Пересмешник - Алексей Пехов

— Я не знаю, кому ты перебежал дорогу, Пересмешник, но это очень серьезные ребята, раз с ними маг и такие штуки. — Талер с сожалением бросил ружье на землю.

Мне ничего не оставалось, как кивнуть. Могу только гадать, зачем Эрин понадобилась этим людям. Но явно не для того, чтобы отвести ее под венец.

Глава 6

ПРИЕМ У КАТАРИНЫ

— Слушай, перестань. — Из-за отсутствия шляпы и поднявшегося ветра непослушные волосы Талера растрепались и перепутались. Теперь он на ходу пытался привести их в порядок и не отстать от меня. — Рапгар, конечно, огромен, но лучэров не тысячи. Достаточно лишь проверить списки пассажиров поезда, а их, уверяю тебя, жандармы написали, и дело в шляпе. Проклятье! И надо было им подстрелить мою любимую шляпу! Я на нее шесть фартов угрохал!

— А теперь угрохали ее. Оставь. Куплю тебе новую. В качестве подарка.

Я рассказал другу об Эрин, и теперь его въедливый разум строил теории. Каждая следующая была хуже предыдущей.

— То есть ты хочешь сказать, что эти умники забрались в Скваген-жольц… — с усмешкой начал я, но он меня перебил:

— Совершенно не обязательно. Можно было подкупить одного из тех, кто был на станции. С другой стороны, если у них в руках был «Лайтнер-200» с полуавтоматической подачей патронов, с которым они расстались без всякого сожаления, потому что эта штука слишком тяжела для бега, то им ничего не стоило и в Скваген-жольц войти. И не только войти, но и выйти. Потому что люди, покупающие такие игрушки лишь для того, чтобы припугнуть, найдут деньги и для других целей.

У Талера есть еще один конек, кроме оружия. Теория заговора. Слава Всеединому, он редко забирается на эту лошадь, но если уж залезет, то из седла его выбить не так-то просто. Помню, еще в университете он горячо уверял меня, что Князя уже давно нет в живых и всем заправляет Палата Семи.

Как-то я рассказал об этом разговоре дядюшке. Он хохотал так, что то и дело менял Облик, а затем сжал кулак и поднес его к моему носу:

— Вот где мы у Князя, племянник. В кулаке! Каждый из Семи!

Талер придерживался своего мнения, впрочем, спустя какое-то время он сменил теорию на диаметрально противоположную. За время нашего знакомства таких идей у него было больше, чем зубов в пасти тру-тру.

— А уж узнав, кто ты, найти тебя не представляло никакой сложности. Личность ты известная…

Я в ответ болезненно поморщился. Подобные «комплименты» мне никогда не нравились.

— А то, что они организовали засаду на дороге… — Талер поежился от ветра и сгорбился еще сильнее. — Ну, зная, где ты живешь и куда едешь, много ума не надо, чтобы вычислить дорогу. Я бы тоже там ждал.

— Я не считаю этих господ настолько всесильными, чтобы они знали о вечере Катарины и о том, что я там буду.

— Ну и зря! — опечалился он, оглядывая пустую улицу в поисках извозчика. — Информация всегда лежит на поверхности, главное — видеть, где ее подобрать. Кто был в курсе, что ты туда поедешь? Ну, во-первых, я. — Он глупо хихикнул. — Во-вторых, слуги. В-третьих, домашние Катарины. В-четвертых, все остальные, кто знает, что ты ни за что не пропустишь это празднество.

Мы наконец увидели закрытую повозку, медленно ползущую по параллельной улице. Догнали ее, я назвал адрес, и через пятнадцать минут мы уже стояли возле особняка Катарины.

У ее мужа огромный и прекрасный дом с внушительным участком леса и пристанью на морском берегу. Господин Гальвирр, как и я, не слишком жалует Золотые поля, поэтому и обосновался именно здесь, хотя мог жить хоть в Небесах, по соседству с Данте, благо и денег, и власти ему не занимать.

Белый трехэтажный дворец был освещен огнями. С открытой веранды, где в жаровнях пылало пламя, доносилась мелодия симфонического оркестра. Судя по всему, если мы и опоздали, то ненамного — к воротам до сих пор подъезжали экипажи. Мы вышли, и Талер, несмотря на мои отчаянные возражения, расплатился.

— Давай войдем не через парадный? — Он шмыгнул носом и стал похож на того забитого нескладного парня, которого я знал еще в университете. — Ты не против?

— Это неприлично! — возразил Стэфан. — Гостей должны встречать хозяева!

— Успокойся! — одернул я амниса. — Катарина и Рисах нас, разумеется, простят. Это не такой уж и страшный проступок. Идем.

Талер благодарно кивнул и поспешил первым. Я двинулся за ним.

Мой друг до сих пор чувствует себя не в своей тарелке, приходя на такие приемы. Высший свет его сильно тяготит. Талер не может похвастать ни благородной кровью, ни положением, ни огромными деньгами. Он обычный человек, которым вход на подобные приемы заказан. Такие могут лишь смотреть на все это со стороны, сквозь решетку забора, но никак не входить в залы, где хлещет шампанское, дорогое вино, на серебряных тарелках лежат деликатесы из дальних колоний, а наряженные в вечерние платья дамы носят на шеях целые состояния.

Талер здесь лишь потому, что он один из двух близких друзей Катарины (кто второй, догадайтесь сами) и проучился с ней в университете за одной партой семь лет. Они, несмотря на разное положение в обществе, заботились друг о друге, словно родные брат с сестрой, и были не разлей вода. И теперь, спустя годы, двери дома Кат всегда открыты для него.

Мой друг не любит акцентировать внимание на своей персоне. У большинства из присутствующих здесь хватает чувства такта не смотреть на худого человека в нелепом плаще так, словно тот — заглянувший на огонек митмакем. Но не все любезные господа хорошо воспитаны, и Талер, ненавидящий подобное отношение, вместо того чтобы взяться за пистолеты, сжимался и старался стать еще более незаметным, чем сейчас.

Мы зашли через восточное крыльцо, где вдыхал ночной аромат моря один из охранников Гальвирров. Заметив нас, он подобрался, затем узнал и поклонился:

— Доброй ночи, чэр. Доброй ночи, господин.

Мы ответили тем же и прошли в предупредительно распахнутую дверь. Прислуга у Катарины вышколена до высочайшей степени. Не успели мы оказаться внутри, а одному из трех дворецких огромного дома уже было об этом известно. Он тут же очутился рядом и поклонился:

— Позвольте ваши плащи и… — Дворецкий замешкался, увидев голову Талера непокрытой. — Шляпу.

Слуга помог нам раздеться, забрал верхнюю одежду, мою шляпу и трость. Стэфан, пребывавший в дурном настроении и хотевший спать, ничуть не возражал.

— Спасибо, Вэйверли, — поблагодарил я дворецкого. Тот остался доволен, что его имя помнят.

— Осторожно, — попросил Талер слугу. — Там пистолеты.

— Как я могу забыть, господин? — невозмутимо произнес Вэйверли. — С вашего позволения, я сообщу хозяевам о вашем приходе.