Обрести себя - Джоанна Лэнгтон

Вот он стоит перед нею, такой сильный и независимый, лучший из всех, кого она когда-либо встречала в жизни. И ему не нужен никто. Но по какой-то непонятной причине он все же пришел к ней. Значит, она чем-то привлекает его… Может быть, тем, что отвергла его? Еще месяц назад они могли бы стать идеальной парой, если бы он только захотел. Но между «тогда» и «сейчас» пролегала бездонная пропасть.

— В таком случае, я уверен, что, согласно брачному контракту, она получит лишь малую толику состояния мистера Дойла.

Эти слова неприятно резанули ее слух.

— В данный момент Стива беспокоит нечто другое, чем счет в банке, — процедила Кэсси сквозь зубы. — Неужели непонятно, что он унижен, практически уничтожен?

Но Федерико не обратил внимания на ее раздраженную реплику и спокойно продолжил:

— Да Бог с ним, со Стивом! Меня беспокоишь лишь ты, Кэсси. Не слишком-то приятно было жить с такой змеей под боком, как твоя сестра. Почему же ты подыгрывала ей? Почему не вывела на чистую воду? Ты могла бы довериться отцу.

— Элиза была беременна. Так, во всяком случае, она утверждала. Только сейчас выяснилось, что это оказалось очередной ложью. А кроме этого, папа мне все равно бы не поверил. Сейчас, конечно, он изменил свое мнение об Элизе, но тогда все было по-другому…

Да, а теперь по роковому стечению обстоятельств ребенка, о котором столько говорила сестра, ждала она, Кэсси.

Видимо, в ее голосе отразилось волнение, потому что Федерико прищурился, внимательно вглядываясь в ее бледное, осунувшееся лицо. Потом взял ее холодные пальцы и крепко сжал.

— Я искренно рад, что все наконец прояснилось. Элиза больше не причинит тебе вреда. Да, хочу сообщить, что Глория тоже безумно раскаивается, что так несправедливо обошлась с тобой.

Федерико продолжал смотреть на нее в упор. Его взгляд пугал, и, чтобы как-то разрядить обстановку, Кэсси попыталась улыбнуться и сказала:

— Я не держу зла на мать Чарлза. В конце концов она знала только то, что и все остальные. Жизнь и так достаточно наказала ее.

— И все же я не понимаю, почему ты не рассказала мне всей правды, когда я просил об этом. Если бы ты назвала имя сестры и была откровеннее со мной, я бы никогда не усомнился в твоих словах. Сердцем я понимал, что ты вовсе не такая, какой тебя хотят видеть окружающие, но мозг мой был отравлен слухами. В таком положении очень трудно быть объективным.

Без особого удивления Кэсси отметила, что Федерико и сейчас пытается обвинить ее во всем, вместо того чтобы признать, что в свое время сам отказал ей в доверии.

— Я не уверена в этом. Такие люди, как ты и Глория, наносят удар, не думая даже, кто и как пострадает при этом. Вам чужды сострадание и милосердие. Сейчас ты, безусловно, чувствуешь раскаяние, но оно несколько запоздало, и мне уже не нужно.

Раздосадованный ее ответом Федерико недовольно сжал губы и угрюмо посмотрел на Кэсси. Затем, сделав над собой титаническое усилие, произнес:

— Я был не прав.

— Это извинение? — Она насмешливо подняла брови.

В одно мгновение Федерико оказался рядом и рывком притянул ее к себе. В его яростном поцелуе не было ни капли чувственности или нежности. Он просто взял и сделал с ней то, что захотел, впиваясь в нее губами и абсолютно не думая, получает ли она при этом удовольствие или испытывает боль. Он словно бы наказывал ее. Сжатая в железных объятиях Кэсси безучастно ждала, когда Федерико перестанет терзать ее, убивая все прекрасное, что они пережили некогда вместе.

Федерико отстранился так же неожиданно, как и поцеловал ее, на его лице было написано замешательство. Какое-то время он крепко держал ее, стиснув пальцами плечи и не отрывая горящего взгляда от ее глаз, затем отпустил. И тут Кэсси разрыдалась.

— Я не смог сдержаться, извини. Но порой твое упрямство выводит меня из себя.

Его голос был хриплый, но в нем звучало не раздражение, а нечто такое, отчего у Кэсси закружилась голова. Поток слез иссяк сам собой, жаркий трепет пробежал по телу. Но она не шелохнулась.

— Дело не только в том, что ты сделал, Федерико. Я стараюсь быть выше этого и преодолеть в себе гнев и ощущение того, что меня снова предали. Я… как бы поточнее выразиться… я теперь становлюсь самой собой. Раньше я считала, что мне нужно убежать от повседневности, стать каким-то другим человеком. Однако единственное, что действительно оказалось мне необходимо, это поверить в себя. Теперь я могу самостоятельно принимать решения. Меня больше не заботит то, что скажут обо мне окружающие.

— Тогда ты должна понять, что людям свойственно ошибаться. То же произошло и со мной. Прости меня, дорогая. Дай мне еще один шанс.

— Мне нечего тебе прощать, — всхлипнула Кэсси. — Если бы ты не поступил со мной так жестоко, я бы никогда не поняла, что ты за человек.

Федерико медленно опустил руки.

— Нам надо окончательно разобраться во всем. Я хочу быть с тобой. Мы были, пусть на короткое время, любовниками. Нас влечет друг к другу, и ты не можешь этого отрицать. Ведь так?

— Любовниками?.. — недоуменно повторила Кэсси и вдруг почувствовала, что внутри у нее все оборвалось.

Она любила Федерико так, как только может женщина любить мужчину, любила всем сердцем, всем своим существом. Гнев придал ей сил и, не найдя подходящих к случаю слов, она ударила его наотмашь по лицу. Удар пришелся по губам. Федерико отступил на шаг и поднес руку к лицу.

— Вот как, — произнес он.

С минуту они молча смотрели друг на друга. Кэсси слышала его тяжелое дыхание и свое — такое учащенное, словно она только что пробежала стометровку.

— Любая другая женщина с радостью займет мое место. У меня захватывает дух при мысли, как быстро это произойдет.

— Да, если бы я хотел этого. Но вот в чем проблема: мне нужна только ты.

Кэсси с тревогой посмотрела на Федерико. Она никогда не видела его таким раньше. Одного взгляда на его лицо, такое суровое, непреклонное, было достаточно, чтобы понять: он ни за что не примет отказа.

— Ты не будешь так уверен после того, как я сообщу тебе одну новость.

— Ничто на свете не заставит меня отказаться от тебя, — мрачно возразил Федерико и, словно желая убедить молодую женщину в правоте своих слов, приподнял ее лицо за подбородок. — Клянусь, больше ты не будешь страдать. — И он сделал попытку приблизиться к губам Кэсси.

Вся дрожа, она выдохнула:

— Я беременна.

— Что?!

— Я беременна. Я не сказала раньше, потому что не была уверена, да и ты не дал мне такой возможности.

— Кэсси!

Она подняла руку.

— Подожди минуту. Я только хочу спросить: что же теперь будет?

Затаив дыхание, Федерико смотрел ей в глаза — темные, испуганные, немигающие.