Корабль призраков: Исландские истории о привидениях - Автор Неизвестен

Получив ответ, девушка повернулась, чтобы выйти. И тут за спиной у неё раздался голос: «Посмотри мне в глаза: они такие красные!»

На это она задрала сзади юбку и отвечает: «Посмотри мне в зад: он такой черный!»

Потом она отправилась домой и никому не рассказала о случившемся.

А в следующий раз, когда копали могилы, она попросила похоронить скелет — и больше он не появлялся из-под земли.

Она нашла бугорок по описанию скелета, и под ним оказалось много денег. Потом она удачно вышла замуж, всю жизнь прожила в этом приходе и была счастлива.

Привидение навещает подругу

(Sigfús Sigfússon, 1982)

Гвюдрун Стефаунсдоттир, жена Йоуна Йоунссона, выпускника реального училища (сейчас, в 1907 году, он живет на хуторе Ульвсстадир в Лодмундарфьорде), несколько лет назад, когда ещё была девочкой-подростком, пасла овец на Побережье, в Лесах, в округе Фльоутсдаль. Дорога на восток, на Викингсстадир, пролегает недалеко от Побережья, и овцы с обоих хуторов часто сходятся вместе. В Викингсстадире был мальчик-подросток по имени Эйнар; он стерёг овец летом. Когда они с Гвюдрун приглядывали за овцами, они много времени проводили вместе и хорошо ладили друг с другом. Эйнар часто делился с маленькой Гунной своей едой. Поэтому они крепко подружились, как это часто бывает у подростков, которым некому излить душу у себя дома. Так продолжалось два лета. Маленький Эйнар был очень слаб здоровьем и со временем совсем слёг. Так настала зима. Однажды хозяин, как обычно, уехал с утра и воротился лишь вечером при свете луны. Он не заметил, что Эйнару стало хуже.

Под вечер Гунну послали из дому за какой-то одеждой, которую недавно постирали. На дворе ярко сиял месяц, и его свет бил вышедшей из дверей Гунне прямо в лицо. Поэтому она отвернулась и видит, что с другой стороны возле входа стоит её приятель Эйнар. Она в тот миг не сообразила что и как, обратилась к нему и приветливо говорит: «Эйнар! Здравствуй, друг!» Она хотела сказать ещё что-то, но тут он исчез. Гунна оторопела: она поняла, в чём дело. Девочка поспешила обратно в дом и рассказала о своём видении, но над ней только посмеялись: ответили, что ей примерещилось, и назвали трусихой. А на следующий день пришло известие, что маленький Эйнар умер накануне вечером, и как раз в то самое время, когда Гунна видела его облик на Побережье.

Призрак Винник

(Bjarni Harðarson, 2001)

На Холме одно из самых известных привидений — так называемый Винник. Считается, что это призрак датчанина — «ассистента» из магазина Сункенберга в Рейкьявике.

Служба у него была — отмеривать хмельные напитки, и сам он питал слабость к спиртному. Каждое лето из года в год по воскресеньям он выезжал через Кольвидархоуль (Угольный холм) в Марардаль (Морскую долину) и там приносил обильные жертвы Бахусу. Эти поездки он считал самыми сладостными моментами в своей жизни… Вот этот человек скончался в Рейкьявике на одре болезни. А следующей зимой двое жителей Южного мыса ехали через хейди и решили заночевать в горной хижине в Кольвидархоуле.

Они открыли дверь хижины и вздрогнули, оттого что услышали на чердаке пение. Они не чаяли никого там встретить, ведь в округе ничто не указывало на то, чтобы там кто-нибудь недавно проезжал. Путники шагнули в дом, полезли на чердак, открыли люк, и их глазам предстало удивительное зрелище: у окна сидел человек, явно довольный и радостный. Вид он имел благородный: в высоком цилиндре, в парике и парадном платье, а поверх одежд у него была шинель из чёрной материи и на воротнике с каждой стороны по серебряной пуговице. На полу между его ног стояла огромная кадка, наполненная водкой до краёв, источавшая дивный аромат. В одной руке человек держал жестяной ковш или кружку, зачерпывал ею водку из кадки, пригубливал, а затем выливал обратно в кадку. Своё занятие он сопровождал насмешливыми взглядами. Путники обратились к чудаку с приветствием и признались, что удивлены его странным поведением и тем, какой у него большой запас хмельного. Он же вместо ответа выставил вперёд одну ногу, обутую в датскую туфлю, и низким голосом пропел такую вису:

Затем он поднялся, махнул рукой, в которой держал кружку, и вдруг разом пропал, рассыпавшись искрами, и на чердаке воцарилась полная тьма. Путникам стало не по себе, и они опрометью скатились по лестнице и выбежали вон в светлую весеннюю ночь. Только тогда они снова успокоились.

Призрак и кисет

(Jón Árnason, 1956–1961, I)

Как-то на одном хуторе умер человек; он был большим охотником до табака, и после него остался резаный табак в кисете. На хуторе жила одна баба. Она обожала нюхать табак. Она забрала кисет себе и вечером, когда ложилась спать, засунула его под уголок своей подушки. Она уснула быстро, но внезапно пробудилась оттого, что к ней пришёл покойник и попытался вытащить свой кисет из-под подушки. Баба не растерялась и сказала: «Не взять тебе у меня табака, не нужен он тебе больше!» При этих словах он отступил, а она взяла кисет, засунула его поглубже под подушку, сама легла на неё, отвернулась к стене и стала засыпать, но скоро опять проснулась оттого, что покойник пытается нашарить кисет под подушкой. Она говорит: «Со мной эти штуки не пройдут! Убирайся отсюда; сказано: не взять тебе кисета!» Потом она поднимается, сморкается и втягивает в ноздрю большую понюшку табаку, встаёт с постели, как была голая, и засовывает кисет между балками над кроватью, так высоко, как только может дотянуться, а привидение тем временем исчезает. Баба ложится в постель, поворачивается спиной к стене, и ей удаётся ненадолго задремать, а когда она просыпается, то видит, что покойник стоит на краю кровати и пытается дотянуться до балок. Тогда баба сказала: «Вытворяй что хочешь, прохвост, но всё равно не взять тебе кисета!» И она вскакивает на ноги и спихивает его с кровати, берёт кисет, а оттуда — большую щепоть табаку, разом вынюхивает её, потом ложится спать, а кисет прячет себе под мышку. После этого привидение совсем исчезло.

Мёртвая старуха ест варенец

(Jón Árnason, 1956–1961, III)

Супруги по имени Сигурд и Гуннхильд жили на Сельтьятнарнесе (ни их отчеств, ни названия хутора я не узнал) на рубеже XIX века. Тот хутор делили между собой две семьи. У Сигурда и Гуннхильд была на попечении нищая старуха, которая должна была жить у обоих соседей по очереди. Но когда она прожила положенный срок у Гуннхильд с супругом, их сосед не захотел брать её к себе и выгнал со скандалом. От этого старуха захворала; это врезалось всем в память. Сигурд и Гуннхильд взяли старуху к себе и пообещали, что не дадут её в обиду. У супругов была рыжая тёлка, которая вскоре должна была отелиться. Старуха часто говорила, что ей просто страсть как хочется попробовать первое молоко Рыжухи. День ото дня старуха всё слабела, и в конце концов немощь свела её в могилу.

Это было в начале зимы, как раз в то время, когда тёлка вот-вот должна была отелиться. На закате дня старуха умерла. Зажгли свет, её положили на постель и закрыли ей глаза, нос и рот. Через некоторое время старуха садится и начинает шарить над собой и на полке. Сигурд подбежал к ней, повалил обратно и спрашивает: «Что тебе, чёрт возьми, надо?!» Через некоторое время она опять садится и опять начинает шарить вокруг себя. Сигурд снова повалил её обратно, не более любезно, чем в первый раз: он был грубиян и притом силач. В это время Гуннхильд решила взять у тёлки немного молока и сварить его. Пока старуха лежала больная, она часто говорила: «Гуннхильд, только бы мне не умереть раньше, чем твоя Рыжуха отелится!» Пока Гуннхильд варила молоко, старуха опять села и начала шарить вокруг себя. В этот миг Гуннхильд вошла с деревянным сосудом на две марки[51], полным молозива. Она скормила всё молоко старухе, а старуха всё проглотила. После этого она откинулась обратно на постель и больше не вставала. А пока супруги возились со старухой, у их соседей околели корова, которая должна была отелиться осенью, и хорошая лошадь.