Телегония, или Эффект первого самца - Инна Балтийская

– Роддом горит. – Платон секунду поколебался, затем резко развернулся вправо, на ходу набирая ход.

– Ты куда? – заорала я.

– У пожарных две машины, а бригада только на одну наберется, – быстро объяснил Платон. – Не хватит одной машины, сгорит роддом! Я вторую приведу.

– Выпусти меня! – Я схватилась за дверь, готовясь в случае отказа выпрыгнуть на ходу.

Но он притормозил, я вывалилась из машины и изо всех сил понеслась туда, где над домами взлетали в небо веселые огненные языки.

По дороге меня обогнала бешено воющая пожарная машина. Одна, как и предупредил Платон. Задыхаясь, я бежала следом, а в голове билась только одна мысль: все из-за меня! Я принесла несчастье в тихий городок. За мной следили и теперь подчищают следы. Из-за меня пропала семья Лидии Плещеевой и тихая бабуся Евдокия Ярославовна, а теперь могут погибнуть роженицы и их младенцы.

Так, как в этот день, я не бегала никогда. Через несколько минут я была уже на месте и с ужасом смотрела на объятое пламенем деревянное трехэтажное здание. Пожарные даже не пытались сбить огонь, они выдвинули наверх люльку и снимали с третьего этажа женщин с плачущими младенцами на руках. Несколько девушек с выпирающими животами уже стояли внизу, рядом суетились тетки в белых халатах. Пытаясь унять дыхание, я оглядела подсвеченные изнутри заревом окна и чуть не закричала от ужаса. На втором этаже из распахнутого окна выглядывала совсем молоденькая мамаша, почти девочка, с малышом на руках. Плача ребенка и рыданий женщины слышно не было – треск пожара и крики обывателей заглушали все.

Я открыла было рот, чтобы позвать пожарных, но тут же осеклась. Пожарная машина стояла у другого конца здания и пожарные были заняты тем, что поднимали лестницу к окну третьего этажа, в котором призывно махали руками две беременные. Поэтому они никак не могли успеть спасти девочку со второго этажа. Она поглядела на пожарных, тоже все поняла и сделала неловкую попытку залезть на подоконник. Словно играя в салочки, за ней рванулся нетерпеливый огненный язык.

Я дико закричала, побежала к обвитой диким виноградом стене, уцепилась руками за водосточную трубу и начала медленно карабкаться наверх. Любовно раскрашенные гелевые ногти со страшной болью ломались, растрепанные волосы лезли в глаза, и я старалась не думать о том, что, даже если смогу забраться наверх, обратно с младенцем на руках мне уже точно не спуститься.

Внезапно сильная рука сдернула меня со стены и отшвырнула в сторону. Не удержавшись на ногах, я плюхнулась на пыльный асфальт, а мужчина в темном свитере проворно полез наверх по той же водосточной трубе. Его гибкий силуэт показался мне смутно знакомым.

За пару секунд мужчина вскарабкался на второй этаж, сел на подоконник, осторожно отобрал у девочки младенца и просто спрыгнул на землю. Я ахнула, думая, что сейчас он уронит ребенка, но он приземлился, спружинив ногами, и пошел ко мне, протягивая орущий сверток. Я стояла в полном оцепенении, не в силах даже пошевелить руками. Теперь я поняла, почему силуэт показался мне знакомым. Передо мной стоял мой муж.

Буквально силой всучив мне ребенка, Ромка развернулся и снова кинулся к роддому. Девочка уже сидела на подоконнике и плача пыталась дотянуться до водосточной трубы. Ее руки скользили, и в любой момент она могла сорваться. А из ее комнаты рвалось наружу пламя. За пару секунд Рома поднялся наверх, рывком вытащил девочку на карниз – и вот они уже балансируют на узкой жестяной полоске. Прижав к себе ребенка и до крови закусив губы, я молча смотрела на эту картину. Стена была уже охвачена пламенем, и жестяная труба, видимо, нагрелась, поскольку девочка никак не могла ухватиться за нее. Спрыгнуть вместе с вцепившейся в него девочкой Ромка тоже никак не мог.

Внезапно мощная струя воды сбила пламя возле жмущейся к стене парочки и наверх медленно по ехала пожарная лестница. Она была уже в полуметре от Романа, когда девочка сорвалась со стены, увлекая его за собой. Они с грохотом рухнули на металлические ступени, а я в полуобмороке опустилась на землю, к счастью, не разжав рук, в которых лежал притихший младенец.

Из вовремя подъехавшей пожарной машины вылез Платон. Он помог девочке спуститься, а Ромка, спрыгнув на землю, рванулся ко мне.

Глава 18

Стресс мы снимали в лучшем ресторане города «Малиновый звон». Угощал, разумеется, Ромка. Он вообще был страшно горд собой, выпячивал грудь колесом и смотрел на меня взглядом победителя.

Я уже знала, что в огне все же погибли две беременные женщины, и никак не могла прийти в себя. Как все же загорелся роддом?

Платон горячо уверял, что наше расследования к пожару отношения не имеет. Мы же не посылали туда никаких запросов, никто не мог знать о моих планах, и потому умышленный поджог полностью исключается. Пожарные кое-как затушили обгоревшие балки, и сейчас на месте происшествия работали медики, электрики и технические эксперты. По предварительным данным, виновата была неисправная проводка старого здания. В какой-то момент она не выдержала наплыва технического прогресса и, когда в палатах одновременно включили в розетки ноутбуки, фены, микроволновки и прочие чудеса бытовой техники, тихо загорелась.

Роман только качал головой, слушая речи Платона. По его мнению, проводка испортилась как-то уж очень своевременно. Мужчины заказали жаркое из оленины, я решила ограничиться сырно-луковым супом. Но еду все не несли, зато коньяк призывно поблескивал в пузатом графине. Я пила рюмку за рюмкой «Реми Мартин», по телу постепенно разливалось тепло, напряжение от пережитого отступало, и до сознания начала доходить неприятная истина. Мой муж приехал в С-к следом за мной на арендованной в Москве машине, серой «ауди». Это он следил за нами по дороге к наследницам, это он бросил камень с запиской в окно гостиницы, напугав меня до полусмерти. Будто без него мне мало ужасов нашего городка!

– Рома, – перебила я его излияния, – ты хоть понимаешь, КАК ты меня ночью напугал?

Он сильно помрачнел и отставил в сторону рюмку коньяку.

– Вероника, я ж не спрашиваю тебя, зачем ты пригласила на ночевку вот этого. – Он небрежно кивнул в сторону Платона. – И ты еще смеешь меня упрекать?

– А ты спроси! – сорвалась я. – Я боюсь оставаться одна даже днем в этом чертовом городишке! Всю прошлую ночь я сидела на стуле в отделении милиции. А тут решила выспаться, дура несчастная! Так тебе надо было меня напугать так, чтобы инфаркт приключился! Приревновал, понимаешь ли, Отелло недоделанный! – В этот момент я и правда чувствовала себя невинно пострадавшей жертвой тирании.

– Если ты так боишься, почему не возвращаешься? – зло спросил Ромка. – Тебе тут медом намазано?

– Я хочу довести дело до конца, – слегка остыв, всхлипнула я. – Ну нельзя же сейчас просто взять и уехать.

– Можно, – твердо сказал Рома. – Мы сейчас расплатимся, сядем в мою машину и уедем обратно в Москву.

Коньяк ударил мне в голову.

– Ну уж нет! – вздернув голову, заявила я. – Я остаюсь. А вот ты уедешь. Незачем устраивать за мной слежку и пугать до полусмерти.

– Вероника, тут опасно. – Голос Ромы дрогнул.

– Пока самая большая опасность, что мне тут грозила, – получить от тебя камнем в голову! – При этих словах я гордо встала, выпрямилась во весь рост и, слегка покачиваясь, побрела к выходу.

Платон догнал меня, осторожно поддержал за талию и повел к выходу. Рома остался сидеть за столиком.

У самого выхода я оглянулась – он смотрел нам вслед такими глазами, что я невольно поежилась. Если бы взглядом можно было убивать, от меня наверняка осталась бы лишь горстка пепла.

На улице было прохладно, и я немного протрезвела. Что я наделала? Теперь Ромка точно уверен, что у нас с Платоном роман… Платон с Романом, Роман с Платоном. Вцепившись в рукав своего спутника, я начала истерически смеяться. Платон ласково погладил меня по руке. Лучше бы ударил меня по щеке, говорят, это хорошо останавливает истерику. Сама остановиться я не могла, а Платон лишь гладил меня по пальцам и ласково что-то приговаривал. Блин, хорошо, что Ромка этих нежностей не видит. Платон не стал меня бить, а лишь обхватил покрепче и буквально волоком доставил к машине. И мы поехали в отделение.

Платон сразу бросился узнавать, что делает рыжий братец, а я в полном опустошении сидела на узкой деревянной скамье возле дежурного. Вот теперь все точно кончено. Рома убедился, что я ему изменяю, и никогда мне этого не простит. Зачем, зачем я вспылила и ушла из ресторана? Почему не бросилась Ромке на шею и сама не попросила поскорее увезти меня из мерзкого городка?

– Вероника, что-то мы зацепили! – радостно подбежал ко мне Платон. – Наш фигурант пробыл в номере всего пару минут, потом бодро куда-то ускакал. Наши его ведут, скоро узнаем, к кому на самом деле он приехал.

Еще минут через десять, уже без прежнего энтузиазма, Платон сообщил, что Петр кому-то позвонил из городского таксофона и вернулся в гостиницу.