонц»? — спросил Краус шпица. — Эльсбета хочет «бонц»? — Он чуть привстал со стула и, осмотрев зал, обратился к присутствующим:

— У кого-нибудь есть «бонц»?

Собачка продолжала тявкать. Фредди было уже настолько не по себе, что он почувствовал спазмы в желудке.

Майлс же, хоть и недовольный, что его прервали, обратил взгляд к галерее, мужественно сохраняя на лице улыбку чемпиона по борьбе за права животных.

— Может быть, у кого-нибудь есть «бонц»? — спросил он, все же не в силах скрыть раздражение. — Может, кто-нибудь угостит Эльсбету собачьим печеньем или какой-нибудь сладостью?