Коэффициент любви, или Тайна нуля - Александр Казанцев

— Я не спала! Я думала!

— Тогда рассказывай, легче станет. Только нам, девушкам, дано понять друг друга. Дурочка ты влюбленная, вот ты кто!

— Мне жутко, Звездочка. Только тебе могу сейчас раскрыться… Ведь до отлета звездолета осталось так мало времени! Все перевертывается!

— Да перестань ты дрожать. Совсем даже не холодно. Просто лунная ночь. Я понимаю лунатиков. Самой хочется пройтись по карнизу над пропастью, а тебе?

— Мне хочется умереть.

— Ты сошла с ума! В чем дело? Разлюбила Никиту?

— Ну что ты! Совсем наоборот! Боюсь потерять его навсегда!

— Навсегда, навсегда! Затвердила, как попугай! Лучше слушай своего деда или Константина Петровича. Они точно высчитали, когда твой штурман вернется из дальнего плавания.

— Он не вернется… при нас…

— Это почему же?

— Ты не поймешь, Звездочка! Это очень страшно! То, что я узнала!

— От кого узнала? Что он, умнее всех, этот твой советчик ночной?

— Это не советчик! Это факт, который опрокидывает все научные домыслы современности.

— Какой еще факт?

Надя дрожала, озноб бил ее. Кассиопея крепче прижала ее к себе, обняв одной рукой.

— Ну, давай, рассказывай, легче будет, — повторила она.

— А ты поймешь?

— Постарайся так рассказать, чтобы не только я, но и дети несмышленые поняли бы.

— Все дело в тех находках, которые сделал Никита и люди прошлого века на реке Вашке.

— Что это за река? Где она? В Африке? Или приток Амазонки?

— Это небольшая река у нас на севере, в Коми. Там найден обломок инженерной конструкции, сделанный из сплава редкоземельных металлов, притом не на Земле!

— Чужепланетные сказки!

— В том-то и дело, что не сказки, а действительность.

— Сказки люблю, а действительность… она теплая, но сырая, как этот воздушный поток, поднимающийся из вашего оврага.

— Со Светлушки, — сквозь слезы улыбнулась Надя.

Она действительно заливалась слезами, лежа под одеялом, пока Кассиопея любовалась лунным пейзажем.

— Ну и что же это за факт? — спросила Кассиопея, гладя подружку по голове.

— Понимаешь, еще знаменитый русский академик Иван Петрович Павлов говорил, что в науке никаких авторитетов нет, кроме авторитета факта!

— Ах, опять эта наука. Как будто без науки жизни нет!

— Нет. Особенно сейчас для меня.

— И что же этот авторитетный факт? Солидный? С бородкой?

— Ты слышала когда-нибудь про атомные часы? Время там отмечается количеством распавшихся радиоактивных элементов. Еще в прошлом веке научились измерять время таким способом с точностью до четырнадцатого знака.

— Зачем такая нелепая точность? Чтобы не опаздывать на свидания?

Надя, не обращая внимания на иронические реплики подруги, продолжала:

— Почти в любом земном или космическом куске вещества есть радиоактивные элементы, по которым можно судить о его возрасте.

— Предпочитаю, чтобы мой возраст определялся иным способом: по внешнему виду, а когда-нибудь позже — по числу детей. Но у меня их не будет, сколько бы Бурунов ни просил.

— В вашкской находке в 1976 году обнаружили торий и по следам его распада установили возраст сплава редкоземельных элементов в 30 лет. А теперь, снова вернувшись к нему, более точным способом — в 170 лет. Что означает: он был сделан в 1906 году. Это мне только вчера Никита сообщил, не подозревая, что сам произнес себе приговор!

— Какой приговор? Ничего не понимаю!

— Пойми, Звездочка! Все очень просто. Взрыв в тунгусской тайге произошел в 1908 году. После установления идентичности вашкской находки с отложениями редких элементов в годичных слоях уцелевших в эпицентре взрыва деревьев сомнения в том, что тунгусское тело было инопланетным кораблем, исчезло. К тому же вашкский кусок был найден на точном продолжении траектории тунгусского тела и был отброшен во время взрыва в том же направлении, в котором летел перед гибелью космический корабль.

— Это сказка?

— Нет, ужасающая реальность.

— Почему ужасающая?

— Потому что звездолет с другой планеты взорвался всего через два года после своего сооружения.

— Ну и что?

— А то, что он не мог за эти два года преодолеть расстояние от обитаемых планет у других звезд до Земли, десятки и сотни световых лет! Свету нужно лететь эти годы.

— Но ведь долетел же их звездолет! Константин Петрович говорит, что звездолет может развить любую скорость.

— Долетели, потому что достигли скорости света, когда по теории относительности время останавливается, и они, разогнавшись, преодолевали потом любое расстояние без затраты своего времени. Так, по теории относительности следует, что предел скорости, а главное, сокращение времени при скорости света существуют.

— А тебе-то что? Ты чего страшишься?

— Страшусь того, что Никита, вылетев на звездолете и достигнув скорости света, будет жить при остановившихся часах.

— Так что, они часы починить не смогут?

— Не часы остановятся, а время (с нашей, земной точки зрения). У них на корабле этого не заметят. А у меня и у тебя пройдут десятилетия. Я стану дряхлой старушкой, а он, потягиваясь после сна, только утреннюю разминку будет делать, а когда закончит ее, меня уже похоронят… и тебя тоже… и всех нас…

— Это лунная ночь нагнала на тебя эти страхи. Ложись спать. Я лягу вместе с тобой, чтобы тебе не было страшно.

— Звездочка, милая, как ты не поймешь! Это же все правда! Я могу потерять Никиту, если завтра же не оповещу весь мир о трагической ошибке современной науки, отказавшейся от предупреждений теории относительности. Звездный рейс надо отменить! Никита должен остаться со мной!

— Постой, постой! Как ты сказала? Сообщить всему миру о трагической ошибке ученых? Это каких же ученых? Твоего деда, академика Зернова, и его первого ученика, профессора Бурунова? Это уже меня вплотную касается? Ты понимаешь, что говоришь?

— Прекрасно понимаю. Потому я и в ужасе.

— Теперь и я готова ужаснуться. Скомпрометировать собственного деда, разоблачить моего Бурунова, лишить его профессорского звания, превратить в научное ничто! Ты поистине сошла с ума! Нет, дорогая моя! Я этого не допущу.

— Как это не допустишь?

— А вот так!

Кассиопея вскочила, проворно забрала всю Надину одежду, оставленную на стуле, захватила ее туфли и выскочила за дверь, заперев ее снаружи на ключ. И через дверь крикнула:

— Из-за своей девичьей блажи ты готова сделать и меня несчастной! Не позволю! Тигрицу лучше не трогать, когда речь идет о ее детенышах, а Константин Петрович на них рассчитывает.