Держава под зверем - Илья Бриз

Торгуются. Хотят пятьдесят процентов, – улыбнулся министр иностранных дел.

Именно, как мы и предполагали, – ответил я улыбкой. – Ну что же, поторгуйтесь еще пару дней и соглашайтесь. Впрочем, не мне вас учить, Андрей Андреевич, – польстил я своему товарищу. Один на один или среди близких мне людей мы давно были на «ты». «Ближний круг» соратников разрастался буквально на глазах. А операцию против «Де Бирс», созданной небезызвестным Сесилем Родсом в прошлом веке, мы разработали неделю назад. Точнее, не против «Де Бирс», чья штаб-квартира находится в Лондоне, а против Южно-Африканского Союза – еще одного доминиона Великобритании. Наши предложения Штатам были просты: Советский Союз берет на себя более тяжелую задачу – глухое блокирование острова. Собственно говоря, она уже была выполнена нашими летчиками и моряками-подводниками. А американцы высаживаются в Кейптауне и Дурбане. После освобождения страны, ей предоставляется независимость, но вся британская собственность переходит к САСШ и СССР в пропорции сорок к шестидесяти. С нашей готовностью согласиться, в конце концов, на паритет. Ну не будем же мы информировать даже союзника об уже эксплуатируемом месторождении в Якутии и о месторождениях в Канадской ССР? О том, что алмазы можно добывать в Австралии, сообщать тоже подождем. В любом случае, на мировой монополии «Central Selling Organisation» (Организация, с 1933 года взявшая под контроль процесс обработки алмазов и продажи бриллиантов На самом деле – подконтрольная «Де Бирс» структура) можно уже поставить жирный крест.

Усиленную персонально для меня машину, увы, несколько перетяжелили. Пришлось снять обе синхронные пушки, оставив только тридцатимиллиметровую, стреляющую через полую втулку винта. В остальном истребитель был совершенно стандартным. Я теперь отводил душу каждые два-три дня, но это становилось постепенно неинтересным. Чего-то не хватало. Вот только чего? Потом догадался. Так как я теперь всегда заранее предупреждал о своем приезде на аэродром, то там перед моим взлетом поднимали шестерку «Яков». Они кружили высоко в небе, готовые свалиться оттуда мне на помощь, если вдруг появится враг. Но откуда ему здесь взяться? Зона столичной ПВО была намертво перекрыта радиолокационными постами обнаружения. Но приказы в армии не обсуждаются, а выполняются.

Выяснил у диспетчера номера радиоканалов барражирующей шестерки и, связавшись с пилотами, вызвал к себе одну пару. Приказал отключить оружие, проверить фотопулеметы и устроил учебный воздушный бой. С очень большим удовольствием покрутился с ребятами. Обучены они были весьма неплохо. После посадки покурили, разобрали ошибки. Проявки пленок с их машин ждать не стал. Ребята сами признались, что ни разу в прицел поймать меня не смогли.

В следующий раз меня уже ждали. Еще перед взлетом обговорили план боя. Теперь на меня насели всей шестеркой. Минут пятнадцать удавалось уходить от атак условного противника. Даже одному очередью из фотопулемета удалось крыло прошить, о чем я тут же сообщил условно сбитому. Но потом они все-таки сумели меня зажать на вираже в двойные клещи.

Вечером вызвал к себе генерал-лейтенанта Покрышкина. Его еще до войны отец произвел в генералы и поставил командовать войсками ПВО нашей страны.

Александр Иванович, – спросил я после того, как мы поздоровались и присели у стола, – это вы приказали поднимать шестерку истребителей на время моих тренировок?

Так точно, товарищ Сталин, – очевидно, по званию ему меня было называть неудобно, хотя мы оба были в форме, – распоряжение маршала Берии.

Называйте меня, пожалуйста, по имени-отчеству. Распоряжения Лаврентия Павловича мы, конечно, отменять не будем, но вот у меня есть предложение, – и я рассказал ему о своих спаррингах с пилотами дежурной эскадрильи. Конечно, Покрышкин был уже в курсе. Мы вдвоем обсудили, как перевести тренировки на постоянную основу с организацией «Центра повышения квалификации пилотов». Договорились, что будет производиться постоянная ротация летчиков-истребителей на центральном аэродроме столицы. А лучших мы будем оставлять в качестве инструкторов, с периодическими командировками на фронт для закрепления навыков в боевых условиях.

На следующей тренировке Покрышкин сам поднял шестерку в небо и лично со своим ведомым сбил меня на шестой минуте боя, когда две другие нары под его командованием на пересекающихся курсах загнали мою, вертящуюся как белка в колесе, машину под пушки командующего ПВО. Потом мы просто покрутились вдвоем в голубом небе. Генерал оказался великолепным пилотажником и очень грамотным тактиком воздушного боя. Во время разбора полетов мы сами не заметили, как перешли на «ты». Поговорили и решили в следующий раз работать парой.

На очередной тренировке Александр был ведущим пилотом нашей пары. Мы вдвоем продержались почти десять минут. Я надежно прикрывал его хвост, и он «снял» сразу двух условных противников, но тут «завалили» меня. В одиночку против двух пар «Яков» с в общем-то неплохими пилотами он тоже не устоял. Но вот потом, на земле, выяснилось, что один из летчиков чуть не столкнулся со своим товарищем во время учебного боя. Выпрыгнуть с парашютом он наверняка бы успел, так как мы летали с достаточным запасом высоты. А что мог натворить неуправляемый самолет в городе? Хотя зона полетов и находилась достаточно далеко от густонаселенных районов Москвы, мы все же решили перевести «Школу асов», как уже стали называть наш еще не до конца организованный Центр повышения квалификации пилотов, в Кубинку.

Я хочу рассказать ей все, – давно я не видел Синельникова таким напряженным.

Уверен?

Да. Понимаешь, Вася, – Егор задумался. – Мы любим друг друга. А она видит, чувствует, что я скрываю от нее что-то очень важное. Причем важное и для нее. В какой-то момент это может поставить крест на любви Светланы ко мне.

Н-да. А ведь вопрос действительно серьезный. Так ведь жизнь и себе и сестренке поломает, если вовремя не разрулить. Только…

Хорошо подумал? А что ты Светке скажешь о ней самой в том мире?

На лице Синельникова проступило недоумение. Раньше об этом он явно не задумывался. Ха! А соображаю я все-таки быстрее Егора.

Тогда так: там, в том мире, моя младшая сестра погибла под бомбежкой в сорок первом. Запомни это и убеди себя сам, что именно так все и было, – н-да, что интересно, ведь мне самому предстоит сделать то же самое.

Ты думаешь? – Егор явно не ожидал такого быстрого и кардинального решения вопроса. Притом, что я не буду возражать против открытия такой тайны девчонке, пусть даже эта девчонка – моя собственная сестра.

Знаю, – я внутренне усмехнулся. Нельзя было показывать даже Синельникову мою хоть малейшую неуверенность по любому поводу, – вспомни уроки в школе ФСБ по методике обмана полиграфа. Если ты сам веришь в любую галиматью, то никакой самый крутой детектор лжи тебя не разоблачит. Поэтому – не было ее в том мире после сорок первого. Не было и все!

На лице Егора появилось понимание.

А остальное?

Что остальное?

Ну, остальную историю того мира? И про то, что ты тоже оттуда?…

Тут уже я задумался. Но ведь если говорить, то все или ничего. Полуправда в таких ситуациях до добра никогда не доводила. С другой стороны – кому еще можно доверять, если не буду верить собственной родной сестре?

Говори, если спросит, все. Если мы не будем честными перед Светкой, то не останемся честными и перед собой. Ну и какие мы с тобой тогда, к чертям, руководители страны?

Егор внимательно посмотрел на меня, понял и с облегчением кивнул.

Только, – вот как это ему объяснить? Когда будешь рассказывать… В общем никакого десантирования.

В смысле? – не понял Синельников.

Ну, она же еще девчонка. Взбредет в голову, что в нас с тобой какие-то монстры вселились. Просто мы с тобой получили из того мира подарок в виде памяти живших там людей с фантастическими здесь знаниями. Ну и, соответственно, сумели этими знаниями воспользоваться.

Ах, это… – он очень задумчиво посмотрел на меня. – Знаешь, Василий, а я ведь уже давно не Воропаев. Я именно Синельников этого мира, но с нравственными приоритетами того.

Н-да? А я кто такой? Полковник ФСБ оттуда или мальчишка-разгильдяй, родившийся здесь? Черт знает что! До меня только сейчас начало доходить, что ни то, ни другое. И в то же время – приоритеты умудренного жизнью старика, знания обоих меня прошлых и желания мальчишки. Вот только ответственность… Ответственность за будущее моей страны и многие сотни миллионов наших людей. И не хочу я перекладывать ее на других. Просто потому, что у меня получится лучше. Почему? Извечный вопрос «что такое хорошо и что такое плохо»? Только не для одного человека, не для страны, а для всей цивилизации планеты Земля. Ну вот кто может знать это здесь лучше меня самого с этим моим чертовым историческим послезнанием???