Уничтожить Израиль - Александр Щелоков

К открытой двери купе подошел и остановился, упершись в проем плечами, Абдужабар Хакимов.

– Салам, Усман, – сказал он, обращаясь к Рахимову, который сидел в углу и с благочестивым видом перебирал четки. Потом обратил взгляд на Гордова. – Здравствуйте. Вы из Ташкента?

– Из Бухары, – отозвался Гордов, старательно обсасывая куриную косточку из продуктового набора, приобретенного на базаре.

– Там живете?

– Нет.

– Где, если не секрет?

– Секрет, но живу в Москве.

– Своя квартира или как?

– Зачем «или как»? Своя.

– Чем занимались в нашей республике?

– Торговлей.

– Продавали или покупали?

– Заключал договора на поставку фруктов.

– Фрукты хорошо, – сказал Абдужабар, потирая руки. – Плохо другое – много не заработаешь. Есть другие товары.

– Есть, – согласился Гордов. – Сегодня сам видел. Заработать можно много. Как говорят, от семи до пятнадцати лет.

Хакимов засмеялся. Он хохотал и хлопал себя ладонями по ляжкам.

– Усман, твой сосед шутник! Мне он нравится!

Всю дорогу Андрея обуревали томительные сомнения. То, что он больше не вернется в Узбекистан, было решено твердо, бесповоротно и окончательно. Но как поступить со знанием тайны экспедиции, которую Ширали-хан готовил в казахстанские степи с целью добыть ядерное устройство?

Первой мыслью было написать в госбезопасность. Кстати, как это ведомство теперь именовалось в России, Андрей не помнил. Письмо было бы лучшим выходом из положения. Но можно ли верить почтовому ведомству, которое на марках пишет крупными буквами слово «РОССИЯ», Андрей точно не знал. Из десяти писем, которые он послал сестре в Москву, до нее дошли только три. Вряд ли нынешние почтари испытывают к госбезопасности больше уважения, чем к простому человеку. Письмо могло пропасть. Надо было что-то делать, но что и как?

Гордов, который внимательно наблюдал за всем, что происходило в поезде, поначалу не удивился, когда собака указала на присутствие наркоты в багаже русского. Того, что он сам видел в Бухаре в компании наркодилеров. Происходившее вполне укладывалось в две версии. По одной – русский мог решить заработать легкие деньги и на свой страх и риск закупил снадобье, чтобы провезти его в Россию. По другой – русский это вьючный верблюд в большом караване, которого погонщик решил сдать властям, чтобы откупиться от широкой проверки и спасти остальные вьюки.

Но то, что опытная собака обманулась, сломало схему Гордова.

После долгих размышлений на ум пришло иное решение. Скорее всего, русский случайно оказался в составе контрабандного каравана. Он был знаком с кем-то из наркоторговцев, те знали, что он собирается в Россию и решили втемную использовать его как наживку для милиции.

Кто-то подсунул немного наркоты в его багаж, и все стали ждать, как развернутся события. Однако русский каким-то образом обнаружил закладку и избавился от нее. Милиция ничего не нашла, а вот тому, кто придумал и осуществил такой трюк, не позавидуешь. Во-первых, не сработала ловушка, и поисковики остались ни с чем. Во-вторых, пропал зазря наркотик, стоивший определенные деньги. Поскольку его цена вошла в общую сумму, за которую вожатый каравана обязан будет отчитаться перед хозяевами, неизбежно будут разборки. Русскому может угрожать опасность.

Гордову сразу захотелось поближе сойтись с русским и постараться узнать, кто он на самом деле и какая нужда заставила его путешествовать по столь неудобным для путешествия местам в столь неудобное время.

Когда Андрей стоял у окна в коридоре, Гордов подошел к нему и с непосредственностью, которая входит в правила общения пассажиров поездов дальнего следования, спросил:

– В Москву?

– Туда.

– Значит, земляк?

– Нет.

– Значит, соотечественник.

– Нет, – ответил Андрей.

– Вы что, не русский?

– Русский, однако не соотечественник. Я подданный эмира Туркмении Супернияза Великолепного.

– Ага, – понимающе протянул Гордов. – В конце концов, разница небольшая.

– Как сказать, – возразил Андрей и посмотрел на Гордова с ехидным прищуром.

Гордов смешался.

– Вы поезжайте туда, – сказал Андрей насмешливо. – Я научу вас, как произносить ежедневную клятву верности эмиру.

– Простите, – извинился Гордов. – Этого я не учел.

– О чем вы? – Андрей улыбнулся. – Этого никто не учитывает.

– Вы в Россию насовсем?

– Вы знаете тех, кому я там нужен?

– Ладно, сдаюсь, – Гордов признал поражение и сменил тему. – Лучше расскажите, что тут у вас случилось. Все в вагоне говорят, а я мало им верю.

– Да так… – Андрей не хотел вспоминать о случившемся.

– Собачка ошиблась адресом? – не уступал Гордов.

– Почему ошиблась? – В конце концов, решил Андрей, почему не рассказать? Может, его опыт поможет кому-то стать умнее. – Адрес она угадала. По запаху.

– По запаху? Простите, не совсем понял.

– Я тоже. Был на завтраке. Сумку оставил в купе. В ней у меня ничего ценного нет. Думал, утащат, мне будет только легче. Не утащили, даже нагрузили лишнее. Вошел в купе – пахнет конопелькой. У меня ее отродясь не бывало. Полез в сумку – там пакет. Понюхал – она, незабвенная. Я и шуранул ее за окно.

Гордов засмеялся. Не верить у него не было причин, и его предположение о том, что кто-то собирался круто подставить русского, оправдывалось.

– Вы молодец, – сказал Гордов, протянул руку Андрею и представился. – Гордов.

– Назаров, – Андрей пожал поданную ему руку. – Русский иностранец.

– Тогда с возвращением. Думаете найти работу?

– Почему думаю? Найду обязательно. Мотнусь на север. Там промыслы.

– Вы институт кончали в Москве?

– Да, «керосинку».

– Тогда у вас должны быть знакомые в министерстве.

– Министерство?! Я об этом даже и не подумал!

Слово «министерство» оказалось для Андрея ключом к избавлению от давивших на него забот. Конечно, не в ФСБ и уж тем более не в МВД надо сообщать о возможной диверсии в Казахстане. Есть же кто-то плотно занимающийся атомными проблемами. Только вспомнить, как такое ведомство называется. В Советском Союзе, когда все секретилось на корню, Министерство тяжелого машиностроения клепало для страны трактора и танки, общего машиностроения – лепило ракеты, среднего – ядерные устройства. А сейчас это Минатом. Точно!

– Конечно, – Андрей сразу ожил. – Так я и сделаю: пойду сперва в министерство…

Абдужабар Хакимов изнывал от ярости, которую никак не мог унять. Потеря упаковки наркотика всерьез вывела его из равновесия. Погоняла и надсмотрщик над караванами вьючных верблюдов, которые в поездах везут в Россию наркотики, был подлинным азиатом – крутым и безжалостным. Он не марал руки о белый порошок героина, не млел, почуяв пряный запах анаши, но не из соображений морали. Он всего лишь строго соблюдал правила личной безопасности, которые сам для себя определил. В то же время он не раз и не два брал в руки нож, чтобы пустить кровь неудачливым «мулам» своего каравана, которые теряли осторожность и тем приносили делу Хакимова денежные убытки.

Когда таможенник Карабаев, даже не предложил, а просто приказал ему подложить наркотик в багаж пассажира из третьего купе Андрея Назарова, Абдужабар не увидел в операции особой опасности. Таможенники были людьми Карабаева, они знали правила игры и, изловив Назарова, поступили бы с ним так, как им велено, а пакет зелья вернулся бы Хакимову.

Но этот ушлый русак повел игру не по правилам, которые для него сочинили другие, и ценный груз, исчезнув, пробил в финансах Абдужабара большую дыру. За такое стоило наказать. Вопрос стоял: кого именно?

Если человек больно спотыкается о камень, он не бьет ногой по нему второй раз – будет еще больнее. Он ищет бездомного пса, чтобы от души врезать ему по ребрам. И дело сделано: чужая боль облегчает страдания жестокой души.

Абдужабар решил наказать Назарова. Позвав к себе в купе сообщников – Алима и Усмана, он сперва разразился бранью, а потом дал задание:

– Надо этого фраера из третьего купе посадить на перо.

В добрые советские времена Абдужабар прошел выучку в исправительно-трудовой колонии строгого режима и прекрасно владел русской уголовной лексикой.

Усман Рахимов положил тяжелую руку на плечо Абдужабара.

– Оставь его. Забудь. Мутный тип. Свяжешься – наживешь грыжу.

Абдужабар упрямо мотнул головой. Хмель ярости буйно бродил в нем, накаляя чувства, разжигая злость и укрепляя мстительность.

– Ты знаешь, насколько он меня выставил? Нет? Ну и не надо.

– Джабар, я сказал, не заводись. Все игралось втемную. Ты его век не знал, он тебя тоже. Мне кажется, это тебя таможенник кинул. С него и потребуй возврат.

– Я с ним толковал. Он обещал возврат товара, если менты найдут его у фраера. Но товара у того не оказалось. Этот Карабаев говорит: «Может, ты ему товар и не подкладывал, откуда я знаю?» Получается, что не он меня, а я его кинул.