Если у меня тебя заберут - Виолетта Роман

– Как думаешь, ротный не залупится теперь увольнительный дать?

Пожал плечами.

– Не даст, выбьем.

Дикий заржал. Мы с ним с первого дня службы вместе. Как-то сразу понял, что с пацаном кашу сварить можно. Спокойный, не борзый, держался всегда в стороне. Но ни себя, ни слабых в обиду не давал.

В конце КМБ был один инцидент. Духа дедушки стали прижимать жестко. А он щуплый, на чем только душа держится. Никогда не понимал, когда мишенью выбирают слабых. Вот и поднялся тогда против дедушки. Сбил с него, малость, спесь. А вечером меня в каптёрку позвали чайку попить. Прихожу, а там их десять. Ну, думаю, все, сейчас будет весело. А потом дверь открывается и Дикий вплывает. Он детина огромный, метра два ростом, на гражданке единоборствами занимался. В общем, раскидали мы их вдвоем, как котят. С тех пор дедушки нас стороной обходят, да и мы не наглеем. Только своих в обиду не даем.

– Тебя Марья Ивановна просила в магаз зайти, – Дикий тушит окурок об подошву берц.

– Вместе к ротному пойдем. Я тоже в город поеду.

Попрощались с парнями, направляемся с Диким в сторону столовой.

– До приказа чуток осталось, – Дикий прищурился. Посмотрел на меня внимательно.

– Чем заниматься планируешь? Прежние дела мутить?

Пожал плечами. Сейчас об этом не хотелось думать.

– Поменялось все сильно. Пацанов моих раскидало, если с налета идти, можно бед наворотить. Надо все продумать будет. У тебя планы какие?

Дикий почесал задумчиво затылок.

– А я контрактником поеду в Чечню. Там бабки можно заработать…

– Так убить же могут…

Дикий усмехнулся, посмотрел на меня задумчиво.

– Так убить и у тебя могут. Ты ж тоже не в офисе штаны просиживаешь…

И то верно.

Ротный увольнительный дал. Так, по мелочи мозги поделал и успокоился. Дикий довольный помчался в казарму, а я посмотрел на время. Лялька через три часа приедет. Зашел в магазин. Заметив меня, Мария Ивановна улыбнулась и сделал знак подождать.

Когда солдаты вышли, приблизился к ней.

– Ну, как вы, Марь Иванна?

Он погладила ушибленное место.

– Да болит немного. Идиот, сильно ударил…

– Синька еще не то с людьми творит.

Марь Иванна достала из-под пола набитый чем-то пакет.

– Вот, Вань, это тебе в благодарность. Не знаю, что было, если бы ты не зашел…

– Да бросьте вы, Марь Ивановна. Не выдумывайте, – я вернул ей подарок обратно. Знаю, что у женщины с деньгами плохо, да и дома дочка больная.

– Да как же бросить. Десять суток на губе из-за того, что с офицером подрался. Проблем себе только нажил.

– Марь Иванна, да не офицер это. Синий женщину в грудь кулаком ударил, разве можно его назвать так? Недоразумение, ошибка, не более. Да мне и немного дали, ротный сам понял, что Волошин этот чмо редкостное.

– Говорят, его уволят теперь…

– Туда ему дорога.

Не хотел еду брать, но она следом выбежала из магазина, едва ли не слезно умоляя принять. Неудобно было отказываться. Пацанам в казарме отдал. Пусть чай попьют вечером со сладким. А сам с Диким на остановку побежали. Через пять минут должен рейсовый подойти и прямиком на вокзал.

* * *

На перроне стою, а самого от волнения мутит. Ей богу, как пацан. Ладони потеют, все выглядываю в толпе ее. И тревога с каждой пройденной минутой. Может, случилось что? Не смогла приехать?

Поворачиваюсь к дальнему вагону. Бл*ть, и прошибает. Волосы ее увидел. Просто прядь на ветру. А в венах уже кровь вскипела. Сорвался к ней, расталкивая к чертям народ. Едва кепка не слетела. Да и хер с ней. На все плевать, только бы скорее добраться до нее, только бы в руках ее ощутить. Стоит у подножки, озирается испуганно по сторонам. А я останавливаюсь. Залипаю на ней взглядом, пока она не видит меня. Словно специально растягиваю время, растягиваю этот момент предвкушения. Худенькая такая, плечики острые, ручки-веревочки. Губы еще пухлее кажутся на узком лице. Глаза черные, огромные, полные тревоги. А потом она меня замечает. Сначала скользит взглядом, проходит мимо… останавливается и возвращается ко мне. По щекам слезы, но не двигается. Взгляд такой говорящий. Вижу, как плохо ей без меня. Истосковалась моя маленькая. Сколько боли пришлось пережить в одиночку. Да и я тут подыхал без нее. Каждый гребаный день, каждую секунду только о ней мысли.

Время замирает. Больше не могу ждать. Сдохну, если не почувствую ее сейчас же. Срываюсь, и она навстречу. Запрыгивает мне на руки, ногами обвивая торс. А я губы ее ищу. Целую ее, сладкую мою девочку. Вкусная. П*здец, насколько она вкусная. Едва не падаю от того, как кружится голова. Прижимаю ее к себе – легкая, как пушинка. А она в слезы. Носом мне в шею утыкается и навзрыд.

– Ну все, Ляль. Не плачь. Вместе мы, слышишь? Вместе…

Шепчу, а у самого голос дрожит и ком в горле.

Глава 15

Она на моих руках. Абсолютно голая, открытая. Я не могу перестать трогать ее, ласкать. Я не могу перестать дышать ей. Алена запрокидывает голову назад, подставляя моим ласкам грудь. Я касаюсь ее нежно, не хочу делать больно. В первый раз вышло слишком напористо и стремительно, а теперь я растягиваю процесс.

– Ну, давай, Вань. Не томи, – не выдерживает первой. Подается бедрами, насаживаясь. Ненасытная моя, горячая. Бл*ть, знала бы, сколько силы воли нужно, чтобы не растерзать ее. Полтора года чистого голода, я не помнил, когда такое было. Порой, казалось, башню снесет напрочь. А сейчас мы брали по полной, заполняя каждую минуту друг другом.

– Еще… давай, вот так, – прикусывает губы. Твою мать! Укладываю ее спиной на простыни, двигаюсь в ней так, чтобы чувствовала, чтобы знала, как сильно истосковался. Она стонет. Ее волосы разбросаны по подушке, пальчиками в плечи мне вцепляется, словно защиты ищет. Маленькая моя, душа рвется от мыслей, что она там одна. Без меня. И злюсь, и выхода нет. Только ждать. Еще чертовых четыре месяца.

– Вань… – шепчет на ухо. Прижимаю ее к себе. Мы уставшие. Немного насытившись, укладываемся обратно в кровать. До конца увольнительного считанные часы. Оба знаем об этом, но упорно делаем вид, будто не помним.

– Вань, пойдем торт поедим. У тебя день рождения, а мы даже чай не попили. Из кровати не вылезаем, – она смеется, проводит пальчиками по очертаниям лица. По скулам, подбородку.

– К черту торт, самое сладкое рядом со мной, – улыбаюсь,