Азенкур - Бернард Корнуэлл

Севернее «Цапли», где-то в скопище причаленных судов, загорелся корабль, в летнее небо полетели клубы густого дыма. Тут же разнесся слух, будто против короля замышляли мятеж и бунтовщики собирались сжечь флот. Отец Кристофер коротко заметил, что бунтовщики — сплошь лорды — уже убиты. Обезглавлены, уточнил он. Пожар на судне отец Кристофер объявил случайностью.

— «Цаплю» точно не подожгут, — уверил он лучников.

На нее и вправду никто не покусился.

Там же, севернее «Цапли», стояла «Владычица Фалмута», на которую грузили коней: сначала их вплавь подгоняли к борту, а затем вытягивали наверх на кожаных ремнях. С конских шкур стекала вода, ноги болтались в воздухе, глаза бешено вращались от страха. В воде плавали люди, проворно накидывающие ремни на коней, которых потом опускали в трюм с приготовленными стойлами. Среди лошадей Хук узнал своего вороного мерина по кличке Резвый и пегую кобылку Мелисанды, Делл. Там же, поднимаемый на ремнях, буйно поводил глазами Люцифер — огромный вороной жеребец сэра Джона.

На следующий день из Лондона прибыл сэр Джон Корнуолл вместе с королем. Требования очередного французского посольства были отвергнуты, флот готовился отчалить. Сэр Джон, взбираясь на борт из шлюпки, на ходу выкрикивал приветствия и приказы. Мгновением позже запели трубы на «Королевской Троице», возвещая прибытие короля на сине-золотой королевской барке с белыми веслами. Генрих в полных латных доспехах, начищенных и отполированных так, что солнечные лучи отражались от них белыми сполохами, взобрался на борт флагмана легко и ловко, как корабельный мальчишка. Трубы на корме пропели другой сигнал, с «Королевской Троицы» зазвучали приветственные возгласы, к которым тотчас присоединились на других кораблях, и торжествующий клич разнесся по всему флоту в полторы тысячи судов.

В тот же день, несомые западным ветром, над кораблями пролетели два лебедя, вспарывая крыльями тишину нагретого воздуха. Увидев, как лебеди свернули к югу, сэр Джон радостно вскрикнул и ударил кулаком по поручню.

— Лебедь — личный герб нашего короля! — объявил удивленным лучникам отец Кристофер. — Лебеди указывают нам путь к победе!

Король, должно быть, тоже видел знак. Как только лебеди пролетели над «Королевской Троицей», на главной мачте тут же взметнулся красно-сине-золотой парус с королевским гербом. Дойдя до середины мачты, он затрепетал под ветром так, что звук долетел до «Цапли», и затем скользнул вниз. То был сигнал к отплытию, и корабли один за другим принялись ставить паруса, снимаясь с якоря. Ветер дул в сторону Франции.

Ветер, несущий Англию к войне.

Никто не знал, в какой части Франции предстоит сражаться Кто-то считал, что флот идет на юг, в Аквитанию, другие утверждали, что их высадят в Кале, третьи даже не пытались строить предположения, а тем, кого на всем пути рвало через борт, ни до чего не было дела.

Два дня над кораблями простиралось ясное небо с бегущими на восток белыми облачками, две ночи светили алмазно-яркие звезды. На «Цапле» отец Кристофер развлекал всех рассказами. Хук, захваченный историей об Ионе и ките, то и дело обращал взгляд на вспыхивающие солнечными отблесками волны, тщетно ожидая увидеть такое же чудовище. Вместо него глазам открывалась лишь бесконечная цепь кораблей, разбросанных по волнам, как стадо овец по летнему пастбищу.

На рассвете второго дня, когда Хук стоял на носу и смотрел на море в надежде увидеть монстра, глотающего людей, к нему молча подошел сэр Джон и дружески кивнул в ответ на торопливое приветствие лучника. Глянув на Мелисанду, спящую под плащом Ника в закутке между бочками на палубе, сэр Джон улыбнулся:

— Хорошая девушка, Хук.

— Да, сэр Джон.

— После войны привезем себе еще французских красавиц. В жены. Видишь облака? — кивнул сэр Джон вперед, где на горизонте виднелся затянутый облаками берег. — Нормандия.

Ник вгляделся, однако не увидел под облаками ничего, кроме кораблей, шедших впереди.

— Сэр Джон, — осторожно начал он и, получив ободряющий взгляд, продолжил, запнувшись на французском имени: — Вы знаете человека по имени сеньор д'Анфер?

— Ланферель? Отец Мелисанды?

— Она вам сказала? — удивился Хук.

— Сказала, — улыбнулся командующий. — А почему ты спрашиваешь?

— Просто любопытно.

— Тебя заботит, что она господская дочь? — без обиняков спросил сэр Джон.

— Да, — кивнул Ник.

Сэр Джон улыбнулся.

— Видишь мелкие паруса? — Он указал вперед, где прямо перед английскими судами виднелись разбросанные по волнам мелкие лодки с коричневым парусом. — Рыбаки бросились в гавани с вестью о наших кораблях. Остается надежда, что им не угадать, куда мы пристанем, иначе нас легко перебьют на берегу. Теперь французы о нас знают. Чтобы помешать нам высадиться, хватит и двухсот латников.

Хук смотрел на крохотные паруса в бескрайнем море, почти не замечая их движения под темным рассветным небом с полоской зари на востоке. Интересно, как английские моряки определяют, куда им плыть? Интересно, заговорит ли с ним святой Криспиниан?..

— Вот она! — тихо произнес сэр Джон, указывая вперед, словно уже забыл про вопрос Ника о сеньоре де Ланфереле.

Впереди виднелся берег Нормандии — пока лишь мелкая тень, клочок темной тверди между облаками и морем.

— Я говорил с лордом Слейтоном, — обронил сэр Джон. Хук предпочел не ответить. — Он, конечно, не годен для нынешней войны. С его-то увечьем… Мы виделись в Лондоне, он приезжал пожелать королю успешного похода. По его словам, ты хороший боец.

Хук промолчал. Все бои, о которых мог знать лорд Слейтон, были лишь трактирными драками — подчас смертельными, но совсем не похожими на настоящую битву.

— Лорд Слейтон тоже был боец что надо, — продолжал сэр Джон. — Пока ему не покалечили спину. Правда, с нижней защитой запаздывал — опасно поднимать меч выше плеча, Хук.

— Да, сэр Джон, — послушно кивнул тот.

— Он объявил тебя вне закона, да теперь это не важно. Во Франции ты не преступник. Какие бы провинности ни числились за тобой в Англии, во Франции за них не наказывают. И даже будь по-иному — тебе ничто не грозит: ты теперь мой.

— Да, сэр Джон, — снова кивнул Ник.

— Ты принадлежишь мне, — твердо повторил сэр Джон. — И лорд Слейтон с этим согласен. Однако у тебя есть враги. Тот священник добивается твоей смерти, и, как сказал лорд Слейтон, тебя с удовольствием прирежут и другие.

— Это правда, — подтвердил Ник, вспомнив о братьях Перрилах.

— Лорд Слейтон добавил еще кое-что, — продолжил сэр Джон. — Сказал, что ты убийца, вор и лжец.

На Хука накатила волна былой злости, но тут же схлынула, как морская пена.

— Когда-то я таким был, — настороженно ответил он.

— И еще он сказал, что ты человек стоящий, — не дал ему опомниться сэр Джон. — Ты такой же, как сеньор д'Анфер. Жильбер, мессир де Ланферель, человек стоящий. Он негодяй — и при этом обаятелен, умен и ловок. Он говорит по-английски! — удивленно добавил сэр Джон, словно считал такое умение странной причудой. — Когда-то в Аквитании его взяли в плен и держали в Суффолке до получения выкупа. Три года. Выпустили десять лет назад, и наверняка по Суффолку сейчас бегает куча его отпрысков. Он единственный боец, которого я не смог победить на турнире.

— Все говорят, что вы никогда не проигрывали! — запротестовал Хук.

— А я ему не проиграл, — улыбнулся сэр Джон. — Мы бились, пока оба не обессилели. Говорят тебе, он хорош!.. Правда, я все-таки взял верх.

— Как так? — заинтригованно спросил Хук.

— Он поскользнулся. И я отступил, дал ему время встать.

— Зачем?

Сэр Джон рассмеялся.

— На турнире, Хук, полагается выказывать рыцарское благородство, обходительность там важна не меньше, чем умение биться. Но то на турнире, не в бою. Поэтому если встретишь Ланфереля в битве — предоставь его мне.

— Или стреле.

— Он может себе позволить лучшие доспехи, Хук. На нем будет миланская броня, только стрелу затупишь. Ланферель тебя убьет и даже не заметит. Оставь его мне.

В голосе командующего Хук уловил что-то вроде уважения.

— Вы им восхищаетесь?

— Да, — кивнул сэр Джон. — Но если придется его убить, меня это не остановит. А что он отец Мелисанды… У него бастардов пол-Франции. Побочные отпрыски не считаются высокородными — ни его, ни мои.

Хук кивнул и нахмурился.

— В Суассоне… — начал было он и замолчал.

— Говори.

— Он наблюдал, как издевались над лучниками! — яростно выговорил Хук.

Командующий облокотился на поручень.

— Мы называем себя рыцарями, Хук, и даже ведем себя по-рыцарски. Приветствуем врагов перед поединком, галантно принимаем их поражение, прикрываем вражду шелками и бархатом — считаем себя благороднее всех в христианском мире. — Сэр Джон невесело глянул на лучника ярко-синими глазами. — А в битвах, Хук, нет ничего, кроме крови, ярости, жестокости и убийств. Господь отвращает от них Свое лицо.