Шторм и штиль - Дмитро Ткач

Однажды на корабле Баглая в море вышел Лавров. Юрий подумал: «Уж не сам ли напросился? Ясное дело, сам, чтобы посмотреть, каков я в деле». Но встретил его с удовольствием. Что ни говори, а среди офицеров Лавров был ему наиболее близок.

Зачет, как и все предыдущие, команда сдала на «отлично». Это с нескрываемым одобрением отметил и представитель штаба. Когда возвратились из похода, Юрий провел его на пристань, а Лаврову шепнул:

— Задержись на минутку.

В каюте он вынул из стенного шкафчика хрустальный графинчик и налил две рюмки коньяка.

— Выпей со мной за успешный зачет.

— Выпью, — согласился Лавров. — Что и говорить, хорошая у тебя команда… — И неожиданно добавил: — А все-таки счастливый ты. Я просто удивляюсь, как тебе удалось выкрутиться из этой истории с Соляником?

— Что значит «выкрутиться»? — настороженно взглянул на него Юрий. — Все так, как и должно быть.

— Э, нет, — покачал головой Лавров, дружески улыбаясь и этим словно подчеркивая, что он говорит как товарищ с товарищем и потому, мол, обижаться не надо. — Если бы, скажем, со мной такое случилось, то меня бы семь раз выстирали, выжали и сушить повесили… — Он похлопал Юрия по плечу. — Что ни говори, а любит тебя старик Курганов, любит…

— Не знаю, он мне не сват, не брат. Службу требует, как и у всех.

Неприятный осадок оставил этот коротенький разговор в сердце Юрия. Очевидно, и среди офицеров идут разговоры о том, что он, Юрий Баглай, как-то «выкрутился». А может, это личное мнение Лаврова? Но зачем понадобилось ему уколоть в самое сердце?

17

О маневрах стало известно буквально за несколько часов до выхода в море.

И вот заработали машины, засветились экраны, вспыхнули белые, зеленые и красные индикаторные лампочки в рубках, стали к своей боевой технике комендоры и минеры, боцманская команда найтовала все на корабле по-походному, чтобы ни штормы, ни шквалы не застигли врасплох. Ведь море бывает не только ласковым, но и грозным, коварным — так неожиданно взыграет, что не успеешь и оглянуться, как попадешь в его стихийный круговорот.

Гауптвахты, «без берега», внеочередные наряды если и не забывались совсем, то сейчас казались не заслуживающими внимания, незначительными — все отступало на задний план. Юрий Баглай видел это и радовался. Он уже дважды подходил к вахтенному у трапа и предупреждал:

— Не прозевайте командира части. Как только появится на пирсе, немедленно — звонок в каюту.

— Есть, товарищ лейтенант! Не беспокойтесь, все будет в порядке!

Последние слова были сказаны не по уставу, но Юрий Баглай, как и вся команда, был в праздничном настроении и замечания матросу не сделал.

Он снова спустился в свою каюту, проверил, хорошо ли приготовлена постель для Курганова. «Сам буду на ходовом мостике отдыхать, пусть Курганов еще раз убедится, что у него хороший командир корабля… Правда, впереди, наверное, не меньше трех недель моря, но ничего, выдержу, зато потом — и благодарность, и уважение…»

И вдруг — звонок. Несколько коротких звонков.

Юрий уже возле трапа. Рапортует:

— Товарищ капитан второго ранга! Корабль к походу готов. Докладывает командир корабля лейтенант Баглай!

Все как положено. Шумит машинами судно. Команда — на своих местах. Курганов доволен. Это видно по его глазам. Поход в море — и для него событие, ответственное и вместе с тем праздничное. На прошлых маневрах он ходил в море на корабле Лаврова. Тогда Лавров был еще молодой командир. Теперь идет на корабле Баглая. Таков обычай у Курганова — идти в море с самым молодым из командиров, понаблюдать за ним в походе, на мостике.

В каюте Курганов вынул из папки бумаги и начал их просматривать, а Баглай, решив, что его присутствие здесь лишнее, попросил разрешения подняться на ходовой мостик. Море в бухте было спокойное, короткие низкие волны мирно и ласково плескались о борта и светились под солнцем. На волнах цветистыми зонтиками покачивались легкие, прозрачные медузы. А за бонами море густо синело, и в этой синеве то тут, то там вспыхивали маленькие белые игривые барашки.

«Погода установилась хорошая, — с радостью подумал Юрий. — Но если и заштормит, то шторм — для всех шторм, а мы уже побывали в его объятиях… Интересно, какие бумаги просматривал Курганов? Конечно, на инструктаже он далеко не все сказал. Может, будут и совсем другие квадраты, он назовет их только после выхода в море. На маневрах как на войне: сейчас — одно, а через полчаса — другое. Да, Курганову есть о чем подумать. У него много кораблей. А их действиями руководить он будет отсюда, с моего корабля…»

Эта мысль наполняла Юрия и радостью и тревогой. Как бы радисты не подвели, у них нагрузка будет раз в десять больше, чем обычно. Он открыл раструб в радиорубку.

— Старшина Куценький? Как там у вас, все в порядке?

«Так точно, товарищ лейтенант, связь абсолютно надежная».

— Будьте внимательны… Сами понимаете.

«Так точно, товарищ лейтенант!»

Из машинного люка высунулся старшина машинистов Николай Лубенец. Он, как всегда, в темно-синем расстегнутом на груди комбинезоне. Но лицо у него почему-то встревоженное. Увидел на мостике командира и заторопился к нему.

— Разрешите, товарищ лейтенант? Мне кажется, у нас не все в порядке с подшипником главного вала…

Юрий Баглай посмотрел на него каким-то отсутствующим взглядом и холодно спросил:

— Это вы о чем? Мы должны выходить в море.

— Я прошу два часа, может быть, и меньше. Мы быстро ликвидируем неисправность, если она есть. У меня ведь только подозрение, но проверить надо.

Баглай долго молчал. Что-то словно оборвалось у него внутри. И море и безбрежная даль потускнели. Наконец он тихо спросил:

— Значит, вы хотите, чтобы я сейчас пошел к командиру части и доложил ему, что мы должны задержаться на два часа? Этого вы хотите, старшина Лубенец? — Баглай смотрел в лицо матроса пронзительно, почти с ненавистью.

— Это же машина, товарищ лейтенант…

Но Юрий перебил его:

— За машину отвечаете вы! А с вас я спрошу!

Лубенец ушел с мостика. «Ладно, где-нибудь будет стоянка, тогда мы с хлопцами быстрехонько и проверим вал», — решил он.

Юрий смотрел ему в спину, не мигая, все еще скованный, оцепеневший от страха. Что делать? Если доложить Курганову, получится такой скандал, о котором даже подумать страшно! И тогда командир части наверняка пойдет в море на другом корабле!

Машины запустили. Стоя на мостике, Баглай старался уловить их рабочий ритм. «Что это придумал Лубенец. Никаких перебоев нет. Все как обычно… Однако который теперь час? Через десять минут сниматься со швартовых…»

Из каюты вышел Курганов. Он тоже взглянул на часы.

— Ну, командир, время. Командуйте.

Он сел, взялся за поручни ходового мостика и окинул взором широкое море. К вечеру оно потемнело, синие краски его сгустились, белых барашков стало меньше, казалось, море укладывается спать. Медленно катились зеленоватые на поверхности и темные в глубине волны, ничего плохого не предвещавшие.

Курганов не вмешивался в действия командира. Он то сидел, то стоял и все время смотрел на море, думая о чем-то. А рядом с ним не находил себе места Юрий Баглай. Хотел показаться перед командиром части в наилучшем виде и поэтому нервничал, слишком громко отдавал команды, а сам непрерывно прислушивался к работе машин. Были моменты, когда ему казалось, что кормовая часть корабля и в самом деле вибрирует больше, чем положено, но он убеждал себя, что это ему только кажется, и успокаивался. А в открытом море, когда корабль набрал скорость и рокотанье машин слилось в ровный шум, Юрий Баглай облегченно вздохнул: ошибся Лубенец.

Вечерело. В небе задрожали первые звезды.

Около полуночи Курганов обошел все боевые посты Баглай с сигнальщиками остался на мостике. Командира части долго не было, но возвратился он довольный:

— Полный порядок у вас. Молодцы ребята!

— Когда выходим в море, будто перерождаются все, — охотно поддержал приятный для него разговор Юрий Баглай. — Даже Соляник и тот в походе становится иным… Перед выходом в море комсомольское собрание было, он первый выступил.

— Вот видите. Мы еще, из него хорошего боцмана сделаем, потому что Небаба, закончив мореходное училище, наверное, оставит нас.

— Я знаю, мы с ним говорили об этом, — сказал довольный Юрий. — Но Соляник в запас уходит. Он и думать не хочет о сверхсрочной. Влюблен в свою профессию. Верхолаз.

— Вот такой верхолаз и нужен морю. Чтобы ничего не боялся. А здоровья ему не занимать… С ним надо поговорить хорошенько. Наступит время, вы это и сделаете.

Вместо ответа Баглай спросил:

— Не хотите ли отдохнуть, товарищ капитан второго ранга?

— Нет, жаль проспать такую хорошую ночь. Стоять вот тут на мостике — для меня удовольствие… Вспоминаю молодость… И многое приходит на память под шум моря…