Все сражения русской армии 1804-1814. Россия против Наполеона - Виктор Безотосный

Практических весомых выводов из неудач русскими «верхами» не было сделано, вернее, они только-только начали задумываться, что с армией далеко не все в порядке. Но в истории российской армии Аустерлицкую битву можно назвать второй «Нарвой». Без этого унизительного проигрыша не было бы и будущих побед. Во всяком случае, стали со всей очевидностью проявляться огрехи и недостатки предшествующего периода подготовки войск и высшего командного состава, необходимость военных реформ.

Политические последствия Аустерлица

Победа Наполеона при Аустерлице стала для него не только личным триумфом, но и решающим событием, завершившим кампанию 1805 г., поскольку именно она привела к полному краху третьей коалиции. Можно сказать, что французскому императору удалось разрубить гордиев узел коалиции. Известие о сокрушительном поражении привело к тому, что Россия и Великобритания решили больше не рисковать своими воинскими контингентами в Ганновере и Неаполе и незамедлительно вывели их оттуда. Неаполитанские Бурбоны вынуждены были бежать на Сицилию, находившуюся под защитой английского флота. Пруссия, уже готовившаяся вступить в войну на стороне союзников, сразу же резко поменяла свою позицию. Прусского посланца графа Х.Г.А.К. Гаугвица Наполеон сознательно заставил долго ждать аудиенции, а когда она состоялась, прусский дипломат вместо вручения ультиматума (как было условлено Потсдамским договором) поздравил французского императора с впечатляющей победой (по словам Наполеона, «фортуна переменила адрес на поздравление»). Фактически ультиматум к Пруссии предъявил Наполеон (или война, или тесный союз) и 3(15) декабря тут же заключил с Гаугвицем договор в Шенбруне об оборонительном и наступательном союзе. Причем Пруссия уступала территории герцогств Клеве, Ансбах и княжества Невшатель, но присоединяла к себе владения, принадлежавшие английскому королю, Ганновер и Лауэнбург. Подобная комбинация вбивала клин и в до того непростые англо-прусские отношения, что явно было выгодно Франции. Наполеон очень удачно сыграл на алчности и близорукости прусского кабинета и просто перекупил его ценою старинной вотчины английских королей – Ганновера. Расчет был сделан на «прусскую жадность», и она победила, получив в «залог» Ганновер. С необыкновенной легкостью Пруссия поступилась честью и обменяла новое земельное владение на торжественное обещание своего монарха Александру I, скрепленное у могилы Фридриха Великого. Бесспорно, лично Гаугвиц, как государственный деятель, проявил в тех непростых условиях просто чудеса изворотливости, лишний раз доказав, насколько политика может быть лживой и двуличной в зависимости от обстоятельств, а уж прусская дипломатия точно.

Но и Наполеон, не утративший природной корсиканской хитрости, заключив союз с Пруссией, быстро вывернул руки уже побежденной Австрии, оказав на нее давление этим договором. 14(26) декабря между Францией и Австрией был заключен Пресбургский мир, по достаточно жестким условиям которого Австрия лишалась всех своих территорий в Германии, отдавала Тироль, Венецианскую область, Истрию и Далмацию, т. е. теряла шестую часть своих подданных (4 млн человек). Причем все территории переходили во владение союзников Франции – Италии и южногерманских государств. При этом Бавария и Вюртемберг по воле Наполеона становились королевствами, как было сказано в 33-м бюллетене Великой армии, «за их дружбу и преданность к нему». По сути, это означало и полную потерю всякого влияния Габсбургов в германских делах, где они доминировали в течение последних 300 лет. Мало того, шестнадцать германских государств 12 июля 1806 г. образовали Рейнскую конфедерацию, протектором которой был провозглашен Наполеон. Поэтому вскоре император Франц отказался от титула императора Священной Римской империи Германской нации, отлично понимая, что реально эта империя уже не существовала, он остался всего лишь императором австрийским.

Все это свидетельствовало о резком изменении ситуации на европейском континенте и новом соотношении сил. Роль французской империи неизмеримо возросла. Это были прямые последствия Аустерлица. Косвенным свидетельством этого стала активная семейная матримониальная политика Наполеона – брачные альянсы его родственников с августейшими коронованными особами, потомками древних домов Германии и Италии. По словам русского историка С.С. Татищева: «Старая монархическая Европа беспрекословно признала братьев его королями, родственников и слуг – владетельными князьями и герцогами. Древние династии вступали в брачные союзы с членами его дома» [69] . Наполеон в первую очередь решил женить своего пасынка Эжена Богарне (вице-короля Италии) на баварской принцессе Августе-Амалии. Правда, принцесса уже была обещана баденскому наследнику. Но это препятствие скоро устранили (территориальные приращения и новый королевский титул Баварии), и брак быстро состоялся 14 января 1806 г. Чтобы не обижать баденского наследника Карла, все-таки нужный и завидный жених, ему в жены предложили Стефанию Богарне (племянницу Жозефины и приемную дочь Наполеона), и тот не отказался. Чуть позже Жером, младший брат Наполеона, по его настоянию женился на дочери вюртембергского короля Екатерине. Таким образом, военно-политический союз Франции с тремя главными государственными образованиями Южной Германии (Баварией, Баденом и Вюртембергом) оказался подкреплен и брачными узами. Именно через эти обласканные им государства Наполеон добивался усиления французского влияния в германских делах, доказывая, насколько выгоден союз с ним, и в то же время благодаря своим сателлитам последовательно извлекал преимущества из последних побед. Прямым следствием Аустерлица стало объявление в 1806 г. двух братьев Наполеона королями: Жозефа королем неаполитанским, Луи – королем голландским. Французскому императору, почувствовавшему вкус к монархическому устройству Европы и желавшему надеть короны на всех родственников, трудно было сохранить чувство меры. Это только добавило ему потенциальных врагов. Подобные шаги (создание новых тронов) вряд ли способствовали успокоению феодальной Европы, ее представители могли только негодовать, испытывать страх за свое будущее и лишь надеяться, что новое передвижение пограничных столбов не коснется лично их.

Российские правящие круги в новом раскладе сил в Европе оказались особенно обеспокоенными двумя моментами – потерей Пруссии как потенциального союзника (особенно переживал Александр I) и выходом французов к границам Османской империи на Балканах. Последнее обстоятельство волновало всех высших российских сановников без исключения, поскольку они увидели угрозу не только усиления Франции в этом регионе, но и создания реальных предпосылок захвата балканских провинций Турции стремительно набиравшей обороты могущественной империей Наполеона. А в сохранении этого «слабого соседа» Россия тогда была кровно заинтересована. Российские власти также опасались усиления французских позиций среди православного населения и народов Балканского полуострова, где русское влияние было традиционно очень сильным. Французские же войска под командованием генерала Г.Ж.Ж. Молитора постарались быстро завладеть всей Далмацией, как стратегически важным краем. Но генерал все же не успел занять самую южную точку на Адриатике, которую австрийцы обязались передать французам, – Которскую бухту с первоклассным портом. Рядом находились Ионические острова, важнейшей русской военно-морской базы, где оказались сосредоточены российские войска, эвакуированные из Неаполя (до 12 тыс. человек), а также находилась мощная группировка русского флота (15 кораблей, не считая малых судов) под командованием адмирала Д.Н. Сенявина. Возглавивший русские вооруженные силы в этом районе Сенявин, получая разноречивые и постоянно запаздывающие указания из Петербурга, решил без всяких санкций правительства самостоятельно занять Котор (Бокко-ди-Катторо), используя помощь обеспокоенных ситуацией черногорцев. Что он и сделал 5 марта 1806 г., высадив десант, поддержанный черногорцами, а австрийцы предпочли сдать крепость русским без сопротивления. Это событие, с одной стороны, резко изменило ситуацию в этом регионе в пользу России, но с другой – чуть не стало поводом новой войны между Францией и Австрией, поскольку Наполеон обвинил австрийцев в попустительстве русским и в невыполнении международных договоров. Венский кабинет, опасаясь нового разгрома, стал упрашивать Александра I вывести из Котора войска.

Интересы России требовали спасения обломков старой Европы. В то же время она старалась выйти из специфических обстоятельств, сложившихся в Европе, на почетных условиях, без потери лица. Но даже бывшие союзники по коалиции уже с трудом находили общий язык друг с другом. Великобритания (позже к ней присоединилась Швеция) вообще объявила войну Пруссии, блокировала ее порты и захватила ее торговый флот (свыше 400 судов), в ответ на занятие прусскими войсками Ганновера. Россия же попала в несколько двусмысленное положение. Юридически она продолжала находиться в состоянии войны с Наполеоном, но, поскольку Россия и Франция не имели общих границ или территорий, где бы они могли вести боевые действия (кроме внезапно появившегося Котора), фактического состояния войны не было. Еще в январе 1806 г. Александр I созвал высших чинов империи на совещание, обсудившее вопрос о мире и войне, вопрос, вызвавший разногласия в правящей среде. Но именно после этого совещания русская дипломатия провела неофициальный зондаж через оставшегося в Петербурге французского генерального торгового консула Ж.Б.Б. Лессепса. Англия также проявила готовность начать переговоры с французами, после смерти 23 января 1806 г. непримиримого врага Наполеона премьер-министра У. Питта. Поэтому, с целью устранить грозившую новую войну и выиграть время, в Париж из Петербурга в апреле 1806 г. направился бывший секретарь русского посольства, а затем и поверенный в делах во Франции статский советник П.Я. Убри. В его задачу входила подготовка официальных переговоров о мире, а предлогом послужила судьба русских военнопленных. Причем его миссия была согласована с англичанами, но единая выработанная платформа отсутствовала, русские и английские дипломаты должны были лишь советоваться и взаимно поддерживать друг друга, поскольку Наполеон отказался вести коллективные переговоры с союзниками, так как предпочитал договариваться с каждой страной отдельно. Переговоры оказались трехсторонними.