Русские инородные сказки 2 - Макс Фрай

Потому что все начинается с ветра.

Сказка про традиции

Жил-был в одной далекой стране мужчина. Мужчина еще с тех пор, как был мальчиком, прекрасно знал, как сложится его жизнь. Он знал, что когда ему исполнится двадцать или двадцать пять лет, он встретит хорошую женщину, и у них появится ребенок, скорее всего, мальчик. И когда их сыну исполнится пять лет, в стране начнется война, и он пойдет воевать. И на войне, скорее всего, его убьют. Просто в этой стране так было заведено. Это случалось настолько часто, что превратилось в привычку, а потом — в традицию. Поэтому мужчина даже особо не расстраивался, он просто жил и ждал того момента, когда это произойдет.

А еще в этой стране жила женщина. Она тоже прекрасно знала, как сложится ее жизнь. Она встретит мужчину, они полюбят друг друга, и у них родится ребенок, скорее всего — мальчик, а потом, когда ему исполнится пять лет, его отец пойдет на войну и погибнет. Женщина тоже не особо расстраивалась по этому поводу, просто ждала.

Поскольку традиции в этой стране соблюдались неукоснительно, мужчина и женщина, разумеется, встретились, полюбили друг друга, поженились и скоро у них появился ребенок. Правда, девочка, а не мальчик, но такое случалось время от времени, поэтому никто особо не удивился. А когда их дочке исполнилось пять лет, началась война, и мужчина ушел в солдаты.

Женщина, по традиции, прождала своего мужа три года, а потом перестала ждать, да и времени у нее особо не было, потому что подрастала дочка. Но мужчина, хоть его три года и не было, на войне совсем не погиб, так уж получилось. И тогда он решил вернуться домой.

Однажды дочка прибежала к женщине и сказала, что у забора стоит какой-то мужчина и смотрит на их дом. Женщина вытерла о передник руки и вышла на крыльцо. Увидев мужчину, она, разумеется, узнала в нем своего мужа. Они долго смотрели друг на друга, потом женщина развернулась и ушла в дом, готовить обед. А мужчина пошел, куда глаза глядят, в ожидании новой войны, на которой его, может быть, все-таки убьют.

Сказка про Лесное Уебище

Берег реки. На берегу сидит Лесное Уебище и слушает Гориллаз. Рядом с Уебищем стоит бутылка водки и пакет томатного сока J7. Время от времени Уебище делает себе Блади Мэри. В лесу за спиной Уебища раздается треск и шорох. На полном скаку из чащи вылетает Прекрасный Принц. У него в руках бутылка Невского. Уебище вздрагивает и проливает Блади Мэри.

Уебище: Ну и чего ты сюда приперся? Принцесса в другой стороне.

Принц (с интересом разглядывая Уебище): Да я вот… музычку хорошую услышал, подумал, надо посмотреть, откуда в этой тьмутаракани хорошая музыка.

Уебище: Посмотрел? А теперь вали давай.

Принц: Какое ты однако не доброе и не ласковое. Дай хоть песню дослушаю.

Уебище отворачивается и демонстративно разглядывает что-то на другом берегу реки.

Принц подсаживается к Уебищу, протягивает ему бутылку с пивом.

Уебище вздыхает, но предложенную бутылку берет.

Уебище: Раз уж ты тут сидишь, сигаретой что ли угости. В этом лесу есть все, что угодно, кроме табака.

Принц хлопает себя по карманам, достает пачку Житана, прикуривает две сигареты, одну из них отдает Уебищу.

Принц: А ты вообще кто?

Уебище: Я? А что, не видно что ли?

Принц: Да нет, видно, конечно, но неужели прям таки оно?

Уебище: Оно самое. Местная достопримечательность. Вообще, мне полагается всяких там принцев, которые в поисках своих суженых в этот лес забираются, спаивать и топить в реке…

Принц испуганно косится на Уебище и отодвигается подальше.

Уебище гнусно хихикает.

Уебище: Да шучу, шучу. На самом деле, я заколдованная избушка на курьих ножках.

Принц: А за что тебя заколдовали?

Уебище: Слишком много Гориллаз слушала. А я ж приватизированная была, ну Баба-Яга недолго думая и превратила, а сама в новый жилой комплекс к Кащею переехала. Теперь они там на пару слушают Дискотеку Аварию.

Принц (улыбаясь): Кошмар какой… Да, я тоже Гориллаз люблю. А принцесса, вот как ты думаешь, она любит?

Уебище: Да кто ж его знает, какая тебе принцесса достанется. Да и какая разница, по большому счету. Она ж твоя принцесса, так что пусть она хоть Иванушек слушает, а жениться придется.

Принц мрачнеет и начинает поглядывать на бутылку с водкой.

Принц: Слушай, родное, нацеди что ли 50 грамм для храбрости. (прислушиваясь к музыке)Сейчас Клинт Иствуд будет.

Уебище: Ага. Баба-Яга мне так и сказала. "Придет мол, молодой, красивый, тоже будет Гориллаз слушать. Только тебе-то с этого ничего не будет"

Принц: То есть как?

Уебище: А что ты меня-то спрашиваешь? Это у Бабы-Яги спросить нужно. Я ж не царевна-лягушка, меня хоть целуй, хоть не целуй, ничего путного не получится.

Принц: Нет, ну неужели ничего придумать нельзя?

Уебище достает из кармана второй стакан и делает две Блади Мэри.

Уебище: Давай выпьем, а потом поскачешь ты свою принцессу добывать. Растравил душу, скотина.

Принц: Кажется, ты что-то скрываешь.

Уебище: Кажется, сейчас кто-то получит в грызло, если будет задавать слишком много глупых вопросов.

Начинает играть "Клинт Иствуд". Принц залпом выпивает Блади Мэри и пристально смотрит на Уебище.

Принц: Слушай, родное, а может я того, тут останусь, будем водку квасить, Гориллаз слушать. У меня с собой еще кое-какие кассетки есть. Может ну ее к чертям, принцессу эту.

Уебище: Ты мне, паря, мозги не компостируй и законы жанра не нарушай. Шел спасать, вот и иди.

Принц: Да не хочу я. Ну вот посуди само, спасу я ее, а что дальше? Тихая семейная жизнь. А если она и правда дура и слушает Иванушек?

Уебище (очень грустным голосом): Ничего, привыкнешь…

Принц: Хммм…

Принц о чем-то задумывается, потом решительно наклоняется к Уебищу и, зажмурившись, целует его.

Уебище ошалело смотрит на Принца.

Уебище: Ты что, охренел? Я ж тебе говорило, не надо, хуже будет. Блин, блин, блин…

Раздается громкий хлопок, от Уебища начинает валить дым. Когда дым рассеивается, принц видит перед собой прекрасную девушку.

Принц (охуевший): Ну вот… а что тогда не так?

Прекрасная девушка: Ой, а ты, наверное мой принц, да? Слушай, а почему ты совсем не похож на Кирюшу из Иванушек? И на Андрюшу тоже не похож. А что это за гадость играет? Мне не нравится.

Принц хватается за голову.

Занавес.

Елена Заритовская

Коврик

Одним февральским утром Ольга Николаевна решила открыть балкон, чтобы достать банку квашеной капусты. Она встала на табуретку и потянулась к верхней ручке. Ольге Николаевне было 82 года, и она была одинокой пенсионеркой, проживающей в однокомнатной квартире гагаринского района самого большого города страны. Когда-то, очень давно, у нее были русые волосы, голубые глаза и ямочка на левой щеке, но со временем черты лица стерлись, волосы вытерлись, а ямочка ушла туда же, куда уходит детство, юность, зрелость и прочие невозвратимые вещи. Сейчас цвет глаз Ольги Николаевны не определил бы даже самый опытный иридодиагност, а она сама видела плохо, да ей бы и не могла придти в голову такая безумная затея, как определение цвета собственных глаз. Итак, Ольга Николаевна открыла балкон, чтобы достать банку квашеной капусты себе на завтрак. Балкон ее квартиры на восьмом этаже блочного дома выходил во двор. Если посмотреть вниз, то можно было увидеть заасфальтированный пятак с лавочками перед подъездом, крышу школы, стоявшей по соседству и равнодушные ветки сильно выросших и болеющих тополей. Летом их листва заслоняла и пятак, и школу. На балконе стоял шкаф с банками, сломанный стул, лыжи и две стеклянные двери, принесенные когда-то сыном с помойки. На полу балкона лежал коврик.

— Минуточку, — подумала Ольга Николаевна. А откуда у меня взялся этот коврик? У меня такого коврика отродясь не было! Она подозрительно уставилась на находку. Коврик был небольшим, где-то метр двадцать на семьдесят, шерсть, если она и была, давно вытерлась до тканевой основы — так, что рисунок был уже неразличим.

— Наверное, от соседей снесло, — рассудила она и посмотрела вверх. В верхней квартире жила Зинаида Васильевна, но ее, как и можно было предположить, на балконе не было, лишь на ветру болталась веревка с тремя деревянными прищепками.

Ольга Николаевна взяла коврик и накинув пальто, отправилась к соседям.

Ей открыл дверь зинаидин сын — полноватый лысеющий брюнет в синем махровом халате. Было ему лет сорок и жизнь он вел странную. Не работал, пропадал где-то целыми неделями, ни женщины у него не было, ни друзей. А ведь когда-то подавал надежды, консерваторию даже заканчивал и голос имел.

— Здравствуй, Виталик.

Виталик кивнул, но зайти не пригласил. Из квартиры несло табачищем, а от Виталика перегаром.