Лучшие практики против диабета - Мирзакарим Норбеков

В 1966 году окончила среднюю школу № 37 города Перми, не пропустила ни одного учебного года, в аттестате только 4 и 5 (пополам). В том же году поступила на лечебный факультет ПГМИ. Без академических отпусков окончила его в 1972 году. Училась на 4 и 5, а с 4-го курса стала отличницей. В 1970 году, обучаясь на 4-м курсе, вышла замуж за студента 6-го курса нашего факультета. Его распределили в Юсьвинскую райбольницу хирургом, в 1972 году я взяла направление на работу терапевтом туда же.

Работать там было очень хлопотно, ответственно и трудно, особенно мужу. Он был единственным хирургом, работы – масса. Везли запущенных, с полным животом гноя острейших больных, пьяных травмированных горе-водителей. Отдыха и покоя ему не было совсем. В результате в 1973–74 годах у него обострился ревматизм, комбинированный порок сердца декомпенсировался. Санитарная авиация доставила его в кардиологическое отделение областной больницы. Мне разрешили не дорабатывать третий обязательный год по распределению, и я переехала в город Пермь. Ухаживала за мужем, затем устроилась цеховым терапевтом в МСЧ № 5. Муж через 3 месяца скончался. Супругу, Николаю Алексеевичу Семиволкову, было тогда всего 28 лет, а мне – 25 лет. Дружескую связь с его родственниками поддерживаем до сих пор.

В МСЧ № 5 много работала, часто дежурила в терапевтическом и пульмонологическом отделениях. Активно занималась общественной работой, была членом общества «Знание». Посещала физкультурные и спортивные мероприятия, очень любила бывать на культурно-массовых мероприятиях. По итогам работы за 1978 год мне было присвоено звание «Лучший врач Пермской области». Я была тогда самой молодой участницей конкурса. В 1980 году получила первую врачебную категорию по терапии.

В том же году повторно вышла замуж. Было огромное желание родить ребенка. Ведь две предыдущие беременности от первого мужа закончились абортами по медицинским показаниям. У меня были сильнейшие ранние токсикозы, резко колебался уровень сахара в крови. Все сопровождалось кетоацидозом. В эндокринологическом отделении областной клинической больницы очень старались помочь мне, но эффекта не было. В то время я еще училась в ПГМИ. В 1981 году прошла полное клиническое обследование в эндокринологическом отделении МСЧ № 1 под чутким руководством заведующей отделением Маргариты Георгиевны Романковой и доцента кафедры эндокринологии ПГМИ Ирины Владимировны Терещенко. Абсолютных противопоказаний выявлено не было, конечно, гинекологи были против моей беременности, аргументируя моим 32-летним возрастом и 22-летним диабетическим стажем.

Я перечитала массу специальной медицинской литературы отечественных и зарубежных изданий. Критически оценивая свои возможности в медицинском плане, я решила, стараясь изо всех сил выполнять все рекомендации эндокринологов, гинекологов, терапевтов, выносить единственно возможную беременность. В сроки риска по невынашиванию беременности сознательно шла на госпитализацию в эндокринологическое отделение МСЧ № 1, хотя раннего токсикоза у меня не было. Мою беременность заботливо вынашивали все сотрудники этого отделения. Я им очень благодарна. Во время беременности я была физически активна: выполняла всю домашнюю работу, часто гуляла и даже не спеша каталась на лыжах.

В середине срока беременности моя выписка из стационара и мое личное ходатайство через облздравотдел были отправлены в Москву для решения вопроса о родовспоможении. Ответ от них не пришел до сих пор. Ирина Владимировна Терещенко посоветовала мне лично самой послать такую же выписку и письмо с рассказом о моем сахарном диабете в Ленинградский институт акушерства и гинекологии. Пришел ответ, в котором сообщалось, что они возьмут меня на родовспоможение.

Так я оказалась в этом институте со сроком беременности 35 недель. За 2 недели провели обследования и подготовку к родам. За время беременности я прибыла в весе на 8 кг. Поздний токсикоз беременности был управляемым. Желала родить физиологически, но родовая деятельность была слабой, стимуляция эффекта не давала. Я была подключена к монитору и сама наблюдала за показателями родовой деятельности. Ребенок испытывал гипоксию. Предложили экстренное кесарево сечение. К этому варианту я была морально готова. Согласилась. Был сделан наркоз, из которого я вышла на операционном столе. Родился мальчик весом 3750 граммов, ростом 51 см с выраженной диабетической энцефалопатией при сроке беременности 37 недель. Меня увезли в одноместную палату, и я существовала под капельницами. Сына унесли в палату интенсивной терапии, так как оценка по шкале Апгара составляла 2 балла. Он находился в барокамере. В течение 5 дней его состояние было крайне тяжелым, мне, не скрывая, говорили об этом. Когда я первый раз увидела своего сыночка, то ощутила приятное тепло и радость в каждой своей клеточке, счастье и гордость за свой труд, настоящий человеческий восторг.

Мой послеоперационный период был тоже тяжелым. Долго держалась температура 38–39 градусов, нагнаивались нижние швы. Гемоглобин после потери крови держался на уровне 58–60 процентов, при выписке его уровень составлял 68 процентов. Резко колебался уровень сахара, даже до гипогликемической комы. Выписали нас на 17-й день. Мы возвратились в Пермь на самолете. После гипогликемической комы у меня исчезло молоко. Слава богу, нашли «молочную маму», она кормила моего сына до 6 месяцев. Прикорм я давала с большой осторожностью. Начинала буквально с одной капли. Проявления диабетической энцефалопатии продолжались, они сопровождались тремором рук, косоглазием. Поэтому ежедневно кроме общего массажа и физических упражнений выполняла рекомендованные неврологом специальные мероприятия. Постепенно проводила закаливание ребенка. Неврологический статус пришел в норму к 5 месяцам, и до 1 года 3 месяцев сынок ни разу не болел простудными, аллергическими, кожными и пищеварительными заболеваниями.

А мой сахарный диабет в это время разбушевался. Сахара скакали, определяли ацетон в моче, очень медленно повышался гемоглобин, на глазном дне появились геморрагические очаги, одолели гнойные заболевания: фурункулы, карбункулы, паранихии, панариции, ячмени, парапрактит, острый пиелонефрит. Оперировалась амбулаторно, от стационарного лечения отказывалась, так как никому не доверяла ребенка даже на день. Так прошел год. На консультации у Романковой М.Г. мне был поставлен диагноз: хрониосепсис, и я согласилась на госпитализацию. Инъекции инсулина раздробили и вводили с промежутком в 2–3 часа. Проводилась интенсивная терапия с применением капельниц дважды в день. Мое состояние пошло на улучшение.

Сына Коленьку (имя дано в честь моего первого мужа) отдали в детсад/ясли в 2 года 4 месяца. Рос и развивался правильно. Детские инфекции – на обычном уровне, за исключением паротита, который дал осложнение на поджелудочную железу, и развился острый панкреатит в возрасте 4 года. Биохимический анализ крови это подтвердил. Поэтому ограничения в питании стали еще более жесткими по отношению к углеводам и жирам. В настоящее время Николаю 28 лет. Здоров, работает, живет со славной девушкой Наташей. Привычка к ограничению углеводов и жиров осталась. У нас много общего во взглядах на жизнь и полное взаимопонимание.

Я продолжала работать участковым терапевтом в МСЧ № 10 Кировского района города Перми. Мы проживали тогда в поселке Крым. С 1991 года в этой же должности работала в поликлиниках № 1 и № 4 второй городской клинической больницы. К работе всегда относилась добросовестно, ответственно. К людям отношусь по-доброму, с пониманием и сочувствием. Ответная реакция людей аналогичная.

Осложнения сахарного диабета, конечно, есть. В 1993 году перенесла первый микроинсульт в вертебро-базилярном бассейне, в 1997 году – повторный микроинсульт той же локализации. Поэтому с 1993 года признана инвалидом 3-й группы, а с 1997 года – 2-й группы. С 1997 года я врачом больше не работала, к моему великому сожалению. С 1977 года наблюдаюсь у окулиста по поводу открытоугольной глаукомы. Внутриглазное давление доходит до 28. Диагностированы ангиопатии и катаракты обоих глаз. Есть и другие осложнения со стороны сердечно-сосудистой системы, неврологии, пищеварительной системы, кожно-аллергические проблемы. Но все диагнозы здесь излагать, я думаю, не стоит.

О медали «50 лет за успешную жизнь с инсулинозависимым диабетом» я услышала от соседки по номеру, с которой мы вместе отдыхали в санатории «Жемчужина» в городе Оса в 2008 году. Возвратившись домой в Пермь, я стала спрашивать об этой медали у эндокринологов Дзержинского района и города, но никто об этом не слышал. Такой же ответ я получила от эндокринологов Москвы, которые проводили в Перми конференцию по сахарному диабету. Тогда я рассказала о награде мужу и сыну. Мои дети, то есть сын и его жена, отыскали в Интернете информацию о «Джослин диабет центре», который находится в США, критериях получения сертификата и бронзовой медали. Нужны были выписки, амбулаторные карты или справки о начале моего заболевания диабетом с применением инсулина. У меня таковых не было. Я объездила многие лечебные учреждения, где раньше лечилась, архивы, но у них ничего не сохранилось. В таком случае «Джослин диабет центр» просил предоставить рекомендательные письма от родственников или друзей. Шесть свидетелей написали свои письма с воспоминаниями о времени начала моего заболевания сахарным диабетом. Близкий человек перевела их на английский язык и отправила в США электронной почтой в апреле 2010 года. 30 июня мы получили посылку из «Джослин диабет центра» с медалью и сертификатом.