Меморанда - Джеффри Форд

– Ну-ка вылезай оттуда! – приказал он кому-то. Я поднял удивленный взгляд и обнаружил, что Адман почти целиком скрылся в недрах своего черного мешка. Через некоторое время он появился с добычей: в руках доктора покоился длинный стеклянный цилиндр со стеклянной колбой на конце.

– Это сконструировал Нанли. По моей просьбе, конечно, – с гордостью сообщил он. – Смотри, как эта штука раскладывается.

Доктор принялся вытягивать из большого цилиндра цилиндрики потоньше, пока в результате не получился исключительно длинный стеклянный стержень с закрепленной на конце колбой. Телескопическая конструкция была такой длины, что выступала за края корзины в обе стороны.

– Конечно, все было бы куда проще, если бы я мог обойтись веревкой или проволокой, но природа жидкой ртути такова, что такие непрочные материалы в ней просто растворяются. А вот стекло, как выяснилось, не подвержено ее разъедающему действию. К сожалению, сплести веревку из стекла не дано даже Нанли.

– По-моему, пары футов вам все же не хватит, – скептически заметил я. Стеклянная рукоятка вместе с колбой была не больше десяти футов в длину.

– Видишь ли, все просчитано: будь эта штука длиннее – она бы лопнула под тяжестью полученного образца.

– Но какой тогда с нее прок? – удивился я. – Вам ведь все равно не дотянуться до океана!

– А вот здесь-то и вступаешь ты, Клэй. Будешь крепко держать меня за ноги и опускать за борт, а я тем временем зачерпну порцию.

– Вы с ума сошли, – заявил я.

– Есть немного, – кивнул он. – Итак, приступим. Зажав громоздкий стержень в правой руке, Адман стал взбираться на борт корзины, придерживаясь левой за канат, соединявший нас с островом. Через минуту бесстрашный доктор уже балансировал на краю гондолы.

– А если я уроню вас? – в отчаянии воскликнул я.

– Это было бы весьма некстати. Впрочем, если такое случится, я хочу, чтобы ты проследил, появлюсь ли я внизу в качестве нового персонажа.

В этот миг корзина качнулась под мощным порывом ветра. Адман начал терять равновесие, и мне ничего не оставалось, кроме как броситься к нему и ухватить за лодыжки.

К счастью, доктор был невелик ростом – иначе я бы не смог удержать его. Он повис вниз головой под днищем гондолы, и я лишился возможности наблюдать за происходящим.

– Отсюда вид даже лучше! – донесся его крик снизу.

Я в это время пыхтел от натуги, стараясь его удержать, и был не слишком расположен к светской беседе. Когда мне стало казаться, что я вот-вот его выпущу, доктор прокричал:

– Тащи, Клэй! Только не раскачивай, а то придется повторить все заново.

Я попятился от борта корзины так медленно и аккуратно, как только мог. Очутившись по пояс в корзине, доктор выпрямился, сжимая обеими руками колбу и стараясь не пролить ни капли. Когда его ноги коснулись дна, он сказал:

– Теперь, Клэй, надо быстренько отсоединить рукоятку.

Стеклянный стержень на конце имел нехитрое крепление, и я торопливо отделил его от драгоценной ноши доктора.

– Сбрось в океан, – велел он мне. – Боюсь, это моя последняя экспедиция. Совсем скоро край острова будет слишком ненадежен, чтобы удержать лебедку.

Я исполнил приказ и, проследив падение стеклянного стержня в нараставшую волну, снова повернулся к доктору. Тот был занят прилаживанием к колбе стеклянной крышки. Закончив, он поднес добытый образец к глазам, и под ярким солнцем тот заиграл всеми цветами радуги.

– Какой улов, а, Клэй?! – торжествовал он. – И почему я не додумался до этого раньше?

Затем доктор вручил драгоценную склянку мне. Больше всего на свете опасаясь ее выронить, я крепко прижал стеклянный контейнер к груди и почувствовал исходящее от него тепло. Доктор Адман тем временем вернулся к своему волшебному мешку, вытащил оттуда ракетницу и пальнул из нее в небо. Грохота выстрела не было, только громкий хлопок и голубой дым. Пуля вылетела из дула и понеслась к острову. Я секунду следил за ее полетом, пока не потерял из виду.

– Смотри, – сказал доктор.

Я послушно задрал голову и увидел, как в невинно-голубом небе свежей раной расплылось красное пятно. Вскоре после этого мы начали подниматься – в такой же тряской манере, как прежде опускались.

– Откуда у Анотины столько сил, чтобы поднять нас? – вслух подивился я.

– Механизмы берут большую часть работы на себя, – пустился в объяснения доктор. – Благодаря им поворачивать рукоятку не труднее, чем вытащить ведро воды из колодца. Впрочем, и силу Анотины не стоит недооценивать, – со смехом добавил он.

Я отдал ему с таким трудом добытую частичку ртутного моря и подошел к борту, чтобы взглянуть на него напоследок. Мы были уже высоко, и я не мог разглядеть всех деталей, выгравированных на поверхности океана, но все же сумел ухватить последнюю сцену. На гребне чудовищного вала Создатель и его демонический «сын» заключали друг друга в объятия. Потом волна обрушилась, поглотив картину, а после двух рывков веревки я уже перестал что-либо различать.

Мы с доктором заняли свои места на полу гондолы. С видом совершенно счастливого человека он прижимал колбу к сердцу, словно любимое дитя. Я предположил, что в хорошем расположении духа доктор окажется более разговорчив, и попросил его рассказать мне о сновидениях океана.

– Так, говорите, история любви? – начал я.

– Вообще-то это была шутка, но с долей истины. Я имел в виду, что смысл этой серебристой хроники больше суммы значений отдельных сцен. Это всеобъемлющее понятие, описать и объяснить которое выше моих скромных способностей. Поэтому я и называю его историей любви. Я знаю это слово – «любовь». Оно преследует меня во сне, но в жизни я не могу уловить его смысла. Многозначительность океанической повести и моя неспособность вспомнить значение термина «любовь» порождают во мне одинаково щемящую тоску. А значит, это вещи одной природы.

– Но теперь-то вы ближе к разгадке, чем вначале? – спросил я.

– Еще бы! – со смехом ответил доктор. – Так близко, что все разрушается. Мне кажется, что все эти разрозненные сцены – моменты жизни какого-то конкретного человека. Но кто он? Быть может, если бы я смог дотянуться до океана раньше, я бы уже знал ответ…

Я и не замечал, как сильно хочется курить, пока зажженная сигарета сама собой не образовалась у меня между пальцами. Вкус у нее был такой божественный, что я не стал утруждать свой мозг вопросами об ее происхождении.

– А этот человек, герой повести? – спросил я. – Кто он?

– Человек большого могущества и большой слабости, с наклонностями к добру и злу одновременно, гениальный ученый и великий маг. Океан продемонстрировал мне его во всех деталях. Однажды я видел, как он разбил яйцо – и оттуда выскочил сверчок, а в другой раз он выстроил хрустальный шар с целым миром внутри…