Азагот (ЛП) - Ларисса Айон

– Ясное дело, – пробормотала Лиллиана.

– Я не ожидал, – продолжил Азагот, – что потеряю больше, чем способность чувствовать то, что чувствуют другие. Я потерял способность чувствовать хоть что-нибудь.

– Ты сейчас утверждаешь, что не ощущаешь боль? Гнев? Радость?

– Вспышки гнева, но чуть-чуть и не часто. В противном случае... – Азагот пожал плечами. – Я даже потерял способность чувствовать тепло. Только лишь постоянный жалящий холод. Если бы не огонь вокруг, мне бы казалось, что плоть превратилась в лед.

– Вот почему огонь не выделяет тепло? Потому что ты его впитываешь.

– Да. – Азагот закрыл глаза. – Я бы всё отдал, чтобы согреться. Даже когда ты перенесла меня в пустыню, я едва ли ощущал солнце на своей коже. – Он взял Лиллиану за руку и положил на грудь с правой стороны, прямо над татуировкой черепа, охваченного пламенем. – Эти татуировки нанесли для сдерживания боли и эмоций. Мне нанёс их один из Всадников Апокалипсиса, Танатос, в надеждах, что я могу принимать боль. И какое-то время так и было. – Азагот вздохнул. – И это было... великолепно.

– Боль была великолепной?

Азагот зажал между пальцами прядь волос Лиллианы. Она была такой мягкой, так отличалась от твёрдой, холодной текстуры миры, который он возвёл вокруг себя.

– Я был счастлив чувствовать что-то... хоть что-нибудь. – Поднеся локон её волос к носу, Азагот вдохнул свежий аромат. – Но татуировки не долго всё впитывали. Теперь они такие же пустые, как и я.

– Азагот, мне жаль. – Её сожаление положило конец безмятежности и, выругавшись, он сел.

– О, нет, – простонала Лиллиана, схватив его за запястье. – Что случилось?

Он не нуждался и не хотел её сочувствия. Азагот сам вырыл себе могилу и в неё уляжется. Желательно, с Лиллианой. Но ему хотелось, чтобы она поняла, что в её обязанности не входит делать его счастливым. Это ничто и никто не способно сделать.

– Случилось то, что ничего из этого ты не заслужила, – произнёс Азагот, убрав её руку с запястья, чтобы спустить ноги с дивана и уставиться в камин. – Я хотел супругу. Не ожидал сложностей.

– Значит я сложность?

Азагот поморщился.

– Не... ты. Эта ситуация. Обычно я не действую импульсивно, но попросил супругу прежде, чем поразмышлял над тем, на что будет похожа её жизнь здесь, внизу. Тёмный, зловещий мир и супруг, который ничего не чувствует. Вот такая я выгодная партия.

О, взгляните-ка, очередной раунд жалости. Класс!

– Ты не прав, – яростно прошипела Лиллиана. – Ты можешь чувствовать. Я наблюдала тебя в песках и в снегу, и клянусь, то, что исходило от тебя, было чистейшей радостью. Ты её чувствовал. Я видела. Ощущала.

– Поверь, – ответил Азагот, – это были лучшие два часа в моей жизни. А затем мы вернулись. – Краем глаза он уловил хроногласс и мог поклясться, что штуковина над ним насмехалась. – Когда я был с тобой в пустыне и в Арктике, казалось, что оковы, сдерживающие эмоции, рухнули. Но в момент возвращения все эмоции превратились в боль, с которой моё тело не могло справиться.

– А может это не так. Долгое время все твои эмоции находились взаперти. Может они начинают вырываться на свободу. – Лиллиана передвинулась, чтобы сесть, скрестив ноги, лицом к Азаготу. Одеяло укрывало её до груди. – Ты эмпат, но только не здесь, верно?

– Верно. Вот только...

– Что вот только? – Лиллиана пихнула его в бедро, и эта игривость начала Азагота заводить. – Расскажи. Я с этим справлюсь.

Он потёр лицо рукой, понимая, что, вероятно, не мудро разговаривать о других женщинах с той, кого только что заставил кончить.

Но просто выпалил:

– Я хоть что-то ощущаю, когда трахаюсь. И я чувствую не свои эмоции... а женщины. Поэтому представь, каково это услуживать ангелу, который и быть-то здесь не хочет. Который испытывает ко мне отвращение или страх. Да, это здорово. Но знаешь, что хуже всего? Маленькая часть меня рада ощущать даже это отвращение и страх, потому что, по крайней мере, хоть что-то чувствует.

Проклятье, не самый милый разговорчик, да?

Азагот рискнул бросить на Лиллиану беглый взгляд, ожидая увидеть отвращение, но увидел лишь ещё больше жалости. И это было даже хуже.

– Ладно, – выдохнула она. – Значит, ты не можешь ощущать собственные эмоции. Но здесь, внизу, ты к этому привык, да?

– Да, благодаря краткому их появлению.

Лиллиана начинала раздражаться.

– Я пытаюсь сказать, что, быть может, это начало того, что ты снова начинаешь чувствовать? Всё это начало происходить после возвращения из первого путешествия во времени, так? – Когда Азагот кивнул, Лиллиана продолжила. – Значит, путешествие во времени – это спусковой крючок. Было хуже в первый раз или сегодня?

Мгновение Азагот размышлял об этом.

– Сегодня, но ты оказалась хорошим отвлечением.

Стеснительная улыбка приподняла один уголок её рта.

– Всегда пожалуйста. – Одеяло сползло вниз, открыв ложбинку и груди, но, к сожалению, Лиллиана подтянула его к горлу. – Но на минутку я испугалась, что потеряла тебя.

– Когда?

Лиллиана стала такой же красной, как задница демона Сора.

– Когда ты, э-э... когда твой палец обнаружил... – Она выругалась и выпалила: – Почему моя девственность оказалась для тебя такой проблемой?

Пришла очередь Азагота материться. В своей жизни он натворил столько глупостей, и девственность входила в это число. Лиллиана посчитает его полнейшим идиотом.

"Это потому что ты идиот".

– Помнишь, я сказал, что сделал кое-что глупое и стал самым сильным эмпатом? – Лиллиана кивнула и Азагот снова потёр лицо. Если бы он испытывал эмоции, то сейчас бы ощущал дикое смущение. – Этим кое-чем оказалась женщина. Суккуб. Суккуб-девственница.

– Вот... дерьмо. – Ангелам запрещалось вступать в сексуальную связь с людьми, с демонами, но под самым серьёзным запретом были суккубы. Суккубы-девственницы были худшими из худших запретов, и если с ними застукали, грешный ангел платил очень высокую цену... возможно, даже крыльями.

– Дерьмо даже не описывает произошедшее, – угрюмо произнёс Азагот. – И в то время я даже не знал, что она демон.

Лиллиана усмехнулась.

– Разве не это все они и говорят?

Вероятно. Но Азагот гордился собой за то, что оказался слишком умным, чтобы поддаться на уловки демона, особенно, уловки суккуба.

– Я думал, что она человеческая ведьма, – объяснил Азагот. – Я провёл несколько, скажем так, тайных расследований через подземную систему связи о заклинании и символе, повышающих силы эмпата. Она сказала, что может помочь. Она была идеальным сочетанием стервы и девственницы, и я на это клюнул.