Надо посоветоваться! - Л. СИМОНОВА

Может быть, Марине стоит читать пока понемногу, чтобы почувствовать аппетит и вкус. Но никогда ничем не заменять книгу.

Володя МИРОНОВ.

Виктор Сергеевич, а если я собираюсь стать изобретателем, читаю только фантастику? Я считаю, что для будущего изобретателя читать фантастику, мыслить за героев — вещь необходимая. А историю Наташи Ростовой если я не узнаю, беды не будет. Я посмотрю в кино картину «Война и мир».

В. С. РОЗОВ.

Прочесть все и знать все мы не можем. Мы вынуждены выбрать небольшой участок мира, который можем освоить. Можно читать и одну фантастику, если, предположим, она для тебя без дна и без края.

Мы считаем, что личность должна быть шире, богаче, образованнее, но личности могут быть разные. Я не считаю, что человеку, который занимается математикой, надо читать только одну фантастику. Большие ученые, с которыми я знаком, редко ограничивают свою деятельность только собственной работой, они и еще чем-то увлечены. Но были и такие знаменитые ученые, которые все-таки ограничивались интересами своей науки. У них не было других потребностей, их счастье было в том, чтобы идти вглубь, совершенно не распространяясь вширь. Они, может быть, и думали: «Ах, я несчастный человек, сколько я пропустил». А сколько все мы пропускаем?

Я не хотел бы отвечать на твой вопрос по-школьному, что нет, нельзя ограничивать себя. Это зависит от натуры. Я вот от фантастики засыпаю сразу. Мне говорят: почитай Рэя Бредбери, Лема. А я три недели читал небольшую книжечку — что-то там «по Фаренгейту», засыпал тридцать пять раз. Ну что ж делать, я так устроен, с детства наименее интересной мне была фантастика. Фантастика заменялась для меня сказками, мифами. Я реалист... Какой-нибудь рассказ Чехова прочитать, «Душечку», — какое удовольствие! Не говорю уж о Достоевском. Вырастете, прочтете его и ахнете.

Ищите свое, особенно в вашем возрасте.

Взрослые говорят: как, ты до сих пор не прочитал «Войну и мир»?! Как, ты не прочел «Анну Каренину»?

Ну что «как»? Ничего страшного в этом нет, если ты читаешь что-то свое, что-то необычайно для тебя интересное.

Самое неприятное — если все будут одинаковыми. Наверное, мухи и те разные.

Сережа ШВАЛЬЦЕВ.

Вы говорите: ищите свое. А как? Пока ищу свое, я буду читать много неинтересных для меня книг.

В. С. РОЗОВ.

У нас есть великое чувство — интуиция. Личность избирает. Беда, если кто-то будет это избирательное чувство терроризировать. Взял книгу, прочитаешь несколько страниц, отбросишь. Пусть ошибешься, пусть споткнешься. Другого способа нет, только поиск.

Вова ЛИВШИЦ.

Но библиотекари этого очень не любят.

Разве можно взять в библиотеке книжку и вернуть ее на другой день? Если библиотекарь увидит, что ты ее не прочитал, он рассердится.

В. С. РОЗОВ.

Одна моя студентка, которая недавно защитила диплом, написала пьесу про библиотекаршу, которая выдает книги и перед которой идет поток читателей. Она говорит:

— Ты прочел?

— Нет.

— Ну и не надо. А хочешь — попробуй это.

Это огромная библиотека. И благодаря терпению библиотекарши каждый берет то, что ему надо, и это всех приковывает к книжной полке.

Вова ЛИВШИЦ.

Если бы все библиотекари такие были!

В. С. РОЗОВ.

Конечно, хорошо было бы. Одно вам скажу, ребята: хватайте то, другое, третье, увлекайтесь. Очень важно все время быть активным, активным, активным! Я боюсь средств пассивной информации.

Вова ГРИГОРЬЕВ.

Я вот читаю, читаю, гулять не хожу и уроки плохо делаю.

В. С. РОЗОВ.

Да, брат, это часто встречается. Но есть великое слово «надо». Всю жизнь будет оно тебя сопровождать: чего-то тебе хочется, а что-то от тебя «надо». Единственный способ стать человеком счастливым — это скорее делать то, что «надо», и делать хорошо. А потом возвращаться к тому, что хочется. Иначе ты читаешь книжку, а в мыслях: «Эх, надо было бы сделать физику!..»

Сережа НЕХОТЯЕВ.

Говорят, что есть хорошие книжки, хорошо написанные, а есть плохие. А мне все нравится, я все читаю с большим удовольствием. И фильмы мне тоже все нравятся.

В. С. РОЗОВ.

Тут два варианта. Либо ты гений, либо чрезвычайная посредственность.

Я много читал в детстве. У меня была такая старенькая тетушка.

— Что ты читаешь? — спрашивает.

— Чарскую.

— Дай.

— Я еще не дочитал.

— Дай. К вечеру принесу.

Она читала все: графа Салиаса, Мельникова-Печерского, Льва Толстого. Все. А женщина она была умная, по образованию врач, и женщина с юмором.

Но ее чтение примерно то же, что грызть семечки. Будто занят — ну и ладно. Такое чтение — дурман, наркоз. Это забытье, исчезновение человека. Пустое чтение. В твоем возрасте оно опасно.

Вова ГРИГОРЬЕВ.

Меня ругают за то, что я «глотаю» книги. Большую книгу — за два дня. А как слово пишется, я не помню.

В. С. РОЗОВ.

Чтение книги — это не изучение грамматики. Это вещи разные, хотя одно с другим связано. Ребятам, у которых хорошая зрительная память, чтение помогает писать грамотно. Я могу прочитать слово в книге двадцать четыре раза и забыть, как оно пишется. Заниматься грамматикой — это одно, а читать книгу — другое, я не могу ставить это рядом. И за быстрый процесс чтения я не стал бы ругать. Если тебе ставят двойки за то, что ты неправильно слова пишешь, значит, ты не знаешь грамматики, значит, грамматику тебе надо учить. Но когда читаешь книгу, думай о книге. Когда я читаю, я никогда не думаю о грамматике.

Марианна ПРОКОПЕНКО.

Нам по литературе задают читать по программе. И я и мои подруги не любим читать книги по программе.

А если я иногда пропущу что-нибудь из школьного списка, а потом возьму эту книгу и прочту, она кажется мне интересной.

В. С. РОЗОВ.

Все не любят по программе. И я «Онегина» не любил и «Капитанскую дочку» не любил, а кончил школу — понравилось.

Тут есть протест против элемента насилия. «Ты должен это прочесть». «Ах, должен — значит, не хочу». На дыбы.

Видимо, надо этот внутренний протест преодолевать. Обучение — вещь необходимая. Сам когда-нибудь потом скажешь родителям: «Что ж вы не добились, не заставили меня?»

Есть вещи обязательные. Когда по улице идет поток машин, ты же не полезешь. Человека вечно сопровождает необходимость. Ты скажешь: я бы хотела, чтобы не было необходимости. При свободе от необходимости ты погибла бы. «Не буду смотреть на машины, пойду куда попало». Через пять минут тебя не стало бы, увы!

Я. А. СЕГЕЛЬ

БЫТЬ ИЛИ НЕ БЫТЬ АКТРИСОЙ?..

У нас в классе многие девочки хотят быть киноактрисами. Недавно мы спорили. Нужно ли быть красивой, чтобы стать киноактрисой? Одни говорили, что нужно, а другие — нет. Я тоже думаю, что нет.

Можно ли стать киноактрисой, если ты не очень хорошо поешь? У меня по пению четверка, но я хорошо читаю стихи, и у меня громкий голос. Недавно у нас в классе был конкурс на лучшего чтеца. Я заняла первое место.

У нас музыкальная школа открылась только в том году, а в школу принимают до двенадцати лет. Я и девочки из нашего класса не можем поступить, потому что нам уже четырнадцать лет. Девочки говорили, что киноактрисой можно стать, если ты умеешь играть на каком-нибудь инструменте.

Год назад я начала ходить в драматический кружок. Когда мы поставили одну пьесу и показали на смотре, всем понравилось. Я сыграла уже несколько ролей.

Дорогая Галя!

Конечно, хорошо быть красивой, хорошо быть стройной, такой, чтоб, когда идешь по улице, все на тебя оглядывались. Но вспомни заслуженную артистку республики Валентину Телегину, заслуженную артистку республики Надежду Румянцеву, народную артистку республики Фаину Раневскую. Внешне они вовсе не похожи на Венеру Милосскую, они совсем не те, кого называют красавицами. А по-моему, они прекрасны. Для меня они красивей самых красивых женщин в мире, потому что они умные, талантливые, потому что каждый раз, когда они появляются на экране, ты, Галя, наверное, видишь живых, взволнованных людей.

Конечно, красота в профессии киноактрисы не самое главное.

Главное, на мой взгляд, умение увидеть в жизни и донести до зрителя всю сложность человеческого характера, умение правдиво рассказать о человеческих слабостях, силе, страданиях, радостях, мечтах. Главное — заставить зрителя поверить, будто герой на экране действительно существует в жизни.

Это не только свойство актерской профессии, это общие признаки реалистического искусства. Когда мы смотрим картину Репина «Иван Грозный и сын его Иван», то в том и заключается сила этого полотна, что мы верим в трагедию случившегося. Когда мы слушаем арию Юродивого из оперы Мусоргского «Борис Годунов», сквозь всю условность оперного построения мы ясно слышим живую человеческую интонацию. Когда мы читаем Льва Толстого, мы ничуть не сомневаемся, что Наташа Ростова, князь Андрей, Пьер Безухов, старик Болконский по-настоящему жили на белом свете.