Полуночные тени - Алёна Кручко

Наконец Эннис, как видно, что-то понял. Покачал головой, буркнул:

— Силен. Дураки мы были, что с простым оружием сюда поперлись. А и верно ж говорят, Сьюз, — дуракам счастье! До сих пор не пойму, как живы остались.

Что тут понимать, хотела сказать я, — им трупы не нужны были, вот и все наше счастье. Они живую кровь хотели. И получили.

Но тут Рольф открыл глаза.

Я ахнула:

— Хвала богам, очухался! Ну, Рольф, ты нас и напугал!

— А… что… со мной… — просипел он.

Эннис прикрикнул:

— Молчи! Что, с кем, как да почему, после будем разбираться. Голова болит?

— Ага…

— Вот и молчи, пока не пройдет. Тебя, парень, так садануло…

— Не… помню…

Маг поморщился. Оглянулся; а я вдруг подумала: странно, мы тут совсем одни, но ощущение давящего в спину взгляда никуда не делось. Верно, из лесу караулят, на глаза не показываясь, — но с чего бы такая деликатность?

— Сьюз, а Сьюз, — смущенно сказал Эннис, — ты б воды раздобыла? Напоить бы парня надо.

"Раздобыла", легко сказать! Как он себе это представляет? Что ручей в потемках искать, что у нелюди просить — одна малина.

Я посмотрела в мутные глаза Рольфа, встала и побрела в лес. Туда, откуда так упорно чудился давящий чужой взгляд. Авось не съедят, раз до сих пор цела.

На обжитой нами поляне уже ощущался близкий рассвет, здесь же стояла непроглядная ночь. Еловые лапы цепляли за одежду, за спутанные волосы — не пускали.

— Эй, — тихо позвала я, — есть тут кто-нибудь?

Зашумело над головой, словно от порыва ветра — и стихло. Проклятый лес, снова морочить взялся!

— Э-эй… отзовитесь!

— Чего тебе?

Передо мной стоял мальчишка. Кажется, тот самый, рыжий и злой, которого я запомнила перед дракой. Хотя в такой темноте разве точно скажешь…

— Воды, — ответила я, — можно?

— Оглянись, — посоветовал мальчишка. — Курица слепая.

Сделал шаг назад — и исчез. Растворился в ночном лесу, как и не было.

А позади меня и впрямь оказался родничок. Совсем крохотный — немудрено проглядеть. Пробивался ключом сквозь шкуру прелой листвы и тут же впитывался обратно.

Ну и в чем нести прикажете? Было б светло, хоть бы мох поискала… Я набрала пригоршню и пошла назад. При каждом шаге на колени падали крупные капли. Донесу ли хоть что-то?

Донесла. На один глоток — но все лучше, чем ничего.

— Второй раз не пойду, — буркнула в ответ на укоризненный взгляд мага. Сам пускай носит, раз такой умный. Чарами.

— Ты считаешь, ему хватило напиться?

— Хорошо, давай флягу.

Несколько долгих мгновений мы с Эннисом буравили друг друга взглядами. Не люблю бестолковой работы, а маг, по моему разумению, именно ее от меня и требовал. Уж не знаю, кто вышел бы победителем, но тут, на наше счастье, вернулся господин барон. А с ним…

— Сьюз!!!

Ронни повис у меня на шее. Кажется, наш мелкий близок был к тому, чтобы разреветься. Белобрысая девчонка — та, что плакала в моем сне, — цеплялась за рваную, окровавленную рубаху Анегарда, и все повторяла, всхлипывая:

— Мама, мамочка…

Чужак — все тот же, крылатый с рысьими глазами, — держался немного поодаль и словно чего-то ждал.

— Как Рольф? — спросил его милость.

— Живой, — буркнул Эннис. Под взглядом чужака магу явно стало неуютно — а тот, как назло, смотрел именно на нас троих. И как смотрел… будто гуся на рынке выбирает!

Я поежилась, встала. Протянула Рольфу руку:

— Поднимайся, что ли.

Эннис спохватился, поддержал. С нашей помощью Рольф держался на ногах почти твердо, хотя идти вряд ли сумел бы. Но идти не пришлось. Чужак что-то сделал — как будто швырнул в нас слепленным из тумана снежком, — мир в очередной раз повернулся, и мы оказались среди баронских стражников.

Дорога в замок выпала у меня из памяти. Остались только неимоверная усталость, хныканье девчонки, тяжелое дыхание Рольфа, сопение Ронни. Охи выбежавшей навстречу челяди, расспросы Гарника, отрывистые, короткие ответы. Чей-то плач. И тягучий, беспрерывный звон — не в ушах и не в голове, а где-то далеко-далеко, чуть ли не там, на Ореховом. Отголосок не чар даже, а силы, что выше любой ворожбы. Той самой силы, о которой просила я богиню…

— Сьюз, что с тобой? Что с ней?

— Уложите ее спать, тетушка Лиз. Ничего страшного. Устала, перепугалась…

— В бою побывала…

— Чарами шарахнуло…

— С нелюдью познакомилась…

— Ох, мать честная, вот так и отпускай с вами девушку! Все им пустяки… Загнали, как есть загнали!

Чьи-то руки помогают раздеться. Прохладная подушка, теплое одеяло. Темнота — ласковая и безопасная.

И никаких кошмаров.

Я проснулась до неприличия поздно. За знакомой полосатой занавеской — меня, значит, снова уложили в Динушиной каморке, — стояла та ленивая тишина, какая отмечает спокойные послеполуденные часы. На пол падала широкая полоса света. Пахло свежим хлебом, парным молоком, тушеным с овощами мясом. Запах уюта, покоя и безопасности. Будто и не было ничего.

Вставать не хотелось. Все живы, все вернулись — чего еще надо? Но я уже достаточно пришла в себя, чтобы понимать — не так все просто с нашим возвращением. И хорошо бы все-таки узнать точно, какую цену заплатил Анегард за наши жизни. Так что я поднялась, худо-бедно привела себя в порядок и пошла искать людей. Для начала — хоть кого-нибудь, кто может рассказать новости.

Первой навстречу попалась Анитка. Всплеснула руками:

— Сьюз, ты встала! Им милости о тебе спрашивали, и господин маг тоже! Сьюз, а правда, что на болоте настоящие оборотни поселились? А они какие?

Я потерла лоб, поморщилась: голова все-таки побаливала.

— Где господа-то? Раз спрашивали, наверное, пойти надо?

— Да там, — махнула рукой Анитка, — старую казарму зачем-то смотрят. Сьюз, а правда, что эти оборотни колдовать умеют?

— Умеют, — кивнула я. — Один так точно умеет. Только не знаю я, оборотни они, упыри или вообще нежить-несмерть какая. Не разбираюсь. У Энниса спроси, может, он понял.

— Ой, ты что, я его смущаюсь! Городской, да еще и маг, а я… Ой, Сьюз, а давай ты спросишь? Интересно же…

— Это кто там посередь бела дня лясы точит? — к нам шел баронский управляющий. Анитка оглянулась, ойкнула и убежала. — А, ты. Ступай к старой казарме, там его милость Анегард тебя видеть хотели. Знаешь, где?

— Д-да…

Я вдруг взволновалась: понятно, что мне хотелось поговорить с Анегардом, не только Анитка здесь такая любопытная, — но я-то ему зачем? В голову полезла всякая дичь: вот прикажет молчать обо всем, что видела, а проговорюсь… вдруг Эннис такой же «знаток», как его учитель, и наш молодой барон… Я сглотнула окончание мысли. В менестрельских байках тоже, небось, правда встречается.