Батарея - Богдан Сушинский

– Почему же «предательницы»? Она была заслана к вам как румынская разведчица, чтобы после выполнения задания вернуться в Румынию. Так кого она при этом предала? Румынию, Россию, еще какую-то страну? Кстати, я слышал, что ее уже даже сравнивают с французской разведчицей Матой Хари.

«Вот как?! – про себя удивился Гродов. – Уже даже сравнивают?! Пройдет немного времени, и тебе останется только гордиться, что когда-то имел счастье быть знакомым с самой баронессой фон Лозицки».

– Ты не так прост, солдат, как поначалу могло показаться.

– Иначе меня вряд ли взяли бы в разведку. А что касается баронессы Валерии, как ее называют наши офицеры, то все, что она говорила по поводу своей родословной, подтвердилось. Где-то в Австрии даже обнаружился небольшой старинный замок, на который она может претендовать и в котором ей уже предложили поселиться. Более того, она претендует на какие-то счета в швейцарском банке. Капитан Олтяну как-то обронил: «Мне бы такую жену!», проболтавшись при этом о замке и счетах в Цюрихе. Впрочем, мог и выдумать. Но что он действительно мечтает покорить баронессу – это очевидно.

Произнеся это, пленный вопросительно уставился на Гродова, ожидая его реакции. Он уже не сомневался, что отношения русского комбата с баронессой Валерией выходят далеко за рамки служебных.

– Что еще ты знаешь о ней? – нервно потребовал капитан, прекрасно понимая, что другого случая допросить или просто поговорить с этим словоохотливым пленным ему не представится.

Но дело даже не в любопытстве. Гродову важно было знать, какими сведениями способен поделиться этот диверсант, когда его станут допрашивать в ведомстве полковника Бекетова или, что еще хуже, в НКВД.

– О баронессе вообще-то много всякого говорили. Она многих покорила своей красотой и манерами на офицерском балу в Тирасполе. Говорят, в Кишиневе она выступала перед румынскими офицерами, рассказывала о Красной армии, о ее политруках и комиссарах, о снабжении армейских частей и поведении комиссаров в подразделениях. Особенно подробно говорила о расстрелах десятков тысяч офицеров и важных русских чиновников вашим НКВД, которому по масштабам репрессий, масштабам истребления своего собственного народа гестапо или наша сигуранца и в подметки не годятся. Кстати, слышал, что вроде бы она должна была выступать в Кишиневе и перед пленными советскими офицерами. В русской разведке у нее ведь тоже офицерское звание было.

– Можно подумать, что в Кишиневе так много наших пленных офицеров! – пробубнил комбат.

– Да теперь уже немало, – с ехидцей в голосе парировал пленный. – Причем с каждым днем становится все больше. В том числе и перебежчиков.

– Хорошо, согласен: балы, парады, замки… Но ведь вас готовили к действиям в районе расположения моей батареи. Поэтому ответь мне четко и ясно, солдат: хоть какие-то сведения обо мне и моих пушках эта валькирия имперских кровей вам, то есть вашему командованию, предоставляла? – астматически задыхаясь, спросил Гродов. Причем спросил настойчиво, но вежливо, хотя в эти минуты готов был пристрелить пленного, только бы тот ни слова больше не произнес об этой своей таинственной баронессе.

– Олтяну действительно встречался с ней. Все, что он знает о батарее и ее командире, узнал от этой Валерии. Уже здесь, под Березовкой, когда в беседе с каким-то полковником, фамилии которого я не знаю, оговаривались детали нашего рейда, капитан несколько раз сослался на сведения, полученные от баронессы. При этом присутствовали все члены нашей группы. Судя по всему, штандартенфюрер СС фон Кренц не очень доверял баронессе, в отличие от капитана Олтяну, который, по-моему, безумно влюблен в нее.

– У тебя какой чин, солдат? – без какой-либо заминки спросил Гродов. – Только не вздумай по-прежнему утверждать, что ты – «рядовой Боцу». Мне приходилось видеть рядовых вашей армии, как, впрочем, и многих наших. Будучи рядовым, ты неспособен был бы столько знать, так излагать и так вести себя.

Пленный склонил голову, как провинившийся школьник.

– Вы правы, господин капитан. Настоящая моя фамилия Григореску. Когда меня мобилизовали, я оканчивал Кишиневский университет, – при воспоминании об учебе он вздохнул как о чем-то давнем и почти неправдоподобном. – И чин у меня теперь – младший лейтенант. Всего месяц назад присвоили. Если говорить по правде, когда-то я мечтал стать военным, однако в Красной армии мне, беспартийному молдаванину, вряд ли присвоили бы офицерский чин, – сокрушенно развел руками пленный, сожалея о том, что наполеоновской карьеры у него так и не получилось.

– Вот теперь в моем восприятии тебя, солдат, – так и не отказался Гродов от подобного обращения, – как и в моем понимании происходящего, все выстраивается более или менее логично.

– Только вы ведь обещали…

– Ты знаешь, солдат, как я повел себя с плененным на румынском берегу Дуная капитаном Олтяну и его солдатами. Поэтому прекрати нытье и веди себя, как подобает офицеру.

– Хочется верить, что вы и в самом деле человек слова, господин капитан.

Передав пленного под опеку Жодина, комбат спустился в КП огневого взвода, которое служило запасным командным пунктом, и связался с отделом контрразведки флотилии. Он понимал, что на дворе глухая ночь, однако не поставить Бекетова в известность о том, что его бойцы блокировали группу румынских разведчиков, не имел права. Пусть даже извещение это состоится через адъютанта Бекетова.

Как только Гродов представился, дежурный тут же сообщил, что полковник ночует у себя в кабинете и уже не спит.

– Не знаю, будет ли удобно тревожить его сейчас. Может, просто передадите ему в виде телефонограммы?..

– Не беспокойтесь, товарищ капитан, вы входите в список лиц, которых приказано связывать с полковником в любое время суток, – сонно пробубнил дежурный. – Список этот передо мной.

– Странно, о подобном списке я почему-то не слышал, – признался комбат.

– Потому что только недавно составлен, причем самим полковником.

И в ту же минуту из трубки донесся приглушенный голос Бекетова:

– Я так понимаю, что румынская разведка решила удостоить тебя ответным десантным визитом? – предположил тот, стоически преодолевая дремоту.

– Иначе не решился бы звонить. К тому же тут случай особый: вновь появились кое-какие сведения о баронессе.

– О баронессе или от нее самой? – настороженно, с явным недоверием отреагировал начальник контрразведки.

– К сожалению, только о ней.

– В любом случае, излагай, – мгновенно прервал остатки своей сонливости Бекетов. – Коротко, но предельно… и по сути интересующего нас предмета.

Именно так: «предельно… и по сути» Гродов и попытался изложить смысл происходящего сейчас на батарее и в ее окрестностях. Не прерывая его рассказа, полковник обратился к дежурному, чтобы распорядиться:

– Быстро подготовь машину и посыльный катер штаба военно-морской базы. Ну что ты застыл? Шевелись.

Когда капитан поведал ему обо всем, что удалось выудить у плененного младшего лейтенанта, Бекетов задумчиво произнес:

– Сомнений быть не должно, это действительно она.

– Ни я, ни пленный и не подвергают этот факт сомнениям.

– Только в оперативном псевдониме мы ее в титуле явно понизили до «баронессы», поскольку румыны и немцы чтут ее как «графиню».

– О титуле графини я, товарищ полковник, ничего не говорил.

– Не лови меня на слове, о «графине» мне известно из других источников. Впрочем, сама Валерия видит себя если не принцессой, то, по крайней мере, герцогиней.

– И все то, о чем говорит пленный, может оказаться жестокой правдой?..

– Самой что ни на есть жестокой. Причем теперь уже без «может», – резко прервал его полковник. И Дмитрий вздрогнул еще раз:

«Только не это! Неспособна была Валерия так вот взять и… предать, – так и не нашел капитан более точного определения всему тому, перед чем поставила его эта авантюристка от разведки. – И вообще, не могла вся эта блестяще задуманная операция по переброске баронессы через Дунай столь быстро и бесславно провалиться!»

– Вдруг, почувствовав провал, баронесса решила спастись именно таким образом?

– Об этом поговорим при встрече, – вновь сурово осадил его полковник, явно не полагаясь на секретность даже секретного подземного кабеля, который напрямую соединял штаб военно-морской базы и КП батареи. – Теперь главное – не упустить твоего «дунайского крестника» капитана Олтяну. Причем не только потому, что он оказался в нашем тылу в ипостаси диверсанта.

– Понимаю, – неуверенно заявил комбат.

– Вряд ли действительно понимаешь, не в упрек тебе будет сказано. Пусть твои ребята запрут его в подземелье и держат.

– Бойцы уже приступили к операции. Через несколько минут я тоже выдвигаюсь.

Румынский офицер уже сидел в коляске мотоцикла со связанными спереди руками.