Врата небесные - Эрик-Эмманюэль Шмитт

боязливого щенка. Он поминутно сновал взад-вперед и то взглядом, то выражением своей морды ежеминутно призывал меня к бегству.

– Ну что, друг мой, я тебя покидаю? – спросил мой попутчик Волшебник. – Не хочешь сопровождать меня к царице Кубабе?[20]

– Я остаюсь в Бавеле. Тысяча благодарностей за то, что привел меня сюда.

– Но что ты здесь ищешь?

Я восторженно указал ему на окружающее нас великолепие. Он пристально вгляделся в мое лицо и пожал плечами.

– Жаль. Я мог бы помочь тебе. Ну а я направляюсь в Киш. Привет!

Он разочарованно отвернулся и пошел по примыкающей к святилищу Инанны[21] улице, которая вела к гигантским бронзовым воротам. Я тотчас осознал всю жестокость своей лжи. К чему с таким упорством хранить свои секреты! И что за неблагодарность… Волшебник дал мне возможность добраться до Бавеля и многое узнать об этих краях, здешних обычаях и опасностях… Он дал мне много больше, чем я ему.

Так что, решив быть честным, я бросился вниз по улице, чтобы нагнать его. Когда я свернул за угол храма, он уже пропал из виду. Как ему удалось так быстро скрыться?

Увы, мне следовало бы прислушаться к недоверию Роко и уяснить для себя это внезапное исчезновение…

Впрочем, я чересчур спешу со своим рассказом: мне надо вернуться к тому моменту, когда я встретил Волшебника Гавейна.

* * *

– Волшебник здесь!

По каравану пробежал трепет. Лица грубых, изнуренных и не склонных к восторгам мужчин озарились необычайным светом. Эти караванщики входили в состав исключительно крупного конвоя, состоящего из сорока носильщиков и трехсот ослов, груженных рудой – оловянной или медной, в зависимости от происхождения, – что требовало особой бдительности: наблюдения за животными, чтобы прижать бездельников, и пристального вглядывания в окрестности, чтобы защитить обоз от грабителей. Заручившись согласием этих людей, я уже несколько дней шел с ними. Добраться до Бавеля оказалось нелегко. Туда никто не направлялся: даже когда грузы предстояло доставить в Бавель, перевозчики преодолевали только часть пути и передавали свои товары на перекрестках дорог. Что же касается встреченных нами солдат Нимрода, то от них исходила непримиримая агрессивность, которая исключала всякое общение.

– Вот увидишь, это невероятный Волшебник!

Возбужденные перевозчики остановили своих ослов и столпились вокруг сидящего под деревом человека.

Незнакомец сверкал. Его иссиня-черные умащенные волосы, тут подбритые, там заплетенные, его постриженная курчавой бахромой борода, его блестящая, будто лакированная, кожа, его одеяние, ожерелья и браслеты – все излучало свет. Он не просто выделялся среди запыленных, покрытых дорожной грязью и обветренных перевозчиков, – казалось, он относится к другой породе.

Время от времени приветствуя подошедших непринужденной улыбкой и мечтательным взглядом, как если бы его притягательность была в порядке вещей, Волшебник позволил им сгрудиться вокруг него. Чем дольше я его разглядывал, тем более странным он мне казался: он был подкрашен; помада подчеркивала его обрамленный бородой рот, глаза оттеняла темная краска, придававшая им миндалевидную форму и заставлявшая темную радужку гореть белым огнем.

– Эй, Волшебник, покажешь нам фокус?

Прежде уже встречавшиеся с ним носильщики рассказывали новичкам, что маг одарен необычайной памятью. И никогда ничего не забывает. Ему называют самые разнообразные последовательности слов или чисел, и он безошибочно повторяет их.

Представление началось.

Волшебник предложил караванщикам выстроиться в очередь, чтобы каждый мог огласить свой перечень. Посыпались перечисления:

– Семеро детей, двенадцать ведер воды, пять женщин и тридцать один осел.

– Пятнадцать детей, восемь тигров, тридцать девять собак и шестьдесят ослов.

– Один ребенок, шесть женщин, четыре собаки и двадцать три осла.

– Одна повозка, двенадцать баранов, сорок три козы и пятьдесят шесть женщин.

– Четырнадцать гребней, сто перстней, три талисмана и девятнадцать мешков ячменя.

И это повторилось столько раз, сколько сопровождающих насчитывалось в караване.

Переглядываясь между собой, они как бы говорили: «Сейчас мы его загоним в угол! Он ошибется», и многие заранее ухмылялись. Все это время Волшебник, казалось, слушал их вполуха; сидя в тени, опершись спиной о ствол дерева и не глядя на караванщиков, он мял в руке комок глины и что-то чертил тростниковой палочкой.

Когда сороковой караванщик завершил свой перечень, установилось молчание. Все подались вперед. Внимание сделалось гнетущим. Это почувствовал даже сидящий у моих ног Роко, потому что шерсть у него на холке встала дыбом. Затем Волшебник, словно возвращаясь к реальности, поднял голову и удивленно захлопал ресницами:

– Что, все?

В толпе послышался ропот. Волшебник отложил тростниковую палочку, потер виски, немного поразмышлял, всматриваясь в небо, и наклонился, пристально глядя на свои ладони. И тогда раздался его голос, спокойный, уверенный:

– Семеро детей, двенадцать ведер воды, пять женщин и тридцать один осел. Пятнадцать детей, восемь тигров, тридцать девять собак и шестьдесят ослов. Один ребенок, шесть женщин, четыре собаки и двадцать три осла. Одна повозка, двенадцать баранов, сорок три козы и пятьдесят шесть женщин…

Каждый согласно кивал, когда произносился его перечень. Ничто не нарушало чуда. Точное перечисление продолжалось до последнего участника. Затем последовало новое молчание. Волшебник покачал головой:

– Я где-то ошибся?

Раздались восторженные возгласы. Настроение изменилось: всего мгновение назад эти мужланы радостно предвкушали поражение Волшебника, а сейчас они наслаждались своим проигрышем. А как же! Он снова, уже в который раз, не разочаровал их! Бывалые принимали восхищение новичков как комплимент себе лично:

– Я же говорил: он потрясающий!

После неожиданного развлечения они разошлись, чтобы подкрепиться и передохнуть. Обоз решил провести два дня на этом перекрестке, где имелось не меньше шести постоялых дворов, подобных тому, что держала Нура.

Волшебник поднялся на ноги и хлопнул в ладоши. Подбежал мальчишка-слуга, принял от него что-то и воротился к трем привязанным под деревом ослам. Волшебник покинул лагерь и, прихрамывая, направился к ручью. Там он снял обувь, уселся на берег и опустил ноги в воду.

Я в сопровождении Роко неторопливо подошел к нему. В знак приветствия Волшебник кивнул мне; он благоухал, как сиреневый куст. Вблизи я смог рассмотреть его чистые черты, орлиный нос, тонкие губы, длинные и густые, как щетина, ресницы, умело очерченную и напомаженную бороду. Заметив его мокнущие в чистой воде ступни, я утвердился в своем диагнозе и громко спросил:

– Могу ли я предложить тебе мазь?

– Что?

– Для твоих ног.

Он инстинктивно вытащил их из воды и спрятал под складками своего одеяния. Он явно не терпел, чтобы замечали его слабые места.

– Куда ты суешься?

– Я целитель – не волшебник, а всего лишь целитель. Кстати, поздравляю тебя, я никогда не присутствовал при подобном успехе! Браво! Зато я обратил внимание на твою хромоту. Путешествие изнуряет