Таежный гамбит - Юрий Достовалов

И осенью в Мариинском уезде появился один из первых в Сибири партизанских отрядов под командованием крестьянина Лубкова. Партизаны ударили по эшелону белочехов, охранявших станцию Мариинск, и отошли к станции Антобасовка. Перебиваясь награбленным, они затаились до весны следующего года, когда стали пускать под откос колчаковские эшелоны. Наиболее активно действовали отряды анархистов Новоселова и Глотова. К лету девятнадцатого почти весь Кузнецкий уезд был наполнен колчаковскими отрядами, боровшимися против анархистов.

Суглобов тонко уловил веяние момента, явился к Глотову и предложил свои услуги в качестве военного специалиста. Глотов, бывший актер какой-то бродячей труппы, с тонкими, невероятно женственными руками, с первого раза не понравился Суглобову. От его излишней аффектации и театральных поз и жестов несло мелочностью и пошлостью. Перед повстанцами Глотов любил погарцевать на тонконогом скакуне, в седле старался держаться молодцевато, но получалось плохо, картинно и жеманно. Он произносил пылкие речи, выхватив шашку и размахивая ею, что вызывало у Суглобова желание пустить над его головой пулеметную очередь и посмотреть, куда денется все позерство Глотова.

Одним словом, мнение об «атамане» у Суглобова сложилось самое отвратительное. Тем не менее деваться было некуда, и он согласился стать у повстанцев начальником артиллерии и контрразведки. Артиллерии, впрочем, поначалу было три орудия, а в контрразведке служил только Суглобов и его помощник-писарь.

Ревкомовцы края задумали было провести большевизацию глотовского отряда и прислали к партизану двенадцать коммунистов во главе с «товарищем Анатолием». По совету Суглобова Глотов не стал даже разговаривать с коммунистами, а просто выгнал их вон. Они, однако, сумели переманить на свою сторону многих партизан.

И все равно отряд рос, к осени насчитывал около трех тысяч человек и освободил десятка два волостей. Вскоре к этому списку добавились еще шесть волостей. Объединившись с отрядом анархиста Новоселова, партизаны Глотова вошли в Кузнецк. Они оцепили город и разоружили формирования ревкома. Были казнены все, кто в восемнадцатом-девятнадцатом годах служил в органах власти, а также колчаковские офицеры. Смертные приговоры выносились и по жалобам горожан. Были зарублены генерал Путилов и полковник Зволинский, сожжена городская тюрьма.

После этого линчевания Глотов нанес визит в кузнецкий Ревком, где его уже ждали. Заняв представительское кресло, он сказал:

— Хоть я и пришел к вам, но я не ваш. Я беспощадно рубил врагов трудящихся и буду рубить. Но буду бороться с Лениным и Троцким, поскольку всякая власть является ярмом трудящихся. Пользы от власти никакой не было и не будет. Углубляй революцию, не давай ей погаснуть, поджигай мировое пламя под черными знаменами анархии!

Так и воевали глотовцы совместно с красными, но под своим знаменем. В конце декабря девятнадцатого под напором партизан и регулярных частей РККА разрозненные отряды белых ушли на Мариинск. По приказу Реввоенсовета Пятой армии красных партизаны должны были подчиниться регулярным частям. Глотов и Новоселов отказались выполнить этот приказ. Их арестовали и под конвоем отправили в Кузнецк. Пробольшевистски настроенные партизаны разоружили своих товарищей по оружию — анархистов. Суглобову удалось счастливо скрыться.

В начале января двадцатого Глотова и Новоселова перевезли в Кузнецкую тюрьму, откуда отправили в Новониколаевск. Не доезжая до города, Новоселов уговорил двоих конвоиров из бывших партизан и бежал с ними в Барнаульский уезд. А Глотова жестоко избили и выпустили до суда. Но суда не состоялось — не до того было красным: остатки белых армий уходили за Байкал, ускользали, как песок сквозь пальцы. А это было посерьезнее любого Глотова.

Пустившийся скитаться, Суглобов нашел себе двух-трех помощников из таких же бывших анархистов, весь «анархизм» которых состоял в том, чтобы побольше да побезопаснее урвать. Это импонировало Суглобову. Не горюя о Глотове и иже с ним, он стал одиноким охотником. В это время, весной двадцатого, он и нанес свой первый визит к Мизинову…

5

После создания меркуловского правительства генерал Вержбицкий и его соратники начали усиленно укреплять армию. Прежде всего переформировали казачьи части. Все полки: оренбургские, сибирские, отдельные сотни енисейских, — были сведены в отдельный казачий корпус, командовать которым назначили генерал-лейтенанта Бородина. Кроме остатков каппелевской армии генерала Вержбицкого, в Приморье находилось два пластунских полка забайкальцев и отряд генерал-майора Савельева.

Лето двадцать первого года проходило в подготовке к дальнейшим военным действиям. Целью было удержание Приморской области от красных. Для наступления требовалась более сильная армия.

В свою очередь, красные знали, что белые не уступят ни пяди земли без боя. Поэтому после занятия Хабаровска в их штабе усиленно готовились к наступлению.

… Мизинов приехал в город ночью. В сопровождении Кандаурова да еще двух казаков — Подзыкова и Чижа — нашел явочную квартиру полковника Сбродова. Сам полковник, герой Ледового похода генерала Каппеля, возглавлял теперь офицерское подполье Хабаровска, официально числясь старшим писарем портовой конторы. Мизинов неплохо знал Сбродова еще по девятнадцатому году, когда полковник служил в штабе генерала Пепеляева. Как полковнику удалось избежать подвалов чека — этого Сбродов и сам объяснить не мог, списывая все на милость Божию да на недолгий срок пребывания красных в городе.

— Но вы понимаете, Василий Кузьмич, что время идет, и не сегодня-завтра враги всерьез примутся за вас, я имею в виду все подполье, — предупредил его Мизинов.

— Всецело с вами согласен, Александр Петрович, — отвечал Сбродов, — потому и ждем вас, с той стороны, как манны небесной.

— Не все зависит от нас. Вы также должны потрудиться.

— Согласен. Дайте нам оружие, деньги. Сделаем все возможное.

— Именно для этого я здесь…

Пока Мизинов со Сбродовым обсуждали готовность подполья к выступлению, Кандауров с двумя казаками угощался чаем в людской большой квартиры тестя Сбродова — статского советника, бывшего члена правления Уссурийской железной дороги. Большевики были в городе еще совсем недолго, пока что обустраивались, а потому до репрессий «бывших» их руки еще не дошли.

— Благодарствуйте за угощеньице, — Кандауров поклонился хозяйке дома и заодно, на всякий случай, кухарке — рослой девке.

— Анисья, поди приготовь господину генералу постель, — приказала Мария Викторовна, жена Сбродова. — Вы, господа станичники, устроитесь здесь, в людской, места хватит.