Деревня восьми могил - Сэйси Ёкомидзо

— М-да… Вы поразительно заботливый человек. Вообще-то в подобной ситуации мужчине и в голову не придет…

Черт возьми, я снова под подозрением!

— На самом деле я отнюдь не такой заботливый… Рядом была Норико-сан, она мне это и подсказала.

— А кто это — Норико-сан?

— Это младшая сестра Сатомуры и тоже принадлежит к роду Тадзими.

— Ах вот оно что! Значит, она подсказала вам, чтобы вы попросили Харуё-сан отправить сюда поднос? — не в силах удержаться, вступила в разговор Мияко.

— Да. Мы в это время были на кухне. А, как вам известно, кухня находится совсем рядом с гостиной, и меня вполне могли услышать там.

— Так… И Харуё, значит…

— Да. Она сразу велела Осиме отнести поднос с угощением, а после этого мы с ней, захватив по столику, пошли к гостям.

— Следует ли из этого, что никто из гостей не имел возможности приблизиться к подносам?

Ответа на этот вопрос у меня не было. Но и молчать было нельзя.

— Я не знаю, в котором часу поднос вынесли из дома. Если после того, как Кодзэну стало плохо и поднялся шум… Когда он захаркал кровью, половина гостей разбежалась…

Инспектор цокнул языком.

— Ладно. Будем выяснять, когда и при каких обстоятельствах этот поднос оказался вне пределов вашего дома. А помните ли вы, кто конкретно покинул гостиную, когда началась паника?

Разумеется, такие подробности у меня в памяти не отложились.

— Видите ли, господин инспектор, я сам был в таком шоке, что не помню ничего, кроме поднявшейся суеты…

— А сами вы не пытались убежать?

— Да что вы?! У меня от ужаса ноги отнялись. К тому же я сидел на почетном месте, и, если б убежал, все бы это заметили.

Сидевшая справа от меня Мияко бросила мне «спасательный круг»:

— Я хорошо помню последовательность событий. С самого начала трапезы и до момента, когда прибыла полиция, Тацуя-сан со своего места не вставал.

— Совершенно верно, — припомнил Коскэ Киндаити. — Госпожа Мори сидела рядом. А кстати, Мори-сан, вы не помните, кто в тот момент поднялся из-за стола?

— М-м-м… Кажется, женщины все выбежали. Некоторые, после того как Кодзэн захаркал кровью, кинулись за водой… Но к сожалению, кто конкретно выбежал из гостиной, кто ушел из дома, с уверенностью сказать не могу.

— Ясно. Придется порасспросить о подносе на кухне… Теперь о другом. Вчера монахиня Байко сказала, что у нее есть разговор к господину Тацуя, и сегодня он шел к ней; есть ли у вас, Тацуя-кун, какие-нибудь предположения о содержании несостоявшегося разговора?

— Никаких… — решительно выпалил я.

Я без конца думал об этом. И мне было известно, у кого можно узнать, о чем собиралась мне рассказать безвременно скончавшаяся Байко, — у преподобного Чёэя, настоятеля храма Мароодзи. Ведь говорила же сама Байко, что намеревалась поведать мне то, что известно только ей и преподобному Чёэю. Но почему-то раскрывать эту карту перед инспектором мне не хотелось. Я рассчитывал, что в дальнейшем мне самому удастся встретиться и поговорить с настоятелем Чёэем.

Инспектор, подозрительно глядя на меня, принялся рассуждать:

— Все это чрезвычайно странно. Смерти происходят в критический момент, буквально в полушаге от разгадки всего преступного замысла… Что же Байко хотела рассказать? Может, ее рассказ пролил бы свет на происходящее? Но хуже всего, Тацуя-кун, что вы, по всей видимости, каким-то образом непосредственно связаны с этим убийством. За вами прямо-таки тянется кровавый след.

Полицейский инспектор сам пришел к такому выводу. Но не могу сказать, что он меня очень ободрил.

— Действительно, злой рок преследует меня. Ту же фразу, что сказали вы, господин инспектор, я только что слышал от «монахини с крепким чаем».

— От «монахини с крепким чаем»? — В разговор вмешался один из полицейских, сопровождавших инспектора. — Вы сегодня видели «монахиню с крепким чаем»?

— Да. По дороге сюда… Недалеко от черного хода Западной усадьбы.

— А с какой стороны она появилась? Уж не со стороны ли монастыря?

— Да… Оттуда вроде…

— Постой-постой, Кавасэ-кун, что там еще с этой «монахиней с крепким чаем»? — включился в наш диалог инспектор.

— Дело в том, господин инспектор, что на деревянном полу кухни остались липкие грязные следы, ведущие в сторону открытой веранды, из чего можно заключить, что кто-то в плетеных сандалиях прошел всю кухню и вышел на веранду. Монахиня Байко была очень чистоплотна и не могла бы не заметить грязи, она сразу протерла бы пол. Мне кажется поэтому, что следы появились там уже после ее кончины.

Слова полицейского заинтересовали меня. Получается, что человек, оставивший свои следы, прошел из кухни в комнату, у постели Байко наступил на что-то, разлившееся из подноса, после чего, оставляя на полу белые липкие следы, улизнул из дома через веранду. На татами следы не были заметны, но на деревянном полу кухни четко отпечатались маленькие, почти детские ступни, имеющие к тому же характерную особенность — плоскостопие. В памяти сразу всплыли ноги «монахини с крепким чаем» в рваных, грязных плетеных сандалиях.

— Иными словами, «монахиня с крепким чаем» пожаловала в монастырь до того, как там появились Тацуя-кун и Мори-сан. Почему же, увидев труп, она не подняла шум?

— Думаю, потому, что у нее была своя корысть.

— Что за корысть?

— Вы, может быть, слышали, что она клептоманка, причем не обычная. Она не крадет ценных вещей, но, если кто зазевается, пользуется этим и пихает в свои карманы или сумки что ни попадя. Вот такая вот милая привычка! Ворует в храме деньги из ящиков для пожертвований, приношения богам на могилах — рис, фрукты и тому подобное. В деревне с этим свыклись, стараются не обращать внимания на ее проделки. Случаются, конечно, скандалы, когда, например, пропадают сохнущие на улице вещи, а потом их видят на ней. Монахиня Байко не раз увещевала ее, убеждала, что надо бороться с собой, но безуспешно. Втайне от Байко «монахиня с крепким чаем» продолжала таскать все, что попадется под руку. Создается впечатление, что для нее главное не вещи, а сам процесс.

Коскэ Киндаити слушал сыщика с явным интересом.

— А имеются ли свидетельства того, что она и сегодня отсюда что-то стащила?

— Да! Загляните на кухню — все раскидано, видно, что она залезала даже в бадью для засола рисовых высевок. Видимо, решила, что мертвой Байко это уже не потребуется. Тацуя-сан, а когда вы встретились с этой старухой, у нее не было с собой какого-нибудь узла?

— Был. За спиной был огромный баул, — ответил я.

— А на нем еще что-то, — добавила Мияко.

— В-в-вы вид-д-дели ее, к-когда шли с-сюда? — Киндаити от волнения стал сильно заикаться и снова превратил свою лохматую голову в некое подобие птичьего гнезда. Я смотрел на него и не мог понять, отчего такой опытный сыщик так разволновался? И только через несколько мгновений сообразил: тот факт, что монахиня-клептоманка оказалась в женском монастыре раньше нас, имеет колоссальнейшее значение для расследования всей истории.

Поиски потайного хода

Должен признаться, что сыщики в детективных романах всегда занимают слишком мало места. Обычно повествование о перипетиях расследования ведется от лица автора. Читателю предоставляется возможность вычислить преступника, следить за ходом мысли сыщиков. А в данном случае хронику событий передает человек, постоянно находящийся рядом с сыщиками, но при этом остающийся у них под подозрением. И поэтому моему повествованию, наверное, не хватает объективности.

Чтобы читатель мог разгадать ту или иную загадку, ему следует вовремя предоставлять соответствующую информацию. Поэтому я, из уважения к читателям, рассказывая эту историю, порой нарушаю истинный ход вещей и сообщаю нужную информацию в подходящем месте, в то время как на самом деле я получал ее позднее.

Есть еще одна особенность, отличающая эту книгу от обычных детективов. Автор не просто описывает ход расследования, а заостряет внимание на себе самом, на том, что непосредственно с ним связано. Так, например, сегодня вечером я собирался заняться поиском потайного хода, хотя это никоим образом не приближало к разгадке таинственной кончины Байко. Но я чувствовал, что должен этим заняться, полностью сознавая, насколько это рискованно.

Но прежде я должен, хотя бы вкратце, упомянуть о том, что было обнаружено в тот день полицейским инспектором и Коскэ Киндаити. Повторюсь, сам я об этом узнал позднее, но в интересах читателей намереваюсь рассказать здесь.

Прежде всего, отмечу, что поднос Байко отнес Дзиндзо, молодой человек, работавший в доме Тадзими, и сделал он это вскоре после того, как в гостиной началась паника.

Сам Дзиндзо рассказывал, что, получив от Осимы поручение доставить Байко угощение, он пошел за ним на кухню и обнаружил там один-единственный поднос.