Русские масоны. От Романовых до Березовского - Олег Соловьёв

Деятельность Воронцовых и близких им лиц, причастных к заговору против Павла I, историками до сих пор недооценивается. Их опубликованная обширная переписка в литературе мало анализируется, хотя она и проливает дополнительный свет на многие запутанные обстоятельства, позволяет высветить общественно-политические взгляды братьев, их личные контакты с русскими и иностранными сановниками. Автор настоящей работы стремится восполнить отмеченный пробел. Прежде всего, стоит обратить пристальное внимание на поведение дипломата, который, даже находясь за рубежом, предстает влиятельным зачинателем ряда потаенных деяний. Обратимся сперва к его общению с молодым графом Н.П. Паниным, сыном известного нам видного масона П. Панина. Назначенный на должность посланника в Пруссии, будучи протеже Куракиных, последний, едва прибыв к месту назначения, затеял доверительную переписку особым шифром с С. Воронцовым. 31 октября 1797 г. он льстиво заверяет корреспондента в преданности и осведомленности о том, сколь высоко того ценят англичане, от которого у них не было секретов1.

Что верно, то верно. Воронцов находился в многолетних дружеских отношениях с министром иностранных дел лордом Гренвиллом. Но прав американский историк Кенией, полагающий, что переписка Панина и Воронцова, с одной стороны, и «кооперация» Воронцова и Гренвилла, с другой, .«ставят под вопрос лояльность Воронцова к России, особенно в период англо-русского кризиса»2. Вот еще несколько посланий Панина в Лондон. «Будьте вполне уверены, что ни одно из ваших тайных сообщений не

1 АВ. т. II. с. 1—3.

2

Kenney J. Lord Whitworth and the Conspiracy against Tsar Paul. // Slavic Review. 1977. June P. 210—211.

окажется среди хлама дипломатических архивов... Будем питать взаимную дружбу, доверие, соблюдать тайну в нашей переписке, и пусть туда никто не сует носа». Позднее молодой дипломат выражает «от всего сердца» признательность за какое-то ценное сообщение друга, подчеркивая: «Тайна, которой вы обусловили его содержание, священно соблюдена, и я навеки сохраню это в памяти, никаких следов от нее в моих бумагах не останется»1. К сожалению, публикатор бумаг Воронцова не поместил ни одного из писем последнего в Берлин. То ли они не сохранились, то ли было сочтено нецелесообразным предавать их гласности по каким-то причинам. Однако у любого читателя и теМ более исследователя не может не возникнуть мысль о том, какими же секретами обменивались со всей предосторожностью оба дипломата. Очевидно, речь шла о серьезных политических материях, о чем свидетельствуют письма Панина.

В основном они относятся к 1798 г., когда Павел I совершил крутой вираж во внутренней и внешней политике, сильно задевший интересы дворянства. Курс императора на усиление централизации государственной власти и се сосредоточение единственно в руках монарха, естественно, вел к усугублению самовластья в сопровождении важных перестановок в высших эшелонах власти, которые свелись к отстранению с ключевых должностей подавляющего большинства прежних друзей-масонов из вельможной знати, которые заменялись людьми неродовитыми и малоизвестными. Фаворитка Нелидова была заменена более молодой и привлекательной Лопухиной с параллельным назначением ее отца генерал-прокурором. Монаршая милость простерлась и на мачеху избранницы, добившейся перевода своего любовника-офи-цера в столицу.

Осложнилось и положение в антифранцузской коалиции, в первую голову между Россией и Австрией, когда государь отозвал на родину войска нод командованием Суворова к великому возмущению Лондона, основного застрельщика коалиции. Павел поспешил рассориться с владычицей морей, закрепив за собой титул гроссмейстера католическою Мальтийского ордена, заполучив попутно его резиденцию остров Мальту, отбитый англичаиа-

‘ АВ. Т. 30. С. 88; Т. И. С. 1—3.

ми у французов. Завязавшееся сложное дипломатическое маневрирование повлекло за собой отход от Великобритании и попытки переориентации на Париж, вплоть до возможного союза с Наполеоном Бонапартом. А в результате Россия лишилась выгодных рынков для сбыта своею сырья и продуктов сельского хозяйства, оказавшись на грани войны против Англии.

Постепенно из ядра недовольных императором выделился круг лиц, готовых образовать против него тайный заговор, причем среди них оказался сторонник аристократии и Воронцовых наследник престола Александр, который, в противоположность родителю, обладал незаурядным талантом нравиться нужным ему влиятельным людям, пользовался он популярностью и в армии, особенно у офицеров гвардии, что нередко вызывало подозрительность Павла. Вот одна из характеристик первого воспитателя А. Протасова: «Юноша был умный, даровитый, но ленивый и беспечный; он быстро схватывал всякую мысль, но скоро забывал, не умел сосредоточиться, мало читал, предпочитая другие развлечения, и прежде всего интересовался военными упражнениями»1. Другой воспитатель, швейцарец Лагарп, мало преуспел на ниве преподавания цесаревичу политических наук, отчасти в силу ранней женитьбы последнего. В общем, в той области он не преуспел, отличался невежественностью, которую ловко скрывал, избегая важных решений без советов доверенных лиц.

Вокруг наследника быстро сложился кружок приятелей, расположенных им в следующем порядке: Н.Н. Новосильцов, А.С. Строганов, А.А. Чарторыйский, а также В.11. Кочубей. Общественное мнение и историки нарекут их «молодыми друзьями», пусть они были не столь и юными. Первым трем стукнуло соответственно 35, 22 и 26. Они уже обладали определенным политическим опытом, и по ряду данных Новосильцов и отпрыск знатной польской семьи Чарторыйский являлись масонами. Отец Строганова занимал в Ордене почетное место члена «Капитула Феникса». В этом узком кругу обсуждались какие-то планы преобразований, видимо, в духе известных устремлений вельмож. Подозрительный царь прослышал об этом, что побудило Ново-

Николай Михайлович, великий кшшь Император Александр /. Опыт исторического исследования. Т. I. СПб., 1912. С. 2.

сильцова отбыть спешно в Лондон якобы для пополнения образования, а Чарторыйского же назначили посланником в Сардинию, он якобы приглянулся супруге наследника, и та забеременела.

Мысль о свержении Павла с заменой его цесаревичем, полагают, окрепла в конце 1799 г., а толчком послужил бесповоротный выход России из антифраицузской коалиции и дальнейшие шаги государя, направленные против Великобритании71. К делу подключились посланник Витворт, его соотечественник придворный врач Роджерсон, бывший фаворит Екатерины Платон Зубов, сестра коего Жеребцова была страстной любовницей заморского дипломата. Возвратившийся из Берлина Панин стал ви-це-канцлером, на правах личного друга Александра выполнял фактически роль связника между заговорщиками и С.Р. Воронцовым, который являлся одним из инспираторов заговора. Это подтверждается письмами высокого чиновника в Лондон. Но и русские спецслужбы не дремали. Витворт сообщил шефам, что последние, очевидно, раскрыли шифры и могут знакомиться с его донесениями. В начале декабря 1799 г. он вернулся домой, но контору свою не закрыл, оставив в ней заместителя72.

Несколько позже Воронцов получил отставку, а в Россию не приехал, поселившись в предместье Лондона. Вскоре вышли императорские указы о недоплаченной двумя британскими банкирами нашей казне сумме в 499 фунтов стерлингов и 14 шиллингов, за это предписывалось конфисковать часть имения Воронцовых на ту же сумму, прочие имения С.Р. Воронцова подлежали секвестру, что существенно ущемило материальные интересы вельможных братьев. Им пришлось выжидать до следующих событий. Дипломат интересоваться политикой не перестал, продолжая регулярно переписываться с братом, графами Завадовским и Вяземским, находившимися тогда не у дел, с соседом по имению И.В. Страховым и Роджерсоном.

Не прошло и года, как в отставку был уволен и Панин, получивший предписание отправиться на жительство в свое заго^юд-ное имение. Интимный друг Панина, бывший посланник в Голландии И.М. Муравьев-Апостол, отец будущих братьев-декабри-стов, поспешил сообщить об опале тому же Воронцову. Причиной дослужило, дескать, готовившееся отправление английскому правительству йоты с порицанием его действий в нарушение конвенции 1798 г. с Россией. Панин выступил против подобной меры, за что поплатился карьерой. Император также издал приказ о перлюстрации всей переписки Панина и обнаружении его корреспондентов73. Подготовка заговора ускорилась.

Его вдохновителем являлись фактические руководители аристократии Воронцовы, действующие через близких престолу лиц. Многие их действия остаются и поныне в тени, хотя исследователи шаг за шагом приближаются к разгадке. Немало сделали в данной области американские ученые, создавшие несколько лет назад нечто вроде постоянного коллоквиума по изучению царствования Павла I. Свои выводы они опубликовали в докладах на страницах отдельной книги. Наиболее серьезным из них полагаем работу Дж. Кеннея, который попытался выявить подлинных организаторов и исполнителей убийства монарха. С использованием статистики он составил таблицу примерно 85% лиц, причастных, по отзыву современников, к заговору и связанных так или иначе между собой. Здесь фигурируют данные о возрасте, должностях, личных претензиях к государю из-за понесенных наказаний, но, к сожалению, не проводятся четкие различия между инициаторами и простыми исполнителями. Для автора почему-то оказалась «неожиданной» принадлежность участников к гвардейским полкам, причем только И из них (16%) находились на гражданской службе, включая 6 сенаторов — трех братьев Зубовых, Панина, Палена и Трощинского. Наследник престола поддерживал тесные контакты с 12 заговорщиками, включая фаворитов отца Белосельского и Уварова. 60 человек были недовольны императором на личной почве. Двое контактировали с будущим известным реформатором М.М. Сперанским, сыном бедного провинциального священника, которому протежировал масон Куракин.