Время Зверя - Вячеслав Шалыгин

– Камера поменьше у тебя есть?

– Вот, «восьмерка», – Борис протянул начальнику миниатюрную видеокамеру. – Еще один «ствол» возьмете, товарищ майор?

– Нет, – Корнилов выложил свой пистолет на сиденье. – Даже этот оставлю. Оружие расслабляет…

– А если Андреев сегодня весь день проведет в койке? – предположил сотрудник. – Только время напрасно потратите.

– Составлю рапорт о состоянии охранных систем на федеральных объектах, – отмахнулся майор. – Тоже польза Родине…

Корнилов выбрался из машины и бесшумно исчез в густом подлеске, маскирующем подъезды к дачной территории. Боря нервно побарабанил пальцами по «баранке» и чертыхнулся. Спрятав оружие шефа в перчаточный ящик, он включил аварийный сигнал, вышел из машины и, подняв капот, углубился в созерцание вполне исправного мотора.

Майор тем временем успел довольно легко пройти пару заграждений и замер перед последним препятствием. Эту систему без дополнительной подготовки и снаряжения Корнилову было не преодолеть, но для съемки место оказалось вполне приемлемым. Нескромный двухэтажный особняк возвышался в каких-то трех сотнях метров, за обширным зеленым полем. Майор направил камеру на окна «дачи» и поставил увеличение на максимум. Получилось раз в восемь. Разрешение вполне позволяло рассмотреть все детали меблировки тех комнат, окна которых были обращены к скрывающему Корнилова перелеску. После тщательного изучения внутреннего убранства апартаментов майор наконец нащупал след нужного персонажа. В одной из комнат на спинке кресла висел китель с подполковничьими погонами. Такое небрежное отношение внешне педантичного Андреева к форме сначала майора смутило, но вскоре в покои вошел хозяин погон, и все сомнения лазутчика развеялись.

Подполковник задумчиво прошелся по кабинету, заложив руки за спину, а затем, приняв некое решение, раскрыл окно и развернул кресло так, словно собирался насладиться весенними видами. Андреев действительно уселся в кресло, но перед этим он буквально на пару секунд исчез из поля зрения. Корнилов мог лишь предположить, зачем отлучался объект наблюдения, но первой в голову майору пришла версия о том, что Андреев запер дверь.

«Чтобы не отвлекали посетители? – размышлял разведчик. – Кто, кроме маршала, может прийти к нему без вызова? Или он чего-то боится? Маловероятно. „Сын мой“ – сказано самому министру. Такие люди никого не боятся. Тайная ложа? Почему бы нет? Дашу просто мутит от этой фразы… Почему я вспомнил о Дарье? Связь между делом военных и бизнесменом из Н-ска? Интересно, снег там уже сошел? Если нет, принцесса сейчас кроет меня последними словами… Что же все таки общего между заговорщиками и гражданином Адамовым? Он финансирует тайное общество? Или наоборот – ложа продвигает его, как некий таран, в попытках подмять под себя наиболее крупные регионы? Вздремнуть он решил, что ли?»

Майор внимательно всмотрелся в черты лица сидящего в кресле подполковника и вдруг понял, что тот вовсе не спит. Губы военного скривились в страдальческой гримасе, а полуприкрытые глаза закатились под верхние веки. Картина напоминала легкий припадок, но тело Андреева не сотрясалось в конвульсиях, а безвольно обмякло. О припадках с подобной симптоматикой Корнилов не слышал.

Впрочем, так же, как и о том, что выражение «испустить дух» может стать настолько близким к истине. Позади расслабленного тела подполковника появился сначала один едва заметный сгусток какого-то белесого тумана, а затем другой и третий… Спустя пару секунд туман превратился в синевато-белое облако, которое взлетело над макушкой бесчувственного Андреева и без особых раздумий ринулось в распахнутое окно. Судя по тому, что створки за облаком резко захлопнулись, белая субстанция не была ни миражом, ни результатом конденсации невесомых водяных паров. Такой эффект могли вызвать только воздушные вихри, которые образовались вследствие продета через оконный проем достаточно полновесного тела. Корнилов отвлекся от видоискателя и попытался рассмотреть феномен невооруженным глазом, но «фантом» к тому времени уже бесследно растаял в воздухе. Майор ещё несколько минут поснимал лежащего в глубоком обмороке Андреева, зафиксировал общий вид дачи и отступил на исходные позиции – к микроавтобусу.

– Что стряслось? – обеспокоенно спросил Борис, увидев на лице начальника крайне озабоченное выражение.

– Надо бы его взвесить: бодрствующим, а потом – в нокауте, – не замечая, что размышляет вслух, сказал Корнилов и уселся в машину.

– Взвесить? – подчиненный удивленно взглянул сначала в сторону леса, а затем на майора. – Вас газом шарахнули, что ли, а, товарищ майор?

– Но ведь, если из человека выбралось нечто материальное, его вес должен уменьшиться? – продолжил беседу с самим собой Корнилов.

– Ломоносов доказал, – усаживаясь за руль, согласился Боря. – Сейчас доберемся до конторы, там вас быстренько подлечат… Сейчас… А по пути я токсикологам позвоню, или лучше психиатрам, может, они по структуре бреда определят, чем вас отравили? Тогда ещё быстрее получится…

– У тебя жар? – неожиданно отвлекаясь от собственных мыслей, спросил майор. – Говоришь, как будто бредишь.

– Это вы мне или снова с самим собой? – уточнил Борис.

– Это я тебе, – ответил Корнилов. – Какие токсикологи, какие психиатры?

– Вас же отравили?

– Меня?

– Вас…

–Чем?

– Газом…

– Газом?

– Слава богу, – сообразив, что происходит, облегченно вздохнул Борис. – Я уже испугался. Никогда не думал, что это так страшно – когда вроде бы нормальный человек говорит сам с собой, но не с экрана, во время новогоднего обращения, и не на заседании госсовета, а в жизни…

– Ты не видел и вот этого, – серьезно сказал Корнилов, подбрасывая в руке видеокамеру. – То, что вы наснимали в квартире Дарьи, подтверждается самым натуральным образом. Причем это точно не человек-невидимка. Ходу, Боря! Прямиком в самый центр мировой контрразведки. Приличный телевизор в нашей конторе найдется или из патриотических соображений все буржуйские ящики поменяли на отечественные?

– До этого пока не дошло, – офицер в шутку осенил себя крестным знамением.

Корнилов покосился на Бориса так, словно жест сотрудника вызвал в сознании майора самые странные ассоциации, но все же не дал прямого ответа на некий главный вопрос. Заметив взгляд начальника, Боря сделался нехарактерно серьезным и оставался таковым до самого просмотра в кабинете директора полученной Корниловым записи.

После просмотра он сделался серьезным вдвойне…

Глава 19.

МАЙ БУДУЩЕГО ГОДА. ВОПРОСЫ ВЕРЫ

Утро было чудесное. Выйдя из подъезда дома, я несолидно потянулся и, прищурясь, взглянул на солнце. Надежда, ничуть не осуждая меня за столь непосредственное поведение, улыбнулась и кивнула вышколенному шоферу. Он открыл перед нами дверцу машины и почти бегом вернулся на свое место, когда мы уселись. Машина плавно тронулась и покатила в сторону приобретенного мной три дня назад участка земли. В пригород, на огромную свалку.

Я открыл окно и щелкнул пальцами. Почти мгновенно в салон влетела пара испуганных воробьев. Они замерли на подголовнике водительского сиденья и уставились на меня вполне осмысленными глазками.

– Что случилось? – строго спросил я и протянул им на ладони немного проса.

Воробьи вежливо склюнули по паре зерен и наперебой зачирикали о совершенно невероятных вещах.

– На востоке горят леса. Все думают, что это от жары, но мы говорили с сойками, они недавно вернулись оттуда. Это не так, совершенно не так!

– Конкретнее, – потребовал я, протягивая им наперсток с водой.

Птахи попили и немного успокоились.

– Это безликие. Они хотят вас вернуть. Вы нужны им для какого-то важного дела.

– Интересный факт, – сказал я, оборачиваясь к Надежде. – Крылатые всерьез решили вернуть нас на пружину. Мы что, последние в своем виде?

– Действительно, – согласилась она. – Но зачем тогда было нас изгонять?

– Что-то здесь не стыкуется, – сказал я и задумался. Я вспомнил и осознал пока отнюдь не все, что было даровано мне от рождения Творцом. Я до сих пор так и не коснулся чего-то главного. Настолько важного, что прочие знания в сравнении с ним терялись и выглядели не крупнее россыпи мелких песчинок рядом с небоскребом. Мне предстояло ещё немало сделать и обдумать, чтобы из пелены, окутавшей мое сознание за время бессознательного рабства у безликих, проступил хотя бы краешек этого грандиозного знания. Я прекрасно понимал, что без него гожусь лишь в криминальные лидеры таких несовершенных и в то же время интересных земных существ…

Неужели все действительно упиралось в амбиции людей? Если сделать некоторые допущения, человечество было вполне способно добиться того, чтобы безликие забыли и о коррекции спирали, и о том, что они хозяева Времени. Люди даже могли бы согнать их с пружины… Весьма вероятно, что безликие этого и боялись… А если это так на самом деле? Недаром же мне не понравилась версия о том, что причиной недовольства Иила послужил прототип гравитонного двигателя. Быть может, старец испугался самих землян? Но почему? Неужели люди дали повод? Выросли до уровня высшего разума? Не рановато?