Владыка Тумана - Карлос Сафон

Местное кладбище представляло собой прямоугольник, обнесенный оградой. Оно было разбито на пригорке в конце длинной аллеи, засаженной кипарисами. Ничего особенного. Каменная стена выглядела слегка обветшалой, само кладбище по виду ничем не отличалось от любого другого погоста в маленьком поселении, где навещают усопших лишь два раза в год, а в остальное время посетителей мало — не считая церемоний похорон. Ворота были открыты, и металлическая табличка, тронутая ржавчиной, сообщала, что посетители допускаются на территорию с девяти до пяти часов дня летом и с восьми до четырех зимой. Если на кладбище имелся сторож, Макс его не заметил.

По дороге на кладбище воображение рисовало ему мрачное, зловещее место, но сияющее солнце первого летнего месяца сообщало обители усопших сходство с монастырским двориком, благостным и проникнутым светлой печалью.

Макс прислонил велосипед к стене с внешней стороны и ступил на освященную землю. На небольшом пространстве теснились скромные усыпальницы, принадлежавшие, наверное, семьям, чья история в этом городе исчислялась многими поколениями. Вокруг высились более современные по архитектуре стены с нишами для урн.

Макс не исключал возможности, что Флейшманы в свое время пожелали похоронить маленького Якоба подальше от этих мест. Но внутренний голос подсказывал ему: останки наследника доктора покоятся в том же городке, где мальчик родился. Макс искал могилу Якоба около получаса и все-таки нашел в дальнем конце кладбища, под сенью двух старых кипарисов. Это оказался маленький каменный мавзолей, на котором оставили отпечатки время и непогода. Его окружала аура заброшенности и забвения.

Склеп был сооружен в форме узкого одноэтажного домика из мрамора, ныне почерневшего и покрытого грязными разводами. По бокам кованых ворот портала высились статуи двух ангелов, обративших скорбный взор к небесам. Между ржавыми балясинами ворот с незапамятных времен лежал букет засохших цветов.

Это место навевало грусть. Отголоски боли и трагедии, казалось, еще витали в воздухе, хотя было очевидно, что сюда очень давно никто не приходил. Ко входу в мавзолей вела короткая тропка, выложенная каменными плитами. Макс прошел по плитам и остановился у порога. Ворота были приоткрыты, из глубины склепа исходил затхлый запах. Вокруг стояла мертвая тишина. Макс в последний раз посмотрел на ангелов, охранявших покой Якоба Флейшмана, и вошел, осознавая, что если промедлит еще минуту, то пустится наутек.

Камера мавзолея тонула в полумраке. Макс смутно различил увядшие стебли цветов на полу, выстилавшие ковер к подножию могильного камня, на котором рельефными буквами было начертано имя Якоба Флейшмана. Но обнаружилось кое-что еще. Под именем ребенка, у плиты, под которой покоились останки, красовалась шестиконечная звезда, вписанная в круг.

Макса пронизала дрожь, и впервые он задался простым вопросом: с какой стати он пришел на кладбище один? Солнечный свет за спиной как будто слегка померк. Макс достал часы и взглянул на циферблат. Ему вдруг стало не по себе от абсурдной мысли, что он, забыв о времени, пробыл на кладбище слишком долго, а теперь сторож запер ворота, поймав его в ловушку. К счастью, стрелки показывали лишь начало четвертого. Макс перевел дух и расслабился.

Он в последний раз окинул взором камеру и, удостоверившись, что ничего нового о докторе Каине тут не узнает, собрался уходить. И в этот момент он заметил, что находится в склепе не один. По потолку крадучись, как неведомое насекомое, двигалась темная тень. Часы выскользнули из вмиг вспотевших пальцев. Макс поднял голову. Один из каменных ангелов, которых мальчик видел у входа, шел по потолку! Статуя остановилась, повернула голову, свисавшую вниз, к Максу и, ощерившись в злобной улыбке, обвиняющим жестом указала на него точеным пальцем. Медленно черты изваяния стали расплываться, и лицо ангела преобразилось в знакомую физиономию клоуна, маску доктора Каина. Макс прочитал ярость и ненависть в его пылающих глазах. Мальчик подался к выходу, порываясь бежать, но ноги его не слушались. Спустя мгновение призрак растворился в сумраке. Пять бесконечных секунд Макс стоял словно парализованный.

Как только к нему вернулась способность нормально дышать, он ринулся к выходу и бежал, не задерживаясь и не оглядываясь назад, пока не добрался до велосипеда и ворота кладбища не остались далеко позади. Безумная гонка помогла мало-помалу взять себя в руки. Макс понял, что злую шутку с ним сыграло неуемное воображение и он стал жертвой собственных страхов. Тем не менее он решительно отверг саму мысль прямо сейчас вернуться в склеп за оброненными часами. Успокоившись, Макс снова выехал на берег. На сей раз он спешил повидаться не с Алисией и Роландом, а со старым смотрителем маяка. Со вчерашнего вечера у Макса накопилось к нему немало вопросов.

Старик предельно внимательно выслушал рассказ о происшествии на кладбище. Когда Макс выложил все до конца, смотритель задумчиво кивнул и жестом пригласил его сесть рядом.

— Я могу говорить откровенно? — спросил Макс.

— Именно этого я и ожидаю, молодой человек, — ответил старик. — Смелее.

— Мне кажется, вчера вы нам рассказали далеко не все, что вам известно. Не спрашивайте, почему я так думаю. Просто внутреннее чувство, — сказал Макс.

Выражение лица смотрителя оставалось невозмутимым.

— Что еще ты думаешь, Макс? — спросил Виктор Крей.

— Я думаю, этот доктор Каин, или кто он там, что-то затевает. И осуществит свой замысел очень скоро, — продолжал Макс. — И я считаю, что происшествия последних дней, по сути, являются предзнаменованиями того, что грядет.

— «Того, что грядет…» — повторил смотритель. — Любопытная манера выражаться, Макс.

— Послушайте, господин Крей, — перебил Макс, — я только что чуть не умер от страха. Уже на протяжении нескольких дней происходят очень странные события, и я уверен, что моей семье, вам, Роланду и мне грозит какая-то опасность. И меньше всего я расположен разгадывать новые загадки.

— Это мне нравится. Прямо и безапелляционно, — невесело засмеялся Виктор Крей. — Видишь ли, Макс, вчера я рассказывал вам о докторе Каине не для того, чтобы вас развлечь или вспомнить прежние времена. Я сделал это затем, чтобы вы понимали, что творится, и соблюдали осторожность. Ты испытываешь тревогу всего несколько дней, а я провел двадцать пять лет на маяке с единственной целью: не выпускать из вида злобную тварь. И в этом заключается смысл моей жизни. Я тоже буду с тобой откровенен, Макс. Я не собираюсь пустить на ветер двадцать пять лет потому, что какой-то мальчишка, едва приехав, решил поиграть в детектива. Может, мне вообще не стоило вам ничего говорить. И может, тебе лучше забыть, о чем я говорил, и держаться подальше от скульптур и моего внука.