Обвиняемый (ЛП) - Шер Рин

— Ты улыбнулся, — заявляет она, и на ее лице появляется ухмылка.

Я снова немного ерзаю, чувствуя себя неловко. Этот диван всегда был таким бугристым?

— Нет, я этого не делал.

Ее улыбка только расширяется от моих слов. Я ничего не имею против улыбки. Просто за последнее десятилетие у меня было не так уж много поводов для улыбки. И я даже не понял, что улыбнулся ей.

— Улыбнулся, — мягко говорит она. — И она, действительно, хорошо смотрелась на твоем лице.

Я чувствую, как мое сердцебиение учащается втрое, когда она придвигается ко мне на диване так близко, что наши колени прижимаются друг к другу. По привычке я быстро бросаю взгляд на камеру, обращенную к нам. Как только я получаю подтверждение мигающего красного огонька, я снова обращаю свое внимание на нее.

Ее лицо сейчас всего в нескольких дюймах от меня. Стала ли она ближе?

Я сбит с толку ее действиями, и я не уверен, как реагировать. Я не могу прочитать выражение ее лица.

Однако когда она протягивает руку и касается моей щеки, а затем наклоняется ближе, ее намерения становятся ясными.

Я сжимаю кулаки на бедрах, чтобы не вздрогнуть физически от ее прикосновения. В ту секунду, когда ее губы касаются моих, на меня обрушивается шквал случайных мыслей.

Я не могу поверить, что она, блядь, целует меня.

Ее губы такие мягкие и сочные, как я и предполагал. Даже мягче.

Она так хорошо пахнет.

Мой член начинает реагировать на ее близость, и мои руки чешутся прикоснуться к ней.

Когда она начинает слегка шевелить губами, я начинаю внутренне сходить с ума, потому что я понятия не имею, что я делаю.

Может, мне тоже прикоснуться к ее лицу? Наклонить голову? Ее голову? Блядь.

Ладно, мне нужно подумать, как следует. Я видел поцелуи раньше. Мне просто нужно делать то, что кажется естественным. Я пытаюсь расслабиться и разжать кулаки, но в ту секунду, когда я чувствую, как ее язык высовывается и касается моей губы, я теряю самообладание.

Нет.

Я резко встаю, заставляя Реми упасть обратно на диван, а затем иду прямо в ванную, закрывая за собой дверь.

— Черт.

Я хватаюсь за края раковины и смотрю на себя в зеркало.

Что, черт возьми, только что произошло?

Помимо того, что я запаниковал, она на самом деле поцеловала меня. Зачем ей это делать?

Ей следовало бы бежать в другом направлении, а не наклоняться ко мне, прижимая эти мягкие губы к моим.

Я выдыхаю и поправляю свой член, прежде чем плеснуть немного воды на лицо.

Если я пойду туда, и мы снова поцелуемся, или я позволю этому зайти еще дальше, она узнает.

— Ага. Она узнает, что ты гребаный двадцативосьмилетний девственник, который понятия не имеет, что он делает.

Я насмехаюсь над собой в зеркале. О чем, черт возьми, я вообще думаю? Я не могу позволить этому продолжаться дальше. Черт возьми, я осужденный насильник.

Я не могу привести ее в свой мир, независимо от того, что я чувствую к ней. Я просто выйду туда и скажу ей, чтобы она уходила. Она решит, что мне это не понравилось, и уйдет.

Моя грудь сжимается от этой мысли, но это то, что нужно сделать.

Сделав еще один глубокий вдох, я открываю дверь, готовый выйти и вести себя с ней как мудак.

Но Реми стоит там, по другую сторону двери, с открытым ртом.

Глава 14

Реми

Девственник. Девственник. Девственник. Это слово продолжает крутиться у меня в голове, пока я смотрю на настороженное лицо Джейкоба. Мой рот открывается и закрывается несколько раз. О, мой Бог.

Я пришла сюда, чтобы извиниться за то, что поцеловала его, думая, что зашла слишком далеко, и чувствуя себя из-за этого немного не в своей тарелке.

Но потом я услышала, как он разговаривает сам с собой.

Девственник.

Единственный способ, почему это может быть правдой...

— Ты этого не делал, — выдыхаю я, складывая кусочки воедино. Теперь все это имеет такой большой смысл. — Ты этого не делал!

Мое дыхание становится затрудненным, осознание этого тяжелым грузом давит мне на грудь. Ошеломляющий прилив эмоций наполняет мое тело, когда я начинаю понимать, что это значит. Не только из-за ненужной вины, из-за которой я мучилась из-за того, что что-то чувствовала к нему, но и из-за того, что это значит для него.

Я отворачиваюсь от него, прохожу небольшое расстояние до кухни и хватаюсь за столешницу для поддержки. Слезы начинают покалывать в уголках моих глаз.

— Все это время ты был невиновен. Ты был невиновен, и они отправили тебя в тюрьму на десять лет.

— Я знаю, — выдыхает он, делая несколько шагов в комнату. — Я, блядь, знаю.

Я наблюдаю, как обе его руки скользят по лицу, а затем перемещаются к задней части шеи, чтобы сжать напряжение, вероятно, накапливающееся там.

Я просто, я не могу в это поверить.

Они отправили невиновного человека в тюрьму.

Он потерял своих родителей.

Он потерял своих друзей.

Он не умер, но он, действительно, потерял свою жизнь.

Рыдание вырывается из моей груди, и я чувствую, что вот-вот задохнусь.

— Эй, не делай этого, — говорит Джейкоб, теперь лицом ко мне. — Не плачь. — Он переминается с ноги на ногу, выглядя так, словно хочет утешить меня, но годы обращения с ним, как с мерзким куском дерьма, приучили его держаться на расстоянии.

Вместо этого я сокращаю расстояние между нами, сжимая его в яростных объятиях. Его тело напрягается от моего прикосновения, а руки на мгновение зависают в воздухе, не зная, куда опереться. В конце концов, когда я не отпускаю его, а скорее зарываюсь лицом глубже в него, пока текут слезы, его руки обхватывают мою спину, притягивая меня ближе.

— Не плачь, — мягко повторяет он. — Я никогда не мог смириться с тем, что вижу слезы.

— Я ничего не могу с этим поделать, — бормочу я ему в грудь.

Вся его жизнь была разрушена, а он ни черта не сделал. Этот город ненавидит его, потому что судил его без возможности оправдаться в их глазах. О Боже, они делают с ним все эти ужасные вещи, и он не заслуживает ни грамма этого.

Я слегка отстраняюсь, чтобы посмотреть на него снизу вверх. Его лицо расплывается из-за моих слез, но я все равно вижу его в новом свете.

— Как ты не ожесточился еще больше?

Он издает тихий смешок. — На случай, если ты не заметила, я почти каждый день такой. — Одна из его рук скользит по моей спине и поднимается к лицу, и его большой палец нежно проводит по влаге на моих щеках, действие, которое кажется совершенно нехарактерным для него, а может быть, и нет. Может быть, именно таким он и был до того, как все это случилось. — Но ты делаешь дни немного более сносными.

Мои внутренности тают не только от его прикосновений, но и от его слов.

Мое сердце чувствует так много вещей прямо сейчас. Ясно, что он все это время что-то знал, что-то, чего я не смогла увидеть. Хотя мне всегда было трудно видеть в нем по-настоящему злого человека, которым он должен был быть.

Расплывчатость в моем зрении начинает спадать по мере того, как я овладеваю своими эмоциями. Его красивые серо-голубые глаза становятся центром фокусировки моего взгляда, и я чувствую, что впервые вижу их по-настоящему. Там, где я когда-то думала, что вижу лишь вину и сожаление, теперь я вижу пытку, боль и мучения. Он был вырван из своей невинной подростковой жизни и брошен в яму с монстрами, помеченный, как один из них.

Когда мой взгляд скользит по его лицу и останавливается на его губах, мне внезапно приходит в голову мысль. — Это был твой первый поцелуй?

Он издает тихий стон, отпускает меня и подходит к дивану, потирая рукой подбородок. Я иду за ним и сажусь рядом с ним.

— Что?

— Это чертовски неловко.

Я кладу свою ладонь на его руку. — Нет. Пожалуйста, не смущайся. Я, конечно, не думала о тебе ничего плохого. Боже, я имею в виду, у тебя так много отняли. Если уж на то пошло, я нахожу тебя более привлекательным из-за этого. — Затем, слегка поглаживая его по руке, я добавляю. — Мне очень повезло оказаться твоей первой. — Когда я понимаю, как это прозвучало, я чувствую, как мои щеки краснеют. — Я имею в виду твой первый поцелуй.