Серебряный свет светил. Кн.1 - Камила Эдель

Наконец, запозднившаяся в текущем году осень принялась за свои заботы и вечерком опустилась колющая прохлада. Широкое небо заслонили казавшиеся лиловыми тучи, а листья деревьев уныло повисли, чувствуя приближение своего конца. В завершение учений Мантованелли, Эльфийка с особым вдохновением взялась за демонстрацию своих магических способностей. Девушка с нежной улыбкой на розовых губах и с блеском в изумрудных глазах принялась за повеление опавшими листьями, пестрящими огнями золота и багрянца. Ее тонкие ручки легко порхали из одной стороны в другую сторону, сопровождая такие же утонченные полеты листьев. Движения девушки невесомые и завораживающие отражали мелодию, игравшую в ее душе. Пластика ее тела притягивала взгляд, как тоненькое пламя одинокой свечи в темной осенней ночи. По завершению ее искусной игры с листьями, они оказались собранными в кучу в сторонке.

С наступлением ночи подул резкий ветер, осыпая оставшуюся листву и треща пустеющими с каждым порывом ветвями лесных великанов. Свинцовое тяжёлое небо грустно и тихо заплакало, показались первые серебряные капельки на стёклах. Не прошло много времени и осенний дождь заиграл свою мелодию, постукивая по крыше коттеджа, карнизам и стеклам окон, легко шурша по поверхности растительности. Пожелтевшие травы печально наклонились к земле, подчиняясь повелению капель. Вдоль садовых дорожек из плитки потекли ручьи, с блеском отражая, изливающийся из комнат свет. Лесная почва пропиталась влагой, веяло увядающей природой и легкой свежестью. Слетевшиеся ветром листья улеглись на земле мягким багряным ковром, лес погрузился в свои задумчивые мысли, а дождь продолжал идти и идти, играя свою затяжную и унылую мелодию.

5

Молодой юноша лет 16 расположился, прислонившись к колонне террасы загородного особняка, окруженного садами и ландшафтным парком. Само поместье представляло собой двухэтажный дом с каменной облицовкой, охваченной полностью ползучими ветвями лозы. Лишь широкие окна с рамами из белого дерева намеренно освобождались от пут растения. Дизайн усадьбы сочетал в себе особое великолепие и сдержанность, отражая строгость нравов своих владельцев. С террасы открывался вид на сад, такой же строгий, что и само здание дома. Стройным рядом выстроились деревья с ветвями, аккуратно вырезанными под форму шара. На участках, огороженных ровной изгородью были рассажены белые розы, самые поздние из которых все еще грустно цвели, оставленные на жестокую забаву холодному ветру и тяжелым каплям дождя. Недалеко от террасы расположился дендрарий, усаженный сиренями и прочими ароматными цветами, весенней и летней порой, превращающие его в райский уголок. Немо и печально журчала вода в каменном фонтане в саду, гравийные дорожки пропитались влагой. Перед глазами юноши вырисовывался унылый пейзаж и архитектура, всю красоту которых смыли холодные дожди за последние несколько дней. Это было родовое поместье рыцарской семьи Сидеро, именуемое Жасорат40.

Феликс Сидеро задумчиво уставился в стекающую воду со своими серыми глазами, всегда кажущимися абсолютно спокойными. Его плечи слегка охватили волосы средней длины, отдающие ореховым отблеском. Он предпочитал не завязывать их в хвост, отражая его свободолюбивый характер. Несколько прядей, взволнованные ветром, попали на его светлое лицо, чуть прикрыв глаза. На нем была рубашка цвета штормящего моря, синий жилет с декоративными узорами на кайме, светлые брюки, и черные сапоги до самых колен. На поясе, как и подобало сыну рыцарского рода висел фамильный меч, играющий роль символики, нежели оружия в современном мире. Через плечо было накинуто светлое пальто, ладони скрыты в белых перчатках, а на указательном пальце правой руки сверкало фамильное кольцо-печать Сидеро.

Феликс учился в Университете геологических наук г. Мирабилии, искренне заинтересованный в науке вовсе чужой для его предков. Сидеро были известной рыцарской семьей, уходящей корнями в далекую древность, и ее сыны отличались отвагой, верностью королевскому роду, аристократичным воспитанием, почтением чести и благоразумием. В их роду были немало мужей, охарактеризованных героями своего времени, портреты которых были развешаны по залам и комнатам поместья, напоминая об их величии. Феликс обладал всеми перечисленными качествами, но его отличала от своих сородичей и предков вольность нрава и свободолюбие, предпочтение полной личной независимости и рассуждение о справедливости, вместо слепой преданности правящему монарху. Его отец, бывший рыцарь его величества короля, отца Гвидона и Адлии Юстиниан, относился к младшему сыну с абсолютной толерантностью. Он не выразил ни капли возражения при объявлении Феликсом нежелания становиться рыцарем при королеве Розабэлле Юстиниан, а полной приверженности заняться наукой геологоразведки. Правда, вопрос об истоках этой необыкновенной заинтересованности не раз посещал мысли пожилого рыцаря, каждый раз оставаясь лишь недоразумением.

От забытья его вывел белый голубь, приближавшийся к стойке для его приема, как и был приучен. Феликс осторожно протянул правую руку, усадив птицу на указательный палец. Как и ожидалось, посланница принесла весть из дворца Коронаэ Бореалис. Сняв свиток с лапки, юноша передал птицу своему слуге для надлежащего приема верного питомца, угостив цельным зерном. На службе стражникам королевы запрещалось иметь при себе средства связи в роде телефонов, кроме служебных аппаратов исключительно, предназначенных для внутренней связи. Айлек и Серхио годами не возвращались в отцовское имение, лишь получая разрешение на отгул раз в 3 года. Поэтому они установили более традиционное средство связи с семьей, чтобы успокоить душу их матушки. И на этот раз Феликс собирался отвести весточку его матушке, только на свитке было прописано его имя и печать кольца Сидеро. Юноша не спеша снял перчатку, слегка вытащил меч из ножен и сделал порез на пальце. Печать письма разломалась лишь по прикосновению алой капли. Почерк принадлежал левой руке Айлека, с торопливо вычерканными буквами на поспешно оторванной части бумаги. Сургучная печать тоже отражала спех владельца поскольку вместо ровного круга свиток скрепляла накапанная клякса, раздавленная фамильным кольцом-печатью. Особенностью фамильной печати Сидеро являлась надежная защита тайны передаваемой информации: если конверт раскрывался без применения крови Сидеро, бумага мгновенно воспламенялась, оставив ни следа за собой.

«Несколько дней назад, мы освободили девушку и передали Хоттабычу. Ее разыскивают и направляется отряд в Вальдхаус. Ток не в курсе, надо немедленно затаить ее. Передай Дербиширу!»

Феликс недовольно помотал головой, поскольку его вмешивали в дела этого самонадеянного Тока, по неизвестным причинам посчитавшего себя особенным и правомочным вершить судьбу королевства. К сожалению, его братья довольно слепо вступили в ряды последователей обреченного на развал движения. Кроме того, при абсолютном понимании преследования движением благородных намерений, юноша считал, что просто намерений мало для успеха, нужен продуманный механизм смены власти, чего на текущем этапе у движения не было. Да еще и Ток играл роль преданного слуги ее Величества, действуя скрытно, что Феликс откровенно не принимал за правильное.