Шрам - Чайна Мьевиль

Открытое море. Волны — как насекомые, в непрестанном движении.

Ошеломляющее и пустое.

Беллис дали понять, что она находится под защитой тех, кто взял ее в плен. Она стала жителем квартала Саргановы воды, где правили мужчина и женщина со шрамами. Они обещали работу и жилье всем, кого взяли с собой, и пассажиры «Терпсихории» быстро получили и то и другое. Охваченных ужасом и ничего не понимающих новичков встретили агенты, которые выкликали по спискам людей, проверяли, правильно ли указаны профессия и другие данные, в общих чертах объяснили на пиджин—соли, какую работу они предлагают.

Беллис потребовалось несколько минут, чтобы сообразить, и еще больше, чтобы поверить — ей предлагают работу в библиотеке.

Она подписала бумаги. Моряков и офицеров с «Терпсихории» увели на «проверку» и «переквалификацию», и Беллис не испытывала ни малейшего желания упорствовать. Кипя от негодования, она поставила свою подпись. Ей хотелось закричать: «Это что, называется у вас контрактом, чтоб вам сгнить?!» Но она только вздохнула: «Выбора никакого нет, и все это прекрасно понимают».

Ее сбила с толку вся эта организация, видимость законности.

Это были пираты. Это был пиратский город, где правила жестокая целесообразность, на которой и держится мир, город, пополнявший свое население пленниками с захваченных кораблей, плавучая ярмарка для купли—продажи награбленного, где прав тот, кто силен. Свидетельства этому были повсюду — суровость обитателей, оружие, которое носилось открыто, колодки и козлы для порки, которые Беллис видела на административном судне квартала Саргановых вод. В Армаде поддерживается флотская дисциплина, здесь правит бич, подумала она.

Но плавучий город оказался совсем не бездушной бюрократической машиной, как поначалу думала Беллис. Здесь действовала другая логика. Здесь были отпечатанные на бланках контракты, учреждения, которые занимались новоприбывшими. Были здесь и своего рода управленцы — чиновники, административная каста, как и в Нью—Кробюзоне.

Параллельно закону кнута, а возможно, служа ему подпоркой или оболочкой, существовало бюрократическое управление. Армада была не кораблем, а городом. Беллис оказалась в другой стране, не менее сложно организованной, чем Нью—Кробюзон.

Чиновники отвели ее на «Хромолит», потрепанный от времени колесный пароход, и поселили в двух маленьких круглых комнатах, примыкавших к винтовой лестнице, встроенной в то, что раньше было огромной трубой. Где—то далеко внизу, в чреве «Хромолита», размещался двигатель, сажа от которого когда—то оседала там, где теперь обитала Беллис. Этот двигатель остыл задолго до того, как она появилась на свет.

Ей сказали, что эти комнаты принадлежат ей, но она должна еженедельно платить за них в Жилищный отдел квартала Саргановых вод. Ей дали аванс в счет будущего жалованья — пачку банкнот и мелочь: «десять глаз — флаг, десять флагов — флерон». Банкноты имели грубоватый вид, цвет бумажек одного достоинства разнился.

Потом ей на примитивном рагамоле объяснили, что она никогда не покинет Армаду, и оставили ее одну.

Она ждала еще чего—нибудь, но больше ничего не случилось. Она была одна в этом городе, а город был тюрьмой.

Наконец голод выгнал ее прочь, и она купила какую—то жирную уличную еду у лоточника, который что—то наговорил ей на соли так быстро, что Беллис почти ничего не поняла. Она брела по улицам, удивляясь, что на нее никто не обращает внимания. Она чувствовала себя здесь совсем чужой; цивилизационный шок, убийственный, как головная боль, согнул ее. Ее окружали мужчины и женщины в пышных истрепавшихся одеяниях, уличные дети, какты и хепри, хотчи, ллоргиссы, крупные гессины и ву—мерты и всякие другие. Под водой жили креи, при свете дня выходившие на поверхность и неторопливо переставляющие свои хитиновые ноги.

Улицы представляли собой узкие, маленькие мостки между домами, заполнявшими палубы. Беллис привыкла к городской качке, к тому, что линия горизонта постоянно смещается и подергивается. Вокруг слышался свист и разговоры на соли.

Научиться этому языку для нее не составляло труда: словарь был прозрачным, составленным из слов других языков, а синтаксис — простым. Она была вынуждена пользоваться этим языком: покупать еду, задавать вопросы, просить разъяснений, разговаривать с другими армадцами, и, когда она делала это, акцент сразу же выдавал ее как новоприбывшую, рожденную не в городе.

Те, с кем она заговаривала, по большей части относились к ней терпеливо, даже с каким—то грубоватым юмором, прощая ее неприветливость. Возможно, они думали, что, привыкнув к Армаде, Беллис изменится.

Она не изменилась.

Тем утром, выйдя из трубы «Хромолита», она снова задалась вопросом: «Как я здесь оказалась?»

Она находилась на улице этого города из кораблей, под солнцем, в толпе ее похитителей. Вокруг были суроволицые люди и представители других рас, даже несколько конструктов. Они торговались, работали, болтали на соли. Беллис шла по Армаде — пленница.

Она направлялась в граничивший с Саргановыми водами квартал Зубца часовой башни, более известный как Книжный город или квартал хепри.

От «Хромолита» до библиотеки «Большие шестерни» было не больше тысячи футов, и, чтобы попасть туда, нужно было перебраться через шесть кораблей.

Небо кишело летательными аппаратами. Под дирижаблями раскачивались гондолы, в которых перевозили пассажиров, опуская их в тесные пространства между домами на веревочных трапах. Более крупные воздушные суда перевозили товары и оборудование и выглядели довольно странно. Их баллоны были как лоскутные одеяла, из которых как попало торчали кабины и двигатели. Мачты служили для причаливания, и над ними, образуя подобие кроны, плавали аэростаты разной формы, похожие на налитые плоды—мутанты.

С «Хромолита» Беллис по крутому узкому мостику перешла на шхуну «Джарви», заполненную маленькими лавками, торгующими табаком и конфетами. Оттуда она перешла на баркентину «Сидящая рысь», на палубе которой толпились торговцы шелком, предлагающие пиратскую добычу Армады. Потом, минуя ллоргисскую морскую колонну, покачивающуюся на воде, словно какая—нибудь зловещая приманка для рыб, Беллис прошла по Тафтяному мосту.

Теперь она оказалась на «Строгом» — крупном клипере, границе Книжного города. Худосочные — следствие инбридинга — армадские быки и лошади тащили телеги, и Беллис вместе с ними миновала пост, охраняемый нарядом из трех сестер—хепри.

Такие же трио охраняли Кинкен и Прибрежье, гетто нью—кробюзонских хепри. Увидев их там в первый раз, Беллис удивилась. Хепри в Армаде, как и в Нью—Кробюзоне, вероятно, были потомками беглецов с Кораблей милосердия, поклонявшихся тому, что осталось, что сохранилось в памяти от пантеона Беред—Кай—Нев. Они сохранили свое традиционное оружие. Их гибкие человекоподобные женственные тела были закалены непогодой; головы, напоминающие гигантских скарабеев, сверкали на холодном солнце.