Бомба для банкира - Юлия Латынина

— Партия автоматов, найденная у Сазана, предназначалась для продажи, иначе бы ее не привезли на склад. Наверняка Сазан постарается выполнить свои обещания перед продавцом. Это значит, что он поедет в один из тайников, которые несомненно у него есть, или попытается приобрести новое оружие. С документами о «Континенте» он бы через неделю вышел на свободу. Если мы будем вести наблюдение и возьмем его за приобретением партии оружия, он не выйдет на свободу даже за сто тысяч долларов.

— Ну что ж, — сказал Захаров, — добро. Бери столько человек, сколько нужно, и следи.

Весь день милиционеры ходили за бандитами, как хвост за собакой, но никакой особой активности те не проявляли.

В 6:30 Сазан, в белом БМВ и с машиной сопровождения, покинул разоренный офис и направился в «Янтарь».

Сергей подумал и поехал туда же. Бывшая стекляшка стояла на пересечении двух улиц, светясь малиновым неземным светом. Вокруг хлопали дверцы автомобилей, и дивный запах жареного мяса витал над быстро темнеющим перекрестком. Она выглядела в точности как рай, отреставрированный турецкой фирмой.

Сергей вошел внутрь, навстречу серьезного вида молодому человеку, поддерживающеиу под руку дамочку. Дамочка смеялась. На дамочке была юбка, на которую пошло около шестидесяти квадратных сантиметров перламутровой ткани, и распахнутая шубка, на которую пошло около сорока песцов.

Сазан сидел за дальним столиком. С ним был Александр, охранник, и какая-то девица. Она не была похожа на шлюху, и глядела на Сазана с явным обожанием. Сазан улыбался и смешил девицу.

Сергей подошел и сел на свободное место за столиком. Сазан сразу перестал шутить.

— Хотел бы услышать вашу версию истории с «Ангарой» — сказал Сергей.

— Вали отсюда, мент, — сказал Сазан.

Девушка взглянула на него с тревогой. Видимо, Сазан так с ней не разговаривал.

— Ваши люди искали Герину, — продолжал Сергей, — их опознали соседи по квартире. — Спрашивается, если Герина все это время скрывалась с вашей помощью, — зачем вам было ее искать?

— У тебя лягушки изо рта прыгают, мент, — сказал Сазан.

Глаза у него как-то лихорадочно блестели, и он был возбужден, как молодой бычок. Утром, во время обыска, он был куда спокойней. Наверное, дело было в девушке.

— Я допрашивал позавчера убийцу, — сказал Сергей, — он напился и убил мужа шлюхи, — они пили втроем. Это был человек из тех, кого вы называете сором, падалью, кандидатом в бетонный блок. Он совершенно не понимал, что он убил человека. Зато у него было преувеличенное чувство собственного достоинства, и он все время объяснял мне, что покойник его оскорбил. На нем были тренировочные штаны с дыркой посередине, и сквозь эту дырку было видно, что на нем нет трусов. И хотя вам покажется, что между элегантным бандитом Валерием Нестеренко, одетым в двубортный костюм от Джанни Версаче и этим, без трусов, — большая разница, этой разницы, в общем-то, нет. Вы оба неспособны даже понять, что вы делаете. Вы живете в системе оправдания вещей, оправдания которым не существует. Точно так же, как и этот мужик, вы считаете, что всем убивать нельзя, но вам, в виде исключения, можно.

Вы начинаете думать, при каких условиях грабеж, убийство, сводничество, вымогательство, торговля оружием, являются «справедливостью», забыв, что они ни при каких условиях не являются законом. И через некоторое время вы становитесь похожи на алкоголика, который утверждает, что нет, нет, он еще не пьяница. Вы говорите — вон тот, который грабит банки и душит старушек в подъездах, вон он — не человек, между нами разница шириной с Химкинское водохранилище. А этой разницы все меньше и меньше. Сначала вы защищаете приятеля, потом подкладываете бомбу злостному неплательщику, — а потом вы убиваете, например, свою сообщницу Герину, — это каким боком входит в справедливость, Сазан?

— Облегчился? — спросил Валерий. — Застегни ширинку и катись.

Сергей молча поднялся и вышел из ресторана.

Валерий кивнул на охранника и сказал:

— Таня, потанцуйте с Володей.

Таня пошла танцевать с Володей. Шакуров и Сазан остались за столиком одни.

— Сазан, — зашептал Шакуров, — я не знаю, как он получил этот ордер на обыск. Я клянусь, что… — Я сильно подзалетел, Саша, — сказал Сазан. — В этой историей с «Ангарой» банк не при чем. За «Александрией» стоит Севченко, и это он не хочет отдавать ссуду. А какая ему вожжа под хвост попала, — ума не приложу. Он может что-то лично иметь против Ганкина?

— Ганкин тебя подставил.

— Он для этого дурак. Он бы пошел ко мне и рассказал бы, что его душит проклятый партократ и представитель бюрократического капитализма, и я бы даже в один бордель и то не стал бы с ним ходить.

— И что ты теперь будешь делать? Выйдешь из правления банка и оставишь их подыхать?

— Нет, — сказал Сазан, — я не могу выйти из правления банка. Если я выйду из правления, ты же первый, Саша, скажешь: «Сазан не смог заставить людей заплатить по суду, а мы что, рыжие, что ли, платить без суда?»

— Так что же ты будешь делать?

Сазан взглянул на часы:

— Нам с Таней пора домой. До завтра.

Сазан вывел девушку из ресторана, подсадил в машину и сам сел с другой стороны. Машина медленно пробиралась сквозь запруженный иномарками обледенелый двор. Таня куталась в новую шубку — подарок Сазана — и подавленно молчала.

— Ты огорчена?

— Он очень страшные вещи говорил, этот милиционер.

— Ты же знаешь, что я бандит, — усмехнулся Валерий.

— Нет. Ты не такой, как все.

— Ты много бандитов знаешь, чтобы сравнивать?

— Твои люди. Этот Мишка Крот… — Он к тебе приставал?

— Нет, что ты. Он твою девушку пальцем не тронет. А если бы тебя не было, он бы меня изнасиловал.

— Мишка Крот хороший человек, — сказал Сазан. — Мы с ним начинали. Мороженое продавали.

— Какое мороженое?

— Разноцветное. В вафельных стаканчиках. Вышел я из тюрьмы, начало перестройки, а у меня голубая мечта идиота: торговать мороженым.

Машина уже выехала на бульвар, и Сазан осклабился, когда какой-то шустрый «Мерседес» подрезал его, выскочив в левый ряд к светофору.

— Открыли кооператив, наскребли денег, — продолжал Сазан, когда поток вновь тронулся, — друзья помогли, — стали торговать мороженым. В детстве меня мамка только подзатыльниками вдосталь кормила, я на эти киоски с мороженым как на окошечко в рай глядел. А тут я сплю и во сне вижу — сеть ресторанов по всей Москве и над ресторанами надпись «У Валерия».

— И что же?

— А ничего. Наехали на нас через месяц. А чего? Люди торгуют, а мы нет, у людей деньга есть, а у нас нет, — Христос делиться велел.

— А вы?

— А мы что, рыжие, что ли, свое отдавать? Взял я этих рекетиров собачьих и набил им морду. Бизнес был тогда в пеленках, и рекет был в пеленках, глупые были ребята и жадные. Через неделю приходит Сашка Шакуров, — он тогда компьютерами торговал. Так, мол, и так, у меня тоже просят. «Ладно, — говорю я, — покажу я этим твоим просителям, что такое афганская выучка». Показали. Ну, у меня друзей много, у каждого друга — еще друг, и к каждому какие-то подонки цепляются. Прошло два месяца, я гляжу, — кооператив наш захирел, потому что мы в полном составе шляемся и за чужого дядю морды бьем, а я сам валяюсь в постельке со сквозным плечевым. Ладно. Вылечился я. Через неделю опять приходит Сашка: «Помогай, говорят, опять с меня хотят». «Извини, — говорю, Саша, — не могу я бесплатно свою шкуру под пули подставлять, у меня завтра фирма прогорит». И вообще, если в меня стреляют, мне тоже нужна оргтехника.

— А Саша?

— Помялся-помялся, а делать нечего: лучше мне платить, чем дяде Васе. Вот так.

— А потом?

— Что потом?

— Ну, если все изменится. Будет она, эта сеть ресторанов?

— А, мороженое-то? Да пропади оно пропадом. Чтобы я был Сазаном, а стал Дед Морозом… Тут они доехали до квартиры Тани на Садовнической набережной, и Сазан усмехнулся, заметив, как в полуметре за ними остановился красный «Жигуль».

— Ты все запомнила, как надо делать? — спросил Сазан.

— Да.

— Вот и умница, — и Сазан, открывая дверь подъезда, прижал к себе девушку и стал жадно целовать, не обращая внимания на людей в «Жигулях».

Когда Сергей приехал в свою квартирку на Войковской, мир за стеклом был уже черный, как лист копирки. Позвонил Алябьев и сказал, что Сазан приехал с девушкой на ее квартиру на Садовнической набережной, и вскоре в окнах у них потух свет. Сергей сидел на кухне и смотрел, как Люся, отставив назад быстро располневший круп, ловко вытаскивает из духовки противень с пирожками. В соседней комнате без толку говорил телевизор, — Иришка была у бабушки. Сергей, закрыв глаза, думал о Сазане и светловолосой девушке, и о том, что они делают сейчас.

— Люся, — сказал Сергей, поднимаясь, — брось ты эти пирожки. Пошли в комнату.

В два часа ночи Сергея разбудил телефонный звонок. Говорил дежурный Агатов.