Закон Долга - Дмитрий Силлов

Упав на колено, я вскинул автомат, нажал на спуск…

Ударник сухо щелкнул по капсюлю патрона… но выстрела не последовало. Твою ж дивизию!!! До этого в Замедлении я стрелял вполне результативно! Стало быть, или с патроном что-то не так, или с автоматом.

Но выяснять это было поздно, так как вязкие слюни пролетели над моей головой, а псионик, недовольный своим промахом, раскрыл пасть и отвел руку назад, явно готовя второй удар.

Вот ведь незадача! И винтовка за спиной, не успею достать и применить, и на автомат надеяться нельзя. Это ж как в жизни: кто один раз подвел, обязательно подведет и во второй. А второго шанса псионик мне точно не даст.

Поэтому я сделал единственно возможное в такой ситуации. Бросил автомат, рванул из ножен «Бритву» и метнул ее в рожу мутанта, даже не особо рассчитывая, что попаду. Так, лишнюю секунду выиграть, чтоб успеть достать из-за голенища второй нож и попытаться перехватить инициативу…

Тем не менее я попал. Правда, не совсем так, как хотелось. Кувырнувшись в воздухе, «Бритва» влетела прямо в пасть псионику, но не клинком, а точнёхонько рукоятью.

Я никогда не был мастером метания ножей. Так, научился немного, странствуя по различным мирам, но в суперэкстремальной ситуации могу и ошибиться. Причем фатальненько. Например, как сейчас.

Кашлянув, мутант выплюнул нож, вместе с которым из его огромной пасти вылетели два желтых зуба. Однако реакция у псионика была отменной. Отловил «Бритву» на лету, цыкнул на пол кровавой слюной, и осклабился, растянув пасть до ушей. Мол, довыпендривался, хомо. Сейчас я тебя своими клейкими мыслями-слюнями облеплю, как паук муху, а потом медленно так, с наслаждением порежу на стейки твоим же ножом. Всяко приятнее, чем грызть зубами.

Я прям всё это в глазах у него прочитал, когда бросился вперед, сжимая в руке «Сталкер», свой второй боевой нож…

Но на этот раз мне не повезло.

Псионик вновь ударил ментально – и на этот раз я не успел уклониться от удара. Уж больно небольшим было расстояние между нами. Что называется, хрен промахнешься.

И мутант не промахнулся.

Его полупрозрачные, клейкие путы мгновенно облепили меня полностью, с головы до ног. Во всяком случае, именно таким было ощущение ментального плена. Тело больше не слушалось меня, я его просто не чувствовал…

Так вот как оно происходит с подконтрольными «куклами» псиоников! Люди всё осознают и ощущают абсолютно всё. А сделать ничего не могут без мысленного приказа того, кто дергает их за ниточки, видимые лишь в Замедлении. Страшно умирать так. Уж лучше получить пулю в висок или, на худой конец, в аномалию шагнуть. Всё не беспомощным манекеном терять жизнь медленно и очень больно. То, что это будет больно, я не сомневался – растянутая в довольной ухмылке пасть мутанта была весьма красноречива.

Но внезапно в глазах твари мелькнуло недоумение. Не дойдя до меня пары шагов, псионик остановился и перевел взгляд на нож, который держал в руке. Что это с ним?

Внезапно клинок моей «Бритвы», зажатой в лапище здоровенного мутанта, озарился неземным бледно-синим светом. Следом сияние цвета предрассветного неба мгновенно разлилось по всему телу псионика…

Я уже видел это однажды и предусмотрительно закрыл глаза.

«“Бритву” можно продать, – вновь зазвучали у меня в голове слова покойного Копии. – Или подарить. Или снять со случайно найденного тела, убитого не тобой. Тогда от нее новому хозяину будет одно сплошное уважение и подспорье. А вот отнять никак нельзя. Потому как отомстит».

Яркая вспышка ударила по моим плотно сжатым векам. Если б не зажмурился, точно бы ослеп ненадолго. Было уже такое, когда некий Халк попытался при помощи моего же ножа отнять у меня жизнь. Скажем так, попытка окончилась неудачно. Не для меня, для Халка. И я примерно представлял, что увижу, когда открою глаза…

Я не ошибся. Видимо, как и я сам, моя «Бритва» не изобретательна в вопросах мести.

Только я предпочитаю быстро и, по-возможности, безболезненно убивать тех, кто встает на моем пути.

Мой нож предпочитает, чтобы то же самое доделывал за него я.

Открыв глаза, я увидел то, что ожидал увидеть. На месте плечистого псионика стояла полностью высушенная мумия. Наверно, так и должно выглядеть живое существо, из тела которого мгновенно исчезла вся вода – растрескавшаяся пергаментная кожа на перекошенной морде, ровно вдвое потерявшее в объемах тело под драной одеждой, которая теперь свешивалась с мутанта, словно рубище с пугала. И протянутая ко мне высохшая рука с обрывками вяленых мышц, свисавших с ладони, на которой лежала моя «Бритва», довольно поблескивающая небесной лазурью. Ей явно понравилась насыщенная, полная энергии жизнь псионика, который в последний момент осознал, что с ним происходит, и попытался вернуть мне мое имущество.

Но не успел…

Но самым страшным было не тело, а глаза мутанта. Живые, смотрящие на меня с немой мольбой.

Я протянул руку и взял свой нож с высохшей ладони. Может быть, я был недостаточно осторожен – от кисти руки отвалились два пальца, упали на пол и рассыпались в пыль.

Но в моем сердце ничего не дрогнуло. Эта тварь издевалась над живыми всю свою жизнь прежде, чем их убить. Возможно, сейчас ей больно. Но честное слово, это уже совершенно не мои проблемы.

В средние века рыцари дарили побежденным укол в сердце, нанося его специальным кинжалом-«мизерикордией», что в переводе с французского означает «милосердие». И в наше время нормальный человек, у которого есть нож, дарит поверженному врагу то же самое. Потому что оставить любое живое существо умирать в мучениях может только самая распоследняя сволочь.

Так я думал раньше. И когда моя «Бритва» вытянула жизнь из Халка, далеко не самого порядочного и милосердного человека на земле, я не задумываясь подарил ему последний удар ножом в сердце. После этого тело Халка мгновенно рассыпалось и рухнуло вниз пыльным облаком.

В общем-то неплохая смерть. Почти мгновенная, если не считать тех нескольких секунд, прошедших с момента смертоносной вспышки до моего удара. Во всяком случае, Халк мучился недолго. Хотя страдание в его глазах было неподдельно-запредельным. Я помню тот взгляд. И я точно знаю – это очень больно, жить после того, как мой нож высосет жизнь из тела.

Я подумал еще мгновение – и вложил «Бритву» обратно в ножны. Да, наверно, я и есть та самая распоследняя сволочь. Но я считаю, что прав был тот, кто придумал поговорку «долг платежом красен». Псионик всю жизнь развлекался тем, что подавлял волю других и издевался над своими пленниками, неспособными даже пальцем пошевелить по своей воле. Что ж, пусть поживет в теле, которое более неподвластно ему, испытывая постоянную боль. Ибо я не из тех, кто милосерден к лишенным милосердия.