Дача Стамбула - Валерия Горбачева

– Почему же в семье никогда ничего не говорили?

– Может быть, не знали сами? – Егор первым включается в обсуждение. – Столько лет прошло.

– А может быть, все-таки это колечко попало в нашу семью случайно, – предполагает Аня, – и историю тогда, конечно, никто не знает.

– А дар твой – тоже случайно к тебе попал? – тут же парирует Антон. – Взяли на базаре по случаю, поскольку за него недорого просили, а вещь в хозяйстве нужная…

Они смеются.

– Бабушка твоя должна была знать, что это за колечко, она же тоже даром исцеления владела, – задумчиво произносит Егор, – но почему-то не говорила тебе, хотя колечко отдала. Почему?

– А дома у вас остались какие-нибудь письма или документы старые? – Антон говорит медленно, тоже задумчиво. – Может, в них что-то есть?

– Не знаю, – виновато говорит Аня, – раньше я этим совсем не интересовалась. У меня только бабушкина шкатулка есть, но в ней бумаг нет, там только безделушки – сережки да брошки.

– Знаете что, – вдруг возбужденно говорит Егор, – давайте завтра сходим в краеведческий музей. Может, там что-нибудь про графа Стомбальо нам расскажут…

– Шансов мало, – прозаически остужает его пыл Антон, – нам учитель говорил, что документов почти не осталось, так, кой-какие черновики писем, деловые бумаги да записи по домашнему хозяйству. А архив, говорят, у него был… Исчез в революцию.

– Все равно сходить надо, – не сдается Егор, – ты со своим учителем десять лет назад общался, может, с того времени что-нибудь новенькое появилось.

– Да я не говорю, что ходить не надо, – с легкой досадой оправдывается Антон, – я говорю, что шансов мало, чтоб вы особенно не рассчитывали, что придете и все сразу узнаете.

– А ты что, с нами не пойдешь? – спрашивает Аня прямо и недоуменно.

– Да разве вы без меня справитесь? – с веселым возмущением удивляется Антон. – А кто будет обольщать сотрудниц, чтобы они с нами откровенно поговорили и допустили в святая святых – к документам? Этот салага, что ли? – Он кивает на Егора.

Все весело смеются. Егор не обижается, он знает, что Антон шутит. И потом, ведь на самом деле, может быть, у Антона, выросшего здесь, есть знакомые или знакомые знакомых… В общем, решено. Завтра они идут в музей. Телефон зазвонил, когда они уточняли время встречи.

– Мама, привет! – радостно говорит Аня в трубку. – Как дела? Вы уже дома? А что так рано вернулись?

Она извиняющимся взглядом смотрит на ребят. Они понимающе кивают: «Говори, говори».

– Ой, мам, у меня столько новостей, по телефону всего не расскажешь, но главное, знаешь, кого я здесь встретила? Нет, ни за что не угадаешь! Егора! Правда. Правда! – продолжает тараторить Аня. – Да, расскажу потом, да, все хорошо. Кто? Нет, я вроде никого не просила. – Аня пожимает плечами. – Ладно, мамуль, приедем – разберемся. Все, целую.

Она отключила телефон и недоуменно пожала плечами:

– Кто-то заходил, привет маме от меня отсюда передавал… Ой, Егор, тебе от мамы привет, она очень рада, что мы встретились.

Они еще немного поболтали, потом Егор вдруг заторопился, оставив Аню с Антоном доедать мороженое без него.

– Антон, как ты думаешь, – Аня задумчиво покручивает кольцо на своей руке, – это все правда?

– Не знаю, Ань. – Антон смотрит серьезно и спокойно. – Почему-то мне кажется, что правда, хотя в жизни бывают такие невероятные совпадения, что диву даешься. Действительно нужно проверить, может, дома у вас есть какие-то документы, может, письма или дневники. Вот вернешься в Москву, – на этих словах Антон вдруг помрачнел и даже запнулся, – в общем, поищешь, посмотришь.

Впервые в своих разговорах они коснулись этой страшной темы. Впервые вслух были произнесены слова о том, что Ане нужно будет уезжать. Антон ждал, что Аня поднимет на него глаза и спросит прямо, как умеет только она: «А ты разве не едешь со мной?» А у Ани этот вопрос готов был сорваться с языка, но удержал его внезапный приступ гордости: «Мне не следует спрашивать его, ведь сорваться с места и уехать – это непросто, а выслушивать отказ, даже со сверхубедительными оправданиями, я не хочу». И она промолчала. А Антон, не дождавшись вопроса, решил, что он не будет торопить события, все равно он ее никому не отдаст, но забегать вперед и обещать «светлое будущее» было не в его характере. «Мужчина не обещает, мужчина делает» – фраза, вычитанная им давным-давно в какой-то книжке, почему-то врезалась в память, и он считал ее своим правилом. Поэтому он тоже промолчал, но, взяв руку Анечки, нежно поцеловал ее в ладонь. Тепло, исходящее от его прикосновения, разлилось по всему телу, и Аня улыбнулась:

– Пойдем домой, Антон, Юлька, наверное, беспокоится уже, куда я пропала.

– Пойдем. – Антон продолжал держать ее руку. – Я люблю тебя.

Простые слова, просто сказанные, закружили голову, и Аня неожиданно подумала: «Хоть бы Юльки еще не было дома…» Потом смутилась от своих же мыслей и закусила губу, боясь, что непозволительные слова вырвутся наружу. Но Антон и так все понял по ее раскрасневшимся вдруг щекам, счастливо засмеялся и почти бегом потащил ее домой. Юльки дома не было.

Он стоял около окна и смотрел на ночной город. Множество переливающихся огней, словно гигантские светящиеся змеи, окутывали невидимые в ночи дома, скользили по невидимым улицам, сворачивались клубками на невидимых площадях. За стеклянным щитом окна звуков не было слышно, и поэтому мерцание, движение и всполохи огней напоминали странный таинственный ритуальный танец, подчиненный неведомому неслышному ритму. Для него ночные огни всегда были похожи на драгоценные камни. Алмазы, рубины, сапфиры, изумруды ночного города, вспыхивающие нестерпимым блеском в скользящем потоке драгоценностей, навевали мотивы восточных сказок и казались ожившими сокровищами. Итак, сегодня он пошел ва-банк. Не то чтобы он полностью раскрылся и выдал себя, но он засветился. Однако другого выхода у него не было. Иначе он просто терял бы время, а его не так уж много. Он усмехнулся: на самом деле ничто его не торопило, кроме собственного азарта, собственного нетерпения и ощущения близости разгадки. Он не мог терпеть. И немного форсировал события. Правду сказать, это было напрасно, он почти ничего не узнал, почти ни на йоту не продвинулся к сокровищам. Да-да, сокровищам, себе-то он может признаться, что архив – все эти выцветшие бумажки, автографы царей и прочая писанина, – все это ему уже давно не интересно. У графа были – должны были быть! – еще и драгоценности: ведь дарил же он украшения своей приемной дочке, а потом и внучке. Совсем, совсем не бедствовал граф Стомбальо – не зря он потратил столько времени на изучение его хозяйственных записей и знал, что дела у графа шли совсем неплохо. Хорошо шли у него дела. А значит… перед глазами вновь замерцали драгоценные камни, сливающиеся с огнями ночного города. Он вздохнул. Он найдет, обязательно найдет сокровища графа. Осталось совсем немного. Он чувствует, а интуиция его редко подводит.