Не будите ведьму в женщине (СИ) - Sveta Bel

время Ведуньи уходить — лес сам ей замену подыскивает. Думаешь только мы с тобой в лес с отчаяния ушли? Много таких, но не все лесу подходят, не все Ведуньями стать могут. Поэтому не можем мы брать себе в ученики всех подряд. Нет, если тебе кто приглянулся, конечно ты можешь и травкам его научить и отварам каким. Но это так, мелочи! А вот лес слышать, со зверьем-птицей общаться, пути-дороги заводить-отводить… Да всего за одну беседу и не расскажешь. Учить буду. Все передам! Вижу, что огорошила тебя сильно, да нет времени на расшаркивания. Уж прости! Ну а пока успокойся, да о себе вкратце расскажи.

Да уж!

Слов нет!

Но рассказывать о себе начала. Это как то помогало справляться с эмоциями, которые во мне сейчас бурлили.

— Зовут меня Марфа. Я из села Соколки. Была замужем и жила с мужем в Тулаве — столице нашего княжества. Вроде и все ладно у нас было: и достаток, и любил он меня сильно. А вот я так и не смогла ответить ему тем же. Замуж родители выдали в шестнадцать, сейчас мне девятнадцать. Ребенка на первом году в замужестве потеряла. Про себя решила, что рожать от Трофима я не буду. Так больше и не забеременела, хотя полностью здорова.

— Ну вот! — хохотнула Серафима — А говоришь не Ведунья! Да ни одна простая девка не может запретить своему организму беременеть или нет!

— Разве?

— А то! А почему от мужа рожать не хотела, раз все хорошо было?

Было стыдно признаваться даже сейчас и даже совершенно незнакомому человеку, но я все таки сказала

— После первого дня свадьбы на селе, дома у меня, мы поехали в город. Приехали и первый вечер провели вдвоем. Трофим сказал, что пиршество будет завтра, а сегодня отдыхаем. И это был такой сказочный вечер! — рассказываю, вспоминаю и опять покраснела даже

Бабушка Серафима слушала не перебивая и, румянец, конечно, заметила, но смолчала и дождалась моего продолжения

— А на следующий день, когда его соратники с женами, кто женат был и без, кто холост, пришли к нам на праздник, он медовухи выпил. Вначале все хорошо было, а потом, к концу вечера, ему показалось, что мне внимание излишнее воины оказывают, а я им улыбаюсь излишне приветливо.

— Правда улыбалась?

— Ну а как? Я же хозяйка, должна быть приветлива. Но не более! Ложку подала, да сметанки принесла. И все! А этот уже и не знаю, что себе напридумывал. Схватил меня да в спальню уволок. А там тряхонул пару раз да толкнул так, что ударилась сильно. Синяки потом от его хваталок были, да от падения. — вспомнила и опять противно стала, но решила рассказать все как на духу — А потом снасильничал он. И не раз! Так тело и снаружи и изнутри болело. Вот так и получилось, что в первый вечер он меня до небес поднял, а на следующий в помойную яму опустил. Потом опять ухаживал за мной. Мазями синяки сводил, ухаживал, как за сокровищем. Да не могла я довериться ему и сердце свое открыть. И ребеночка по его вине потеряла.

Вспоминала всю свою жизнь с Трофимом и слезы по щекам бежали ручьями. Но я все равно бабушке все рассказала, как на духу: и хорошее и плохое.

Она слушала молча, кивала где, а где и головой крутила.

Морсика мне и себе подливала.

Я брала кружку и пила, чтобы заглушить рыдания, когда вспоминала, как мне плохо с Трофимом бывало.

А когда я закончила бабушка Серафима опять говорить стала

— Не твой он человек. Да, поняла, что любит тебя, но не твой! Любовь, правда странная. Не верил тебе. Ну как не верить человеку, которого любишь? — качала бабушка головой — Вот скажи, если бы тебе сказали, что он от тебя гуляет. Ты бы поверила?

— Нет конечно! Он же женат! — я даже возмутилась

— Вот видишь! Он тебе только нравиться и то вон как пылко его защищаешь! А он «любит», как ты говоришь! Однако и ему спасибо сказать надо. Разбудил он в тебе женщину! А это для Ведуньи очень важно! Да и вообще важно! Многие бабы всю жизнь так и остаются не разбуженными! А это и для женского здоровья вредно, и характер бабий портиться. Так что, можно сказать, повезло тебе с ним!

Вот так поворот!

Я смотрела на Серафиму округлившимися глазами, а она мне еще и подмигнула и мы обе расхохотались.

Какая же она замечательная!

— А еще, молодец, что не озлобилась на него и весь род мужской — серьезно уже продолжила Серафима — Правильно сделала, что простила его и счастья ему пожелала.

— Откуда знаете? — вопрос сам вырвался — Да, простила. Да, пожелала ему всего хорошего. Но это же я сама с собой разговаривала и никто слышать не мог!

— Глупенькая! — ласково рассмеялась Серафима — Ты не сама с собой разговаривала. Ты в ЛЕСУ разговаривала! А лес он живой. Все в лесу живое! Да он живее некоторых людей! Ты с Трофимом, когда на полянке остановилась тоже, как кукла неживая была. Только что руки-ноги передвигала. В иной старухи жизни больше, чем в тебе девятнадцатилетней тогда было! Пенек замшелый в лесу живее, потому что на нем мох кучерявится, да грибница процветает.

А вот права она! Во всем права!

— Ну ты как: устала и спать ляжешь или сделаем одно важное дело? — Серафима опять на меня хитро глянула

— Спать не хочу. Давайте дело — конечно мне было интересно, но вот верила я, что Серафима ничего плохого мне не сделает.

— Тогда пошли!

14

Она бойко встала и протянула мне руку.

Я подала свою.

Цепко меня схватили за ладошку и потянули на улицу.

Вышли мы на полянку. Ту самую, куда я и пришла. А как теперь выясняется и сама Серафима в свое время.

— Ну, можешь поблагодарить лес — шепнула мне бабушка Серафима

— Как? — растерялась я

— Да как сердце подсказывает. Хоть