Медичи - Грегор Самаров

— Кто нарушит тайну, тот сам себя осудит на гибель, — воскликнул Франческо. — Итак, все решено. Теперь надо избегать собираться здесь, это может возбудить подозрение Лоренцо. Я буду вас извещать обо всем надежными гонцами, синьоры, и также графа Джироламо. А сейчас позвольте вас просить к столу, нам нужно поддержать в себе бодрость в ожидании полного освобождения.

Он повел гостей, к которым присоединился и Жакопо, в величественную столовую, где уже стоял роскошно сервированный стол, и чудные вина погребов Пацци внесли радостное оживление в общество.

Глава 10

Праздник Троицы приближался, все прекраснее становилось природное убранство Флоренции. А в самом городе улицы, площади, общественные здания пестро украшались к приезду гостей, благодаря которым в этом году праздник предполагался еще блестящее обыкновенного.

Архиепископ Пизы приехал и остановился во дворце Сальвиати. Синьория приветствовала его, и братья Медичи приняли представителя церкви со всем подобающим ему почетом, доказывая желание забыть прошлые недоразумения, так как праздник Троицы был одновременно и праздником примирения.

Граф Джироламо, занятый, укреплением и украшением Имолы, объявил о своем приезде и написал почти нежное письмо Лоренцо о том, что привезет благословение и приветствие папы и его заверения в своей дружбе с республикой.

Но все должен был превзойти приезд кардинала Рафаэлло Риарио, который, окончив занятия в высшей коллегии в Пизе, отправлялся на место своего назначения. К этой встрече все особенно радостно готовились, так как знали, что въезд любимого внучатого племянника папы будет сопровождаться особым блеском, и падкая на зрелища толпа ожидала его прибытия с нетерпением.

Кардинал остановился в Монтуги, пригородной вилле Пацци, чем доказывалось, что папа высоко ценит оказанную ему услугу и стремится отплатить за нее милостивым вниманием. Но кардинал Рафаэлло со своей стороны написал чрезвычайно любезное письмо Лоренцо, так что и тут, по-видимому, все склонялось к примирению, тем более что Жакопо и даже Франческо Пацци пользовались каждым случаем оказать внимание братьям Медичи.

В чудный летний день, незадолго до Вознесения, красавица Фиоретта Говини сидела на скамейке в садике, окруженном высокой живой изгородью.

Фиоретта сидела погруженная в глубокую думу, а в глазах ее стояли слезы.

— Как хорошо здесь, — проговорила она со вздохом. — Разве я не должна быть счастлива с моим возлюбленным и младенцем, составляющим всю мою жизнь в настоящем и будущем? А все-таки у меня иногда сердце надрывается, и я не могу удержать слезы. Настоящее принадлежит мне, и я упиваюсь его счастьем, а будущее? Будущее — это мой ребенок, мой ненаглядный Джулио, а что оно даст ему, не имеющему имени? Я должна скрывать его, а мне хотелось бы показать его всему свету, когда он так умно смотрит и сладко улыбается и так похож на своего отца! И зачем я должна жить здесь и скрываться?..

Она вскочила и начала в волнении ходить по крохотному дворику, окруженному высокой живой стеной с небольшим проходом, перед которым опять была живая стена, как в модных тогда лабиринтах.

Через узкий проход в изгороди Фиоретта вышла в большой сад с высокими развесистыми деревьями, с зелеными лужайками, клумбами цветов и мраморными бассейнами.

— О, как здесь хорошо! — проговорила она, с восторгом озираясь кругом. — И зачем Джулиано лишает меня этого чудесного зрелища? Мы и здесь были бы скрыты от завистливых взглядов. Я чувствую, что еще сильнее любила бы его среди этого простора, с ясным, бесконечным небом, чем там, где меня давит и гнетет неволя.

В саду не было ни души. Слуги находились в доме, а Антонио только вечерами возвращался из мастерской.

Она подошла к бассейну, где плавали золотые рыбки, и, как дитя, стала бросать им цветы.

«А все-таки нехорошо, что я ослушалась приказания Джулиано. Ведь он мне сказал, что наше счастье зависит от сохранения тайны. — Она испугалась, но тут же упрямо покачала головой. — Нет, нет, ему, может быть, потому и нравится наше тайное гнездышко, что он постоянно на воле, но он не должен забывать, что я стремлюсь к свободе и могу быть счастлива только свободной».

Она свернула в тенистую аллею и пошла быстро, точно желая заглушить свои мысли.

Аллея вела к стене, окружающей парк.

Вдруг она увидела калитку, выходившую на улицу.

Фиоретта с испугом отшатнулась, так как у калитки стоял мужчина в простом, но замечательно нарядном сером шелковом костюме. Он что-то делал у замка калитки и отскочил, услышав ее шаги.

— А, вы здесь, прелестная Фиоретта! — сказал он, когда она остановилась и хотела идти обратно. — Хорошо, что мы встретились, так как я хотел увидеться с вами.

— Вы пришли ко мне? — с испуганным удивлением спросила Фиоретта, узнав своего посетителя в Сан-Донино, назвавшегося Бернардо. — И таким путем? Ведь это не подъезд к дому… Значит, вы знаете синьора Антонио и…

Она запнулась, краснея.

— Я его не знаю, — прервал Бернардо, — а потому хотел тайным путем проникнуть к вам, чтобы предупредить и спасти от недостойного обмана. Я готов освободить вас, если вы захотите довериться мне, как доверились, к несчастью, ложным друзьям. Разве вы не узнаете меня? Ведь я не раз заезжал к вам, усталый, попросить стакан вина.

— Я вас узнала, конечно, — с неудовольствием отвечала Фиоретта. — Я вас принимала, пока вы не начали говорить слова, которые я не могла и не хотела слушать.

— Вы не хотели слушать, что я вас люблю, — вскричал Бернардо. — Напрасно, я предлагал вам руку и перед всем светом хотел признать вас женой.

— И потому вы всегда приезжали, когда моего старого Жакопо не было дома. Вы понимаете, что это не могло внушить мне доверия к вам, и, кроме того, я уже сказала, что не могла и не хотела понимать ваши слова, так как…

— Так как ваше сердце завлекло вас на ложный путь, о чем вы со временем горько пожалеете. Вы заперты здесь, как заключенная, а тот, кто скрывает вас, едва ли захочет открыто признавать вас своей женой.

— Это клевета! — гневно вскричала Фиоретта. — Что вам нужно от меня? Как вы нашли сюда дорогу?

— Дорогу я нашел, Фиоретта, потому что люблю вас больше, чем кто-либо другой, и, уж конечно, больше, чем ваш тюремщик, который держит вас взаперти, как забаву. А я хочу указать вам путь к спасению, если вы хотите быть спасенной.

— Спасенной от высшего счастья? Уходите, уходите, вы обманываете меня. От вас мне надо бы спасаться, если бы этот дом не ограждал меня от ваших преследований.

— Этот дом не спасет вас от предостерегающего голоса любви, который привел меня сюда и заставил вас разыскать.

Он отпер калитку и вошел в сад. Она вскрикнула и хотела бежать, но он схватил ее за руку, говоря:

— Не бойтесь, Фиоретта, со мной вы так же в безопасности, как за стенами этого дома. Спасти вас может только ваша добрая воля, если вы захотите поверить мне.

— Я вам не верю, — вскричала Фиоретта, вырывая руку, — вы не поколеблете мою веру коварной клеветой.

— Я не сержусь на ваши слова, Фиоретта, я понимаю, что тяжело отказаться от ослепления, в котором вы видите ваше счастье, но это не клевета, а истина. Он никогда не сможет быть вашим мужем, а если вы хоть немного знаете жизнь, то поймете это сами.

Фиоретта, побледнев, помолчала немного, а потом воскликнула:

— Я знаю его сердце… Он честный, благородный и не способен на ложь и обман.

— Если даже слова, которыми он заманил вас, были не ложь в ту минуту, то вы сами убедитесь, что он не в состоянии выполнить своих обещаний.

— Убедиться? Никогда! Докажите мне это немедленно или уходите, а то я позову людей.

— Доказать это очень легко, — отвечал Бернардо. — Только пройдите со мной несколько шагов… до угла улицы, и вы убедитесь, что я сказал правду… Вы все увидите собственными глазами.

Фиоретта с испугом отступила на шаг.

— Идти с вами?.. Отдаться в ваши руки?..

— Какое безумие! На улице, среди толпы, что я могу вам сделать, даже если бы я был вашим врагом? Вы будете свободны, как птица небесная, я дам вам ключ от этой калитки, и вы каждую минуту можете вернуться обратно. Отчего вы не хотите пройти несколько шагов, чтобы навсегда рассеять сомнения, которые все-таки запали в вашу душу?

— Хорошо, я пойду, чтобы убедиться, что вы меня обманываете, хотя не понимаю, что я там увижу.

— Поймете. Крики толпы все приближаются. Вы требовали доказательства, и я обязан вам его представить, но закройте лицо, чтобы вас нельзя было узнать.

Фиоретта закуталась кружевным платком, накинутым на плечи, и твердыми шагами вышла на улицу. Бернардо запер калитку, отдал ей ключ, взял ее под руку и быстро повел на угол широкой улицы, ведущей к городу.

Собравшаяся здесь толпа все увеличивалась и, видимо, чего-то ждала.