Творения, том 10, книга 2 - Иоанн Златоуст

3. Видишь ли, как он и здесь низлагает гордость иудеев? В самом деле, в чем они думали иметь преимущество в славе лица Моисеева, то самое он обращает в обличение их невежества и грубости. Итак, пусть они не хвалятся этим: какая похвала и слава для иудеев в том, чем они не могли наслаждаться? Вот почему он так часто и обращается к этому предмету – то говоря, что "то же самое покрывало доныне остается неснятым при чтении Ветхого Завета, потому что оно снимается Христом" (тожде покрывало во чтении ветхаго завета пребывает не откровенно, зане о Христе престает); то, что "доныне, когда они читают Моисея, покрывало лежит на сердце их" (даже до днесь, внегда чтется Моисей, тожде покрывало на сердце их лежит) – показывая, что оно лежит и на чтении и на сердце их. А выше он сказал еще: "не могли смотреть на лице Моисеево по причине славы лица его преходящей" (яко не мощи взирати сыном Израилевым на лице Моисеово славы ради лица его престаюшия). Что может быть хуже этого, когда они не могут взирать на славу не только преходящую, но даже в сравнении с новозаветною почти не существующую, когда он сокрыта от них, чтобы они не видали кончины преходящего, т. е. закона, который имеет конец? "Но умы их ослеплены" (Но ослепишася помышления их). "А какая связь этого (ослепления) с тогдашним покрывалом?" – скажет кто-нибудь. Та, что оно предзнаменовало будущее. Не только тогда они не видели закона. Но и ныне не видят его. И причина этого в них самих, потому что ослепление зависит от нечувствительного и грубого сердца. Только мы теперь видим закон, а от них сокрыты – не только благодать, но и самый закон. "Ибо то же самое покрывало доныне, –говорит, – остается неснятым при чтении Ветхого Завета, потому что оно снимается Христом" (Ибо даже до сего дне тожде покрывало во чтении ветхаго завета пребывает не откровено, зане о Христе престает). Слова его имеют следующий смысл: (иудеи) не знают, что это покрывало уничтожилось, потому что не веруют во Христа. В самом деле, если оно через Христа уничтожено, как и действительно уничтожено, о чем предсказал еще наперед и самый закон, то каким образом не принявший Христа, Который отменил закон, могут узнать, что этот закон отменен? Но если они не знают этого, то, очевидно, не знают и силы самого закона, который говорит об этом, и всей его славы. Но ты спросишь: "Где же сказал закон, что он во Христе имеет конец?" Он не только сказал об этом, но и на самом деле показал. И во-первых, показал тем, что все жертвы и всякое освящение заключил в одном месте – в храме, и этот самый храм после разрушил. В самом деле, если бы он не хотел отменить эти жертвы и все законы о жертвах, то он сделал бы одно из двух: или не разрушил бы храм, или, и разрушив его, не запретил бы приносить жертвы в других местах. Теперь же он сделал невозможными такие священнодействия как во всей вселенной, так и в самом Иерусалиме. Назначив местом для них только один храм Иерусалимский, а после и тот разрушив, закон самым делом показал, наконец, что постановления законные прекратились во Христе – Христос осудил и храм на разорение. Если же ты из самых слов желаешь видеть, как закон должен получить конец чрез Христа, то послушай самого законодателя, который так говорит: "Пророка из среды тебя, из братьев твоих, как меня, воздвигнет тебе Господь Бог твой, - Его слушайте … воздвигну им Пророка из среды братьев их, такого как ты, и вложу слова Мои в уста Его, и Он будет говорить им все, что Я повелю Ему … а кто не послушает слов Моих, которые [Пророк тот] будет говорить Моим именем, с того Я взыщу" (пророка вам воздвигнет Господь от братии вашея, якоже мене, того послушайте по всему, елика аще речет к вам: и будет, всяка душа, яже аще не послушает пророка онаго, потребится от людей) (Втор. 18: 15, 18; Деян. 3: 22, 23). Видишь ли, каким образом закон показал, что он во Христе имеет конец? Этот пророк, т. е. Христос по плоти, Которого Моисей велел слушать, отменил и субботу, и обрезание, и все ветхозаветные обряды. И Давид, предвозвещая то же самое, сказал о Христе: "Ты священник вовек по чину Мелхиседека" (Ты иерей во век по чтну Мельхиседекову) (Псал. 109: 4), а не чину Ааронову. Потому и Павел, толкуя это место, ясно сказал, что "потому что с переменою священства необходимо быть перемене и закона" (предлагаему священству, по нужде и закону пременение бывает) (Евр. 7: 12). И в другом месте говорит еще: "жертвы и приношения Ты не восхотел … Всесожжения и [жертвы] за грех неугодны Тебе. Тогда Я сказал: вот, иду" (жертвы и приношения не восхотел еси, всесожжений и жертвы о гресе не благоволил еси. Тогда рех: се иду) (Евр. 10: 5-7). Кроме этих, можно привести и многие другие свидетельства из Ветхого Завета, которые показывают, каким образом закон получает конец во Христе. Таким образом, когда ты оставляешь (ветхий) закон, тогда хорошо разумеешь закон; а пока продолжаешь держаться его и не веруешь во Христа, то не знаешь и самого закона. Потому-то (апостол), желая показать это яснее, и говорит далее: "Доныне, когда они читают Моисея, покрывало лежит на сердце их" (ст. 15). Так как (апостол) сказал, что в чтении Ветхого Завета остается покрывало, то, чтобы кто не подумал, что эти слова означают темноту закона, он и прежде, хотя и другими словами, старался показать это (именно словами: "умы их ослеплены" он показывает, что виноваты сами иудеи), и теперь в самом этом изречении показывает то же. В самом деле, он не сказал, что на буквах пребывает покрывало, а – "при чтении", чтение же есть дело тех, кто читает; равно как говорит: "когда они читают Моисея" (внегда чтется Моисей). Всего же яснее он показал это, сказав прямо, что это "покрывало лежит на сердце их". Так точно оно и на лице Моисея лежало не ради Моисея, но по причине грубого и плотского разумения иудеев.

Итак, довольно обличивши их, (апостол) показывает им и способ исправления. Какой же именно? "но когда обращаются, –говорит, – к Господу, – т. е., оставит закон, – тогда это покрывало снимается" (Внегда же обратится ко Господу, взимается покрывало) (ст. 16). Видишь ли теперь, что то покрывало было не для лица Моисеева, но для глаз иудеев? Оно положено было не для того, чтобы скрыть славу Моисея, но для того, чтобы они не смотрели на нее, потому что не были способны к тому. Они сами, следовательно, были виновны в том. И оно не от Моисея скрывало что-нибудь, но от иудеев. И хотя он не сказал прямо: когда оставят закон, однакоже ясно указал на это, сказав: "но когда обращаются к Господу, тогда это покрывало снимается". Таким образом, (апостол) до конца выдержал историю. И Моисей, когда говорил с иудеями, покрывал лицо свое, когда же обращался к Богу, снимал с себя покрывало. А это прообразовало имеющее быть впоследствии, т. е., когда мы обратимся к Господу, тогда узрим славу закона, и непокровенное лица законодателя, и мало того – станем даже наряду с Моисеем. Видишь ли, как он вызывает иудея к вере, показывая, что он не только может видеть Моисея, приходя к благодати, но и стать на одном ряду с этим законодателем? "Ты не только, – говорит, – будешь созерцать ту славу, которой тогда не видал, но и сам приобщишься той же славы, и даже гораздо лучшей – такой, пред которою первая не есть даже и слава. Как же и каким образом? Так, что ты, обратившись к Господу и получив благодать, будешь наслаждаться такою славою, в сравнении с которою слава Моисея так мала, что не есть и слава. Однако, как она ни мала и как ни далеко отстоит от той (благодатной славы), ты, оставаясь иудеем, и ее бы не удостоился (как не видели ее ни тогдашние иудеи, ни нынешние); сделавшись же верующим, ты удостоишься созерцания гораздо лучшей славы". Когда (апостол) обращал речь свою к верным, то говорил: "То прославленное даже не оказывается славным" (не прославися прославленное); а здесь сказал напротив: "но когда обращаются к Господу, тогда это покрывало снимается". Таким образом, мало-помалу возводит (иудея) на высоту; сперва поставляет его на ряду с Моисеем, а потом уже делает участником и большего. Действительно, когда ты увидишь Моисея в славе, тогда уже обратишься и к Богу, и будешь наслаждаться славою лучшею и высшею (Моисеевой). Итак, пересмотри с самого начала, сколько он указал отличительных признаков того и другого завета, различающих их между собою и показывающих превосходство нового пред ветхим, а не разногласие и противоречие одного другому. Он сказал, что ветхий есть "буква" (письмя), камень, служение смерти, и имеет конец, и однако иудеи не были удостоены и такой славы его; Новый же завет написан на скрижалях плотяных, и есть дух, правда, и пребывает вечно; и мы все удостаиваемся славы его, а не один кто-нибудь, как Моисей тогда один удостоился и меньшей славы. "Мы же все, – говорит, – открытым лицем, как в зеркале, взирая на славу Господню" (Мы вси откровенным лицем на славу Господню взираем), а не на славу Моисея. Но так как некоторые, вопреки твердому исповеданию, думают, что эти слова – "когда обращаются к Господу " – сказаны о Сыне, то исследуем это изречение тщательнее и точнее, начав с того, на чем они думают основать свое мнение. Что же это? Они говорят: в каком смысле в Писании говорится "Дух Бог" (πνευμα ο Θεός), в таком же смысле сказано и здесь – "Господь Дух". Но (апостол) не сказал: "Господь Дух" (πνε˜υμα ο Κύριος), но Господь Дух есть (ο Κύριος τό πνε˜υμά εστι). А между этим и тем соединением слов большое различие. Когда Писание хочет совершить так, как ты говоришь, тогда оно к придаточному имени не прилагает члена. Впрочем, и другим образом можно узнать, о ком (апостол) говорил все, что говорил выше. Напр., когда он говорил: "буква убивает, Дух животворит"; и опять: "написано не чернилами, но Духом Бога жива", – о Сыне ли говорил это, или о Духе? Очевидно, что о Духе, потому что к Нему от "буквы" возводит он иудеев. Но чтобы кто-нибудь, услышав о Духе, и, рассуждая сам с собою, что Моисей обращался к Господу, а этот к Духу, не подумал отсюда, что (апостол) ниже (Моисея), то он, предупреждая такую мысль, говорит: "Господь есть Дух " (ст. 17), т. е., и Дух есть Господь. А чтобы ты знал, что он говорит об Утешителе, присовокупил: ", там свобода" (идеже Дух Господень, ту свобода), – так что тебе нельзя уже сказать, что слова его то же значат, что – "где Господь Господень". О свободе он упомянул здесь в противоположность прежнему рабству. Потом, чтобы ты не подумал, что он говорит о будущем еще времени, присовокупляет: "Мы же все открытым лицем … взирая на славу Господню" (мы же вси откровенным лицем славу Господню взирающе) (ст. 18), т. е., не ту преходящую, но пребывающую, "преображаемся в тот же образ от славы в славу, как от Господня Духа" (в той же образ преобразуемся от славы в славу, якоже от Господня Духа).