Апокриф - Владимир Гончаров

Дома инженера напряженно ждала госпожа Варбоди.

— Ну что? Что??

— А вот что! Я срочно вылетаю на материк.

— Я с тобой… Мы с тобой!

— Вы с Темаром там мне не поможете. Скорее помешаете.

Кроме того, там война, между прочим.

— Но мы же не на фронт в конце-концов! Я на материке уже два года не была, да и Темар тоже. И, вообще, я тебя боюсь одного отпускать.

— Что-то раньше не боялась.

— А теперь боюсь. И одна оставаться боюсь!

— Да что с тобой?… Господи, как голова болит! А впрочем, может ты и права. Отчасти… Давай так: до Тервина вместе, а там я тебя с Темаром отправляю в Инзо к маме. Идет? А сам буквально на два дня в столицу. Оттуда заскочу в Инзо и снова — на Острова, а вы с Темаром до конца лета в Инзо побудьте… И Адди там, и Лорри, может, подъедет. Действительно, может так и лучше: соскучились дети друг по другу… Слушай, дай таблетку — голова раскалывается!

Он тут же позвонил в аэропорт, чтобы узнать, найдутся ли еще два свободных места на ближайший рейс для его жены и сына. Места нашлись. Из-за того, что отпускной сезон по причине войны сорвался, очереди из желающих улететь на материк не было.

Уже через сутки Варбоди, расставшись с женой и сыном, которых пересадил на самолет до административного центра Версена, высадился в столичном аэропорту. Перед выходом из здания аэровокзала всех пассажиров подвергли строгой проверке документов и багажа, чего до войны не было. Вообще в городе бросалось в глаза обилие людей в форме, военные патрули, плакаты, призывающие крепить оборону и дать отпор врагу. Разрушений не было, поскольку вражеским бомбовозам долететь досюда было очень сложно, но позиции зенитных орудий, оборудованные на площадях и набережных, свидетельствовали, что возможность бомбардировок не исключалась.

Поселившись в гостинице, где у него снова тщательнейшим образом проверили документы, Варбоди тут же отправился в Министерство недр и добычи.

В бюро пропусков ему объяснили, что на прием к вицеминистру они не записывают в принципе, но для начала могут соединить его по внутреннему телефону с младшим референтом.

После краткого взаимного представления, младший референт профессиональным холодно-вежливым тоном поинтересовался по какому, собственно, вопросу, господин Варбоди намерен обратиться к господину вице-министру.

— По личному.

— А не могу ли я разрешить ваш личный вопрос?

— Это очень личный вопрос, который, как мне кажется, может решить только сам господин вице-министр.

— Все-таки. В самых общих чертах вы мне можете обрисовать? Иначе я не смогу доложить.

— Это касается диссертации господина вице-министра. Больше я пока ничего не могу сказать.

— Хорошо. Я доложу старшему референту. Он решает вопрос о записи на прием. Зайдите к нам завтра.

— А нельзя ли сегодня? Я крайне ограничен во времени.

— Я попробую, свяжитесь со мной часа через три.

Помотавшись часа два с половиной по городу, Варбоди снова пришел в министерское бюро пропусков и, отправившись в знакомую кабинку с телефоном, набрал уже известный ему внутренний номер.

Голос младшего референта звучал теперь, как показалось Варбоди несколько напряженно.

— Господин вице-министр сейчас очень занят… Вы же сами понимаете, какое время. Я боюсь, что в ближайшие дни он вас принять не сможет.

— Но вы доложили? — уже раздражаясь, спросил Варбоди.

— В общем, да.

— Что значит — «в общем»?

— Я доложил старшему референту! — тоже начиная раздражаться, ответил младший референт.

— Ну и?

— Я уже вам сказал, в ближайшее время…

— Это решение вице-министра или старшего референта? — оборвал его вопросом Варбоди.

— Этого я не знаю, это не в моей компетенции. Мое дело передать вам решение.

— Я догадываюсь, чье это решение! Передайте господину старшему референту, что, если мне не обеспечат прием у вицеминистра я устрою грандиозный скандал, в том числе в прессе, по вопросу, который господину старшему референту, я полагаю, отлично известен. Вы меня поняли?!

— Я, кажется, не давал оснований повышать на меня голос, — металлически ответил господин младший референт — Хорошо, я доложу еще раз.

— Доложите, доложите!! — не в силах преодолеть раздражение, чуть ли не прокричал в трубку Варбоди.

— Зайдите завтра, — холодно и спокойно ответил взявший себя в руки господин младший референт.

Назавтра, выждав три часа после начала работы министерства, Варбоди вновь появился около бюро пропусков.

Чувствовал он себя отвратительно, жутко болела голова, ночь прошла, можно сказать, без сна. Инженер был расстроен, разозлен и недоволен собой: недоволен тем, что сорвался, недоволен тем, что допустил какие-то дурацкие, несерьезные угрозы: какой скандал?., в какой прессе он устроит?., как он это сделает?. — чушь какая-то; наконец, он был недоволен тем, что не послушался Греми Садера, и как мальчишка, наобум, полетел квитаться с обидчиками.

Он был почти уверен, что его промурыжат все то немногое время, которым он располагал, закормят «завтраками», дескать, «господин вице-министр сейчас занят», «господин вицеминистр» на совещании, и таким образом вынудят уехать несолоно хлебавши. Он уже разочаровался (как и предсказывал Греми Садер!) в своем необдуманном предприятии и был готов до времени отступить, но то, что называется — для очистки совести решил все-таки еще раз сходить в министерство.

К чему это приведет, инженер даже представить себе не мог.

Когда до дверей министерства оставалось метров двадцать, рядом с ним откуда-то, как бы из воздуха, возник господин в штатском платье, который не грубо, но очень твердо взял Варбоди за руку повыше локтя и произнес: «Господин Варбоди! Попрошу пройти со мной!» Варбоди попытался освободиться, но не тут-то было: господин в штатском держал его профессионально цепко. Кроме того, оказалось, что другой его рукой точно таким же образом и в такой же профессиональной манере уже завладел еще один точно такой же и тоже неизвестно откуда взявшийся господин. Этот второй зашелестел в ухо совершенно растерявшемуся инженеру: «Господин Варбоди! Давайте не будем привлекать ничьего внимания. Это никому не нужно. И не будем упорствовать. Это совсем ни к чему. Сопротивление при аресте серьезное дело. Особенно теперь. Вот машина. Садитесь спокойно». За время этой краткой речи инженера довольно корректно, но весьма решительно всунули в неприметный автомобиль, припаркованный у тротуара среди других столь же неприметных автомобилей.

— Могу я поинтересоваться, за что меня арестовали?

— Вас не арестовывали.

— Но мне сказали, что меня арестовали.

— Кто сказал?

— Тот… ну, в общем один из тех, кто меня сюда привез…

— Ну и что же он вам сказал?

— Что «сопротивление при аресте серьезно дело». Так, кажется.

— Ну что ж, он совершенно прав: сопротивление при аресте, действительно серьезное дело. Только вас никто не арестовывал.

— А зачем же он мне это сказал?

— Ну, не знаю. Пропаганда правовых знаний, например.

— Какой-то у нас дурацкий разговор получается!

Дурацкий разговор происходил в одном из кабинетов ближайшего полицейского участка, куда Варбоди доставили загадочные незнакомцы. Инженер сидел на стуле спиной к стене. Справа от него, ближе к окну, стоял здоровенный металлический шкаф, довольно старый, с ободранной местами краской, а напротив, боком к тому же к окну, находился довольно неопрятного вида письменный стол, заваленный бумагами, среди которых помещались невымытая чашка и блюдце, тоже не вычищенное, с оставшимися на нем крошками чего-то. Варбоди почему-то стало сразу понятно, что сидевший напротив него за некрасивым столом и беседовавший с ним весьма импозантный человек лет тридцати не является хозяином этого кабинета.

Дурацкий разговор продолжался:

— Так, что, я свободен и могу идти?

— Нет.

— Почему, в таком случае?

— Вы задержаны.

— Так все-таки меня арестовали?!

— Нет — задержали. Это большая разница. Для нас во всяком случае.

— А я, простите, никакой разницы не вижу! — Варбоди почувствовал, что снова распаляется.

Голова болела адски.

— Послушайте, раз уж меня задержали, — сказал инженер, язвительно, как ему представлялось, педалируя слово «задержали», — обеспечьте задержанного таблеткой от головной боли, а то я почти ничего не соображаю.

— Сейчас попробуем, — снисходительно и слегка насмешливо (как, впрочем, все, что он говорил) произнес импозантный визави инженера, встал и вышел из кабинета.

Варбоди остался один. «Как-то все это несерьезно» — подумал он — «Встал… ушел… Охраны никакой… А если я убегу? Я, конечно, не убегу. Но он-то откуда это знает? Что это — допрос? Как-то не так я себе допрос представлял… Господи, как голова болит!.. Это, скорее, я его пока допрашиваю… Что ему надо-то от меня, в конце-концов?»