Барраяр - Лоис Буджолд

— Хм. Если они непричастны к нападению, зарегистрируйте и уберите подальше. Возможно, в один прекрасный день Ботари захочет туда вернуться. Они поняли, почему их допрашивают?

— Разумеется, нет! Я слежу за тем, чтобы мои люди работали чисто. Наше дело собирать информацию, а не распространять ее.

— Мои извинения, коммандер. Я должен был сам догадаться. Давайте дальше.

— Итак, Ку и Ботари ушли из этого заведения примерно в час ночи, пешком, и ошиблись дорогой. Ботари по этому поводу ужасно злится. Считает, это его вина, он был слишком пьян. И он, и Куделка говорят, что заметили какое-то шевеление в темноте минут за десять до нападения. Видимо, их выслеживали до того момента, как они вышли в переулок с высокими домами по обе стороны; тут они обнаружили, что перед ними шестеро, и сзади — столько же. Ботари вытащил парализатор и подстрелил троих, прежде чем на него кинулись. Этой ночью кто-то там разжился хорошим армейским парализатором. У Ку с собой была только трость-клинок. Сперва они накинулись на Ботари. Он уложил еще двоих, потом у него отняли парализатор. Парализовали его самого и принялись избивать, намереваясь забить до смерти. Ку сперва пользовался своей тростью как дубинкой, но в этот момент сбросил ножны. Теперь он говорит, что жалеет об этом: все завопили «Фор!», и дела пошли действительно скверно. Он проткнул двоих, но тут кто-то разрядил в клинок электрошокер, и руку Ку свело конвульсиями. Тогда пятеро оставшихся повалили его и сломали ему обе ноги, в коленях. Ку попросил меня сказать вам, что это было не так больно, как звучит по рассказу. Говорит, к тому времени многие нервные контуры были разрушены, и он почти ничего не чувствовал. Не знаю, правду ли он говорит.

— С Ку этого никогда не скажешь точно, — серьезно заметил Форкосиган. — Он так долго скрывал боль, что привычка эта стала у него второй натурой. Дальше.

— Теперь мне надо вернуться немного назад. К Ку был приставлен мой человек, он последовал в караван-сарай за ними. Но, похоже, он был не очень хорошо знаком с этим районом, да и одет был неудачно: Ку заказал на этот вечер два билета на мюзикл, и еще за три часа до полуночи мы были уверены, что он туда пойдет. Итак, мой человек вошел в караван-сарай — и пропал; он доложился после первого часа, но еще через час на связь не вышел. Я об этом узнал сегодня утром. Был он убит? Похищен? Ограблен, изнасилован? Был ли он подсадной уткой, двойным агентом? Мы ничего не можем сказать, пока не найдем его или хотя бы его тело. Полчаса спустя после того, как агент не отметился, мои люди послали на место другого агента. Тот был занят поисками первого, и Ку на целых три чертовых часа остался без прикрытия, пока не заступил на смену мой ночной заместитель, который и разобрался в ситуации. К счастью, почти все это время Ку провел в борделе Ботари. Мой заместитель, которого я должен особо отметить, дал полевому агенту новый приказ и поднял в воздух патруль в полной готовности. Так что когда мой агент наткнулся на эту отвратительную сцену, он сумел моментально посадить там флаер с полудюжиной крепких ребят в форме, и они положили конец веселью. История с шокером — скверная, но могло обернуться и хуже. Нападавшим явно недоставало изобретательности в подходе к вопросу, каковую мог проявить в схожей ситуации, скажем, покойный адмирал Форратьер. А может, им просто не хватило времени.

— Слава богу, — пробормотал Форкосиган. — Погибшие?

— Двое — работа Ботари (чистый удар), один — Ку: горло перерезано, — а один, боюсь, на моем счету. У парня случился анафилактический шок из-за аллергической реакции на фаст-пенту. Мы отвезли его в Имперский Госпиталь, но и там его не спасли. Мне это не нравится. Сейчас делают вскрытие, чтобы выяснить, была эта аллергия природной или поставленной искусственно, как защита против допроса.

— А что за банда?

— Судя по всему, совершенно нормальное — если этот термин вообще применим, — для тамошних мест общество взаимопомощи. Если верить словам выживших, они решили напасть на Ку потому, что тот 'забавно шел'. Прелестно. Хотя Ботари, прямо скажем, тоже двигался не по прямой. За мертвых не скажу, но ни один из захваченных не работает ни на кого, кроме самих себя. Я лично руководил допросами и могу в этом поклясться. Они были в шоке от того, что попали в поле зрения Имперской СБ

— Что-то еще? — спросил Форкосиган.

Иллиан зевнул, прикрывшись ладонью, и извинился. — Ночь была долгой. Мой ночной заместитель поднял меня с постели сразу после полуночи. Хороший человек, неплохо соображает. Нет, тайн в этом деле я не вижу, разве что, зачем Ку туда вообще пошел. Он начал темнить и попросил обезболивающее, стоило нам перейти к этой теме. Надеюсь, вы сможете дать мне хоть намек и облегчить тем самым мою паранойю. Подозревая Ку, я настолько запутываюсь, что способен себе шею вывихнуть. — Он снова зевнул.

— Я могу, — сказала Корделия, — но это — чтобы успокоить вашу паранойю, а не для отчета, хорошо?

Иллиан кивнул.

— Подозреваю, что он влюбился. В конце концов, зачем проверять что-то, пока ты не собираешься этим чем-то воспользоваться? К несчастью, проверка обернулась сплошными неприятностями. Полагаю, теперь какое-то время он будет подавлен и весьма обидчив.

Форкосиган понимающе кивнул.

— А вы не знаете, в кого? — автоматически уточнил Иллиан.

— Знаю, но не думаю, что это вас касается. Особенно пока ничего не решено.

Иллиан пожал плечами в знак согласия и отправился на розыски последней из своих заблудших овец — того человека, кого первым поставили следить за Куделкой.

Сержант Ботари вернулся в особняк, хотя еще не на службу, пять дней спустя; его сломанная рука лежала в пластиковой шине. Саам он ничего об этом жестоком деле не рассказывал, а любопытствующих и лезущих с вопросами обескураживал кислым выражением лица и недружелюбным ворчанием.

Друшнякова вопросов не задавала и замечаний никаких не делала. Но Корделия то и дело видела, как та не сводит взгляда с пустого комм-пульта в библиотеке, за которым обычно работал в особняке Форкосиганов Куделка. Этот пульт был соединен дважды кодированными каналами с Императорским дворцом и Генштабом. Интересно подумала Корделия, много ли подробностей того ночного происшествия, ядовитых, как свинец, просочилось к Дру?

В следующий месяц к своим обязанностям, хоть и не в полном объеме, вернулся лейтенант Куделка, с виду совершенно жизнерадостный и не удрученный свалившимися на него испытаниями. Однако на свой лад он был не менее непроницаем, чем Ботари. Расспрашивать сержанта было все равно, что разговаривать со стеной. А Куделку — как будто задавать вопросы бегущему ручью: журчание слов и пузырьки шуток и анекдотов незаметно уводили разговор в сторону от изначальной темы. Корделия отвечала на эту жизнерадостность с машинальной учтивостью, подыгрывая очевидному желанию Ку касаться недавнего происшествия сколь можно меньше. В душе она питала куда большие сомнения.

Ее собственное настроение оставляло желать лучшего. Воображение снова и снова возвращало ее к шестинедельной давности страху, воскрешая в памяти случай, чуть было не отнявший у нее мужа. Она бывала совершенно спокойна лишь тогда, когда Эйрел был рядом, а ему приходилось отсутствовать все больше и больше. В Имперском Генштабе что-то заваривалось: Эйрел четырежды уезжал на всю ночь, а один раз улетел, не взяв ее с собой, куда-то за пределы столицы; что-то с инспекцией армейских дел, о которой он не распространялся ей потом и откуда вернулся весь белый от усталости. Он уходил и приходил в неурочное время. Поток армейских рассказов и политических сплетен, которыми он прежде пытался развлечь жену перед сном или за едой, пересох, сменившись необщительным молчанием, и все же ее общество было ему по-прежнему необходимо.

Куда она денется, если его не станет? Беременная вдова, без семьи и друзей, вынашивающая дитя, на котором уже сконцентрировалась вся династическая паранойя, в наследство которому достались жестокость и насилие… Сможет ли она покинуть планету? А если сможете, то куда отправится? Примет ли ее обратно Колония Бета?

Даже осенний дождь и сочная, еще не опавшая зелень городских парков перестали ее радовать. Ох, вот бы вдохнуть по-настоящему сухой пустынный воздух со знакомым щелочным привкусом, увидеть эти бесконечные ровные просторы… Узнает ли ее сын когда-нибудь, что такое настоящая пустыня? Здесь горизонт загромождали деревья и здания; порой ей казалось, что они смыкаются вокруг нее, будто огромные стены. А в самые плохие дни эти стены словно нависали над ней.

Одним дождливым днем она забилась в библиотеку и свернулась калачиком на старинном диване с высокой спинкой, в третий раз вчитываясь в одну и ту же страницу из старинной книги со здешних полок. Книга была реликтом печатного искусства времен Изоляции; написана она была на английском, но он передавался некоей мутировавшей вариацией кириллицы, в сорок шесть символов; в ту пору этот алфавит был общим для всех языков Барраяра. Но сегодня у Корделии в голове была такая каша, что она была не в силах понять написанное. Она выключила свет, чтобы глаза несколько минут отдохнули.