Пока ты не спишь - Мишель Бюсси

Аманда проследила за его взглядом, посмотрела на плюшевого зверька, потом на коробку и шагнула к Димитри, сжимая в кулаке «экономку»[43], похожую на театральный кинжал с убирающимся в рукоятку лезвием.

– Может, у меня есть на то причины?

Майор Огресс ушла, лейтенант Пьеррик Паделу выключил радио, и в комиссариате наступила тишина. Дед очень любил эти редкие моменты одиночества, когда можно было разложить на столе улики по делу и передвигать их, как кусочки мозаики, соединять, разъединять, откладывать на манер мастера-мебельщика, у которого для каждой операции есть особый инструмент.

Деду нравилось отпускать свой разум в вольное плавание, а потом снова погружаться в хитросплетения расследования.

Сейчас он, как обычно, думал о детях.

Ему было всего двадцать, когда родился Седрик. Два года спустя на свет появилась Дельфина. Сегодня двум его старшим детям уже за тридцать, они живут на юге и сами давно родители. Двое у Седрика, трое у Дельфины – пять внуков, с которыми Дед практически не видится. Старший из них, Флориан, уже поступил в коллеж и через несколько лет покинет родительский дом. Жизнь продолжается!

На столе перед лейтенантом лежали две посмертные фотографии. Сирил и Илона Люковик. Убиты 6 января 2015 года на улице де ла Мер в Довиле.

Дед развелся, когда Седрику исполнилось пять. Он много месяцев сражался за совместную опеку над сыном и дочерью, даже заявил, что готов сменить работу, но сволочной судья ничего не захотел слушать. Много лет лейтенант Паделу виделся с детьми два раза в месяц, забирая их на уик-энд. Если вычесть школу по субботам, получится всего тридцать шесть дней в год. Жалкое соотношение 1:10!

Со Стефани, своей второй женой, он познакомился в двадцать шесть лет и заранее знал, что до старости они вместе не доживут. Она была очень влюблена. Слишком молодая, слишком красивая, слишком жизнелюбивая. У девятнадцатилетней Стефани Пьеррик был первым мужчиной. Он был уверен, что со временем она неизбежно станет ему изменять, и поспешил сделать ей Шарлотту и Валентина.

Четыре года спустя Стефани наконец завела любовника, дав Деду все козыри. Она считала себя виноватой и была счастлива, когда муж благородно предложил ей разделить опеку над детьми. Разумеется, в их интересах. Красиво сыграно. Ничего не скажешь.

Лучшие моменты его жизни.

Дед поглаживал пальцем вырезанную из фотографии рубиновую диадему стоимостью пятнадцать тысяч евро. Мало кто из сыскарей поинтересовался короткой жизнью нормандских Бонни и Клайда, все сконцентрировались на двух скрывшихся преступниках – Тимо Солере и его гипотетическом сообщнике Алексисе Зерде. Ну и конечно, на их добыче! Журналисты и читатели местной прессы вели подсчеты и предавались фантазиям, но никто не вспоминал о Сириле и Илоне, чьи трупы запаковали в пластиковые чехлы и увезли с приморского бульвара Довиля в морг. Для проформы инспекторы посетили Кан и Потиньи – деревню, где все начиналось.

Через несколько лет Дед встретил Александру. Ей было тридцать, и она воспитывала Шарлотту и Валентина как собственных детей, ничего никогда не просила, предоставив ему все «властные полномочия». Идеальная мачеха! В тридцать три она неожиданно забеременела и родила своего первенца, которого не так чтобы очень хотела, пятого ребенка Пьеррика Паделу.

Это произошло в 1996-м. Анаис, обожаемая всеми принцесса. ЕГО принцесса! Его любимица, ради которой стоило просыпаться по утрам. Он был совершенно счастливым человеком – до совершеннолетия дочери. В июне прошлого года она отлично сдала бакалаврские экзамены и отправилась в Кливленд, в бизнес-школу, где за обучение приходилось платить десять тысяч долларов в год. Он восемнадцать лет холил и лелеял свою девочку, она умоляла отпустить ее, как же было не согласиться? И он согласился, в один момент лишившись смысла всей жизни.

С Александрой Дед расстался на следующий день после объявления результатов экзамена. В пятьдесят один год она была еще очень сексуальна, элегантна, свободна… окончательно свободна от груза материнства. А Дед вдруг почувствовал себя жутко постаревшим, и их замечательная семья перестала существовать.

Лейтенант Паделу из последних сил боролся с усталостью. Продержаться оставалось всего четверть часа: разговор с Анаис придаст ему бодрости.

Он подвинул к себе папку и попытался сконцентрироваться на деталях расследования.

Тимо Солер, Алексис Зерда, Сирил и Илона Люковик родились в Потиньи, деревеньке в Нижней Нормандии, где восемьдесят лет работали самые большие угольные шахты на западе Франции. Шахтерский поселок в центре нормандских лесов.

Шахты Потиньи окончательно закрылись в 1989 году, и два поколения людей двадцати национальностей стали безработными. Большинство составляли поляки, основавшие на Канской равнине маленькую Варшаву.

Четыре налетчика. Дети Потиньи. Три парня и одна девушка. Все четверо – безработные и дети безработных. Лейтенант пытался найти ответ на главный вопрос: как и почему эти ребята, выросшие в рабочем поселке, на улице Грызунов, годы спустя сбились в банду?

Канские сыщики покопались в коллективной памяти деревни, провели несколько часов на улицах Потиньи, расспрашивая старожилов, и прислали в комиссариат Гавра полный отчет.

Глаза у Деда слипались, но он продолжал упрямо пялиться в текст.

Вдруг коллеги пропустили главное?

Возможно, он сумеет уловить то, что они прохлопали? Углядит нечто новое?

Лейтенант не сомневался, что ключ к тайне кроется именно в этом мрачном превращении. Четверо друзей совершают вооруженный налет на дорогие магазины, действуя по самоубийственному сценарию. Разгадать этот феномен было гораздо важнее, чем отыскать награбленное или доказать причастность к преступлению Алексиса Зерды.

Взгляд Деда задержался на фотографиях налетчиков. Он передвинул их так, чтобы снимки убитых лежали рядом. Муж и жена погибли в перестрелке, он держал в руке «беретту», так что их виновность ни у кого не вызывала сомнений, хоть суд и не выносил им приговора. Ни один полицейский не спросил себя, почему пара согласилась участвовать в опасном предприятии, а вот Деду этот вопрос не давал покоя.

Сирил много лет работал докером. Десять последних месяцев он перебивался временной работой, но нарушения закона остались в прошлом. Любовь. Женитьба. Семья. Пусть журналисты тешатся мифом о гаврских Бонни и Клайде, все полицейские знают, что Илона и Сирил вели вполне упорядоченный образ жизни. Как Зерда убедил их ввязаться в заведомо обреченную на провал кровавую авантюру? Их и Тимо Солера?

Они согласились во имя былой дружбы?

Были вынуждены пойти на смертельный риск, потому что их связывал тайный договор?

Что стало причиной – долг, контракт или угроза?

Лейтенант чувствовал, что искать нужно в Потиньи. В прошлом. До деревни два часа езды, так что проще всего будет отправиться на место и выяснить, насколько верны собранные данные. Необходимо понять, что Илона и Сирил оставили в Довиле, выяснить, какими были их детство и молодость, с кем они дружили, как общались с родственниками…

Важнее всего проверить одну деталь, с которой канские сыщики «разобрались» за полчаса. Эта деталь, по мнению лейтенанта Паделу, меняла все.

– Не мог ответить побыстрее? Я ждал три минуты… У меня на хвосте легавые…

– Я подыхаю, Алекс.

Зерда помолчал, потом произнес:

– Не пори чушь. Лекарства не помогают?

В трубке раздался хриплый кашель. Алексис Зерда представил, как из горла Тимо на экран айфона летят сгустки крови, и плотнее прижал телефон к уху. Стоянка у доков Вобана была пуста, но за машинами наверняка прячется парочка полицейских. Сидят, морозят яйца… Да нет, они далеко, слишком далеко, а волны, бьющиеся о бетон Антильской набережной, наверняка заглушают голос Тимо…

Еще один хрип. Зерда буквально чувствовал запах смерти.

– Я долго не продержусь, Алекс.

Продержись еще немного, парень. Несколько часов. Один-два дня…

– Ты справишься, Тимо! Ты в тепле. Легавые тебя не найдут, а меня пасут с утра до вечера. Обложили со всех сторон, так что придется действовать быстро. Не глупи, ладно? Если высунешься, попытаешься встретиться с лекарем или приблизиться к больнице, тебя схватят!

– Что ты предлагаешь?

Хрипы, свистящее, затрудненное дыхание, голос дрожит, жизнь по капле покидает тело.

Морская пена оседала на брючинах, и Зерда отодвинулся. На полметра, не больше – на случай, если у легавых дальнобойные микрофоны. Не говоря уж о том, что эти сволочи могли привести с собой сурдопереводчика.

«Успокойся, кретин, в Гавре такого оборудования точно нет!» – приказал он себе.

– Нам нужно выиграть время, Тимо. Меня вычислили из-за похода в аптеку, больше рисковать нельзя. Мы не можем все потерять, только не сейчас…