Брак по-сицилийски - Кэрол Мортимер

- Скажи правду, почему ты вызвалась уложить Марко?

- Я уже говорила, - она старалась не выдать себя, пришлось незаметно смахнуть навернувшуюся слезу.

- Скажи мне, почему тебя оставил муж? - продолжал Чезаре.

- Ты же знаешь.

- Я не верю. Я знаю только то, что твой муж решил поведать мне. Я хочу правду, Робин.

Значит, Джил сказал Чезаре, что она не хотела детей? Как же он мог так? Он же знал, как отчаянно она мечтала о ребенке, как делала для этого все. После всех исследований и тестов, которые только испортили их брак, не дав никакого ответа. Ну как же так?

Неконтролируемые слезы потекли по ее щекам.

- Не проще ли было сразу спросить меня об этом?

- Да, но... Я сейчас спрашиваю тебя, Робин. Пожалуйста.

Робин не понимала его настроения.

- Что случилось в Ницце, Чезаре? - устало спросила она.

Ницца. Там ужинала с друзьями Карла, сестра Чезаре, накануне своей гибели...

Робин не могла понять...

Чезаре стиснул зубы, чтобы преодолеть желание сжать ее в объятьях, целовать и целовать, чтобы прогнать весь этот кошмар.

Но он теперь знал правду, правду, которую нельзя игнорировать.

Хотя эта правда может забрать у него Робин.

Прежде он не помышлял о браке. Женитьба на Робин предполагалась как орудие кровной мести. Но сейчас не за что мстить. А значит, он не может заставлять Робин выйти за него замуж.

Робин сегодня уйдет из его жизни и не оглянется!

От этой мысли стынет его сердце, сердце, которое он считал непроницаемым...

- Я хочу поговорить о тебе, Робин. Пожалуйста, скажи мне правду. Ты избегала беременности, от этого распался твой брак?

- Нет, - уныло сказала Робин.

Чезаре тяжело вздохнул:

- Тогда почему?

- Потому что я не сумела родить ребенка, чтобы продолжить славный род Бенетов. Я не смогла родить ему ребенка, Чезаре! Вот! Теперь ты доволен? У меня нет своих детей, хотя я старалась месяцы, годы. Я не хотела говорить тебе, не хотела, чтобы ты знал!

Господи, так Робин не может иметь детей? Это стройное, изящное, совершенное тело, созданное чтобы приносить и получать радость и удовольствие, не может выносить ребенка человека, которого она любит? И по этой причине Бенет развелся с ней?

Чезаре хотелось что-то сделать, наказать кого-нибудь за немыслимые страдания Робин, за то, что ее эгоистичный муж от нее отвернулся.

Но как можно думать так о другом человеке? Именно он, Чезаре, заставлял ее сделать то, чего хотел сам, никак не она: выйти за него замуж и носить и рожать его детей!

Чем же он лучше этого негодяя Джила Бенета?..

Как же Робин должна ненавидеть его... Как она должна ненавидеть их обоих!

- Прости меня, Робин... - начал он.

Ее глаза гневно сверкнули.

- Придержи свою жалость, Чезаре! - воскликнула она, надевая жакет. - Мне пора идти. Договорим завтра.

- Сядь, Робин, пожалуйста, - попросил он.

Робин не хотела садиться, она хотела скорее уйти и в одиночестве зализывать раны.

- Пожалуйста, сядь. Мне нужно объяснить тебе, зачем я ездил в Ниццу. Мне нужно сказать тебе правду.

Она тяжело вздохнула. Очень хотелось уйти, но поскольку речь шла о Ницце... ради отца она должна все выслушать.

- Сначала ответь мне на один вопрос, Чезаре. Когда ты расскажешь мне то, что ты узнал в Ницце, ты будешь требовать, чтобы я вышла за тебя замуж? - она с трудом сдерживала слезы.

Чезаре перевел дыхание и мрачно сказал:

- Нет. Я больше ничего не буду от тебя требовать, Робин.

Да, к такому повороту событий она оказалась не готова. Сильно побледнев, Робин попятилась и села в кресло, с недоверием глядя на него.

Рот Чезаре покривился.

- Я чувствовал бы себя... лучше, если бы ты не восприняла с таким облегчением слова о том, что можешь не выходить за меня замуж!

Облегчение! Робин чувствовала себя так, будто под ее ногами исчез пол. Выпустили воздух из легких. У нее отняли весь мир, мир ее будущего с Чезаре и Марко.

Губы онемели, так пересохло во рту, что она слова не смогла бы выговорить, если бы захотела.

Она не станет женой Чезаре.

И матерью Марко.

В ее жизни не будет этих двух людей, которых она любила больше всех на свете...

У Робин болело сердце. Внутри она ощущала пустоту. Как будто одним ударом из нее вышибли все эмоции.

- Я вижу, новость так тебя обрадовала, что тебе говорить не хочется! - Чезаре подлил себе бренди, на сей раз двойную порцию, понимая - ему нужно подкрепление.

Сегодня - попозже - он, конечно, напьется!

Как же он ошибался насчет Робин. Принимал ее трагедию за эгоизм, а трагедия была ужасной, усиленной предательством ее мужа, да и его поведением тоже! Его глупостью, его самоуверенной тупостью! Ничего удивительного, что она прослыла неприступной Робин Ингрэм. Эта была ее защита от очередного разочарования, от очередного предательства, а вовсе не пренебрежением всеми отношениями, как думал раньше Чезаре.

Фактически он полагал, что знает очень многое о Робин. Что имеет на нее какие-то права...

И соблазнил ее стать его любовницей...

Сознание этой вины будет мучить его всю оставшуюся жизнь.

А воспоминание о Робин в его объятиях останется с ним всегда до конца дней и ночей.

Но пора взять себя в руки, нужно закончить разговор. Ведь Робин, наверное, хочет убежать отсюда подальше и как можно скорее.

- Ты помнишь, утром я завтракал с Вулфом...

Боже, неужели только сегодня утром? Они с Робин этим утром лежали в постели после ночи страстной любви. Все повторилось бы, но Катриона сообщила о телефонном звонке, с которого начался весь этот кошмар.

Кажется, все было так давно, очень, очень давно...

- Конечно, - невыразительно ответила Робин, бледная и неподвижная.

Чезаре кивнул. Ему было больно смотреть на Робин. Что же он сделал с ней!.. И это еще не конец...

- Я не видел Вулфа с... с похорон Карлы. Я тебе уже говорил, мы редко встречаемся, раз в несколько лет. Мы оба деловые люди, нет времени. А как семья не часто собираемся, понимаешь?

- Свадьбы и похороны? - спросила Робин.

- Ну да, - согласился Чезаре, вспоминая, что в черный день похорон Карлы он не говорил ни с кем.

Опустошенный гибелью сестры, он не был способен на пустую светскую болтовню.

Если бы он поговорил тогда с Вулфом, много ужасного могло бы не произойти. Не было бы вендетты против семьи Ингрэм. Он не шантажировал бы Робин, не принуждал бы ее выходить за него замуж. Они могли бы просто познакомиться, хотя бы на том же благотворительном обеде... Все могло сложиться так чудесно...

Но зачем сожалеть о невозможном! Слишком поздно что-то делать, нужно только сказать Робин правду и отпустить ее...