Гвардия Стального Императора. Тайна происхождения русского народа - Андрей Сурков

Московские цари и польские короли регулярно высылали ногайским князьям «жалованье», которое больше походило на дань. Слава о грозной боевой мощи ногаев расходилась далеко за пределы орды. Но в XVII веке пришла сила куда более грандиозная – настолько, что даже опытные, закаленные в боевых походах казаки-ногайцы и их не менее могущественные союзники – крымские казаки-татары, оказались «легкой добычею». Арии-казаки, профессионалы войны и смерти, «как нож в масло», прошли сквозь все ногайские орды и затопили бескрайние просторы от Иртыша до Днепра и Кавказских гор бесчисленным населением, которое чуть позже назовут «русский народ».

Глава 6

Сибирь

6.1. Г.Ф. Миллер

Южная Сибирь, включая Алтайский край и современный Казахстан, стала последней территорией, перешедшей в XVIII веке под административный контроль Петербурга. Со времен похода Ермака прошло почти полтора столетия, за это время появились остроги до самого Сахалина, но самые благодатные земли за Уралом все еще оставались вне сферы влияния российского правительства. Причины этого известны, но в современной историографии широко не освещаются, как и другой удивительный факт: в XVIII веке знаменитая «Межа» между Московским государством и Центральной (Джунгарской) ордой в Верхнем Приобье вдруг перестала существовать. Перед московскими чиновниками открылись заповедные дали. При этом переход последнего территориального приобретения в административное подчинение Петербургу проходил на редкость мирно, практически без конфликтов с местным населением.

Еще в 1719 году Петр I отправил за Урал своего личного агента Даниэля Мессершмидта, который в середине 1721 года добрался до пограничной крепости Кузнецк, откуда двинулся в глубь доселе неведомой территории. До сих пор неизвестно, что обнаружил и о чем доложил своему царственному патрону этот опытный шпион, но незадолго до этого Петр подписал необычные указы о готовности государства скупать древние изделия из золота и серебра (1716 г.), о запрете на частное владение старинными и «куриозными» предметами (1718 г.) и т. д. [1].

Сегодня этот свод постановлений изучается как первое в мире археологическое законодательство. На самом деле в то время никто не имел представления об археологии, и даже понятия такого не существовало. К археологии эти законодательные акты не имеют никакого отношения. Происходили судьбоносные события, на которые петровские указы отвечали крайне цинично и жестоко. О степени накаленности обстановки свидетельствует, к примеру, тот факт, что труп князя Матвея Гагарина, первого сибирского губернатора, казненного по приказу Петра I в 1721 году, три года болтался на виселице. Истлевший и изъеденный птицами, он должен был служить уроком для остальных вельмож. Представитель могущественной фамилии и личный друг царя был предан позорной казни как раз за нарушение «археологических» законов…

В том же году, когда лишился жизни сибирский губернатор, произошло еще одно знаменательное событие: Московское царство в одночасье было преобразовано в Российскую империю. Пока в Сенате кричали «Виват!», Европу охватила мода на контрабандное «скифское золото», которым, как оказалось, были буквально усеяны открывшиеся сибирские просторы. Аристократы всего мира хвалились друг перед другом коллекциями изумительных по красоте изделий из серебра и золота, не похожих на предметы античности и будораживших общественное мнение.

Ведь до тех пор все свято верили, что другой «старины», кроме античной, не бывает!

Западная Европа буквально захлебнулась потоком золота и драгоценных камней из России. В короткий срок наставник и покровитель царя Петра – бургомистр Амстердама Николаас Витсен, стал самым богатым человеком в мире. Считается, что современные европейские государства развивались за счет ограбления в XIX веке колоний, в том числе Китая и Индии, на общую сумму, эквивалентную 300 трлн долларов по нынешним ценам.

Однако в XVIII веке в сопоставимых размерах был ограблен и русский народ.

Хотя большая часть похищенного в России и уходила в Европу, приближенные монарха – «птенцы гнезда Петрова»: Меньшиков, Гагарин и прочие, – ежегодно крали из общего потока фантастические суммы, сравнимые с бюджетом всего Московского государства допетровских времен.

Данный период масштабного расхищения ценностей на территории России вошел в историю под названием «бугрование» – тотальное разграбление десятков тысяч курганов скифов-казаков, предков русского народа.

Именно в это время в светских салонах Петербурга и Москвы стал оформляться тот самый «русский народный» фольклор, о котором нам в литературных пересказах напоминает А.С. Пушкин. Вполне возможно, что это народное творчество пришло из Южной Сибири в виде сказок, легенд и преданий [1].

В XVIII веке вопрос о «русскости» Сибири занимал всю просвещенную столицу. В 1733 году в эти края была снаряжена беспрецедентно дорогая научная экспедиция. Руководитель этого странного предприятия Г.Ф. Миллер известен нам как автор «Истории Сибири», поэтому может сложиться представление, что всесильный временщик Бирон направил его за Урал с целью подготовки данного труда. На самом деле на тот момент в Российской империи еще не существовало исторической науки как таковой, и Миллеру было поручено ее создать. Сейчас кажется странным посылать экспедицию в только что открытые и неизведанные земли на поиски собственной же истории. А в то время по-другому и быть не могло: Сибирь, вернее, Алтай-Тянь-Шаньский регион и прилегающие к нему территории, были единственным местом, где еще сохранялась подлинная русская-арийская история. В первой половине XVIII века в Петербурге были убеждены, что истоки русской государственности надо искать не на Украине или в Прибалтике, а именно за Уралом – в Южной Сибири.

О миллеровской экспедиции мало что известно, ее результаты, как и в случае Мессершмидта, даже не были переведены на русский язык. Начиналось все очень торжественно: перед отъездом в Сибирь Миллер и его коллеги были удостоены высочайшей аудиенции. Но потом, судя по фактам, все изменилось. Прибыв в пункт назначения, глава экспедиции уже в 1737 году начал слезно проситься домой, однако в ответ получил жесткий приказ оставаться на месте под страхом смерти. После этого он регулярно обращался в Петербург, ссылаясь на то, что сибирский климат губителен для его здоровья, но всякий раз получал один и тот же непреклонный ответ – оставаться в Сибири [1].

Хорошо известны психические срывы Миллера: продолжительные панические атаки, припадки безумия и тяжелые шизофренические расстройства. Порой он неделями не выходил из своей комнаты, не узнавал окружающих людей. Лекарства не помогали. Все это зафиксировано в архивах, в личной переписке Миллера и его круга и в отчетах должностных лиц, которые приставлены были следить за «историком» по указу Петербурга. Так из вольного студента-авантюриста, искавшего «приключений и богатую невесту» (именно такую причину посещения столицы указал сам Миллер в автобиографических записках) в далеком Санкт-Петербурге, он, сам того не желая, стал «ученым-историком» фактически на положении ссыльного каторжника.

Так прошло десять лет. Из сибирского плена незадачливого немца вызволила лишь императрица Елизавета, воцарение которой закрыло мрачную страницу истории России, известную нам как «бироновщина».

Но на кафедре Российской академии наук постаревшему и уже тяжело больному Миллеру нечего было сказать своим коллегам. Он не отрицал, что видел в Сибири впечатляющие следы неведомой ему цивилизации, но категорически отказывался разглашать подробности: ссылка, похоже, научила его держать язык за зубами, и возвращаться туда он не хотел. На досаждавшие ему многочисленные вопросы о Сибири академик и первый российский историк лишь раз сумел нервно выпалить:

«Сколько не видано следов на разных местах по степям городков?

Какое множество в память поставленных каменных маяков, болванов, старинных могил и других принадлежащих к тому вещей на всех местах не находится?

Каких дорогих вещей, золотых и серебряных, из могил не выкопано?

Откуда можно было им произойти, как только от прежних татар; понеже известно, что все сокровища из Китая, Персии, Польши, Богемии, Венгрии им достались?»

Стоит отметить, что процитированные слова Миллер произносил, вспоминая бесчисленные каменные лики с закрученными кверху на казачий манер усами. Такими обелисками еще в XVIII веке была усеяна вся Южная Сибирь, и все они копировали внешность погребенных казаков. Эта информация была непригодна для использования с точки зрения политического заказа в науке, так как не укладывалась в подробно расписанную историю мира, согласно которой «созидательная раса» отождествлялась исключительно с Европой, а вся Азия, в том числе Россия, представлялась местом исторического обитания безобразной и разрушительной «азиатской расы».