Раса - Андрей Стригин

Семён с горящими глазами тыкается то в один дом то в другой, затем начинает проводить археологические изыскания, Игорёша с усердием помогает разгребать землю, наверное, полагая, что это новая игра. Вскоре они нагребли целую гору ярко рыжих черепков, один целый кувшин и горсть бронзовых монет. Мы с интересом склоняемся над находками. На оплывших от времени монетах просматриваются профили царей или героев, сценки из охот и сражений, контуры парусных судов и необычных животных. Семён, не раздумывая суёт монеты мне в руки.

— Это, что, взятка? — смеюсь я.

— Это принадлежит государству, — важно изрекает друг.

— Вот и таскай сам, — усмехаюсь я.

— Он прав, — серьёзно замечает князь Аскольд, — необходимо определить перечень вещей, которые должны принадлежать государству и, естественно их не отбирать, а изымать за вознаграждение. Это будет правильно.

— Наверное, тебе виднее. Ты у нас отвечаешь за законность. Тебе флаг в руки. Единственно, о каком может идти речь вознаграждении, если его у нас нет. Мы голы и босы.

Князь хмыкает в тощую бородёнку:- А найденная нами долина, дома, которые отдадим в пользование. Мы невероятно богаты, Никита!

Не хочу прощаться с затерянным краем в первобытном мире. Скалы, охватывающие в кольцо чудный лес и кристально чистое озеро, не пропускают холод и сильный ветер. Тишина и спокойствие окружает древние строения. Ощущение, словно время, покинуло это место.

Прогуливаюсь вдоль озера, мои друзья следуют за мной. Трава мягкая как бархат. Аромат трав приятно щекочет ноздри. Множество мелких птиц выводят милые трели. Стервятники не заглядывают сюда.

— Эту землю нам даруют Боги. Здесь вырастит город, и назовём его Град — Растиславль.

Князь Аскольд преклонил колено. Семён упал на два колена. Даже Игорь ощущает важность момента, звонко рычит и эхо зашелестело в скалах как серебряные монеты.

Подхожу к озеру, омываю, лицо свежей водой, делаю пару глотков. Невероятное чувство! Словно вновь родился. Мои друзья повторяют процедуру. Они испытывают те же чувства, что и я.

— Немедленно начнём переселение людей!

С чувством сожаления веду друзей в обратный путь. Минуем развилку ходов. Любопытство затягивает. Мерещится — там тайна. Но не сейчас. Спускаемся к водопаду. Охотники сняли шкуру медведя, скатали как ковёр и умываются в водах подземной реки. Увидев нас, поднимаются. Вкратце рассказываю о земле, что открыли. У них загораются глаза. Выражают желание подняться к озеру и поглядеть самим на чудный мир. Но я считаю, что важнее идти в лагерь. Понимаю, все сроки возвращения вышли, в любой момент могут выслать спас группу. Для меня — совсем некстати.

Узнав, что мы будем переселяться незамедлительно, предводитель охотников, Сергей Иванович, предлагает притопить шкуру в подземной реке и окончательной выделкой заняться по приходу сюда. Меня просто распирает показать её Ладушке, но довод охотника правильный. Незачем тащить такую тяжесть, что бы волочь впоследствии обратно. Изображаю равнодушие и, соглашаюсь.

Так как арктодус был людоедом, мы выкидываем его мясо к окраинам леса. Себе оставляем огромные клыки и страшные когти. Их положили у водопада. Впоследствии я хочу из них сделать несколько украшений, а может, послужат знаками отличия.

На удивление быстро подходим к обрывам. Тропа насекомого поблёскивает своими нитями слева. Чтобы не увязнуть в них, пришлось потрудиться, проходя крутые склоны. Эту головную боль необходимо решать в ближайшее время. Тварь создаёт массу неудобств. Ничего, дело времени и, как говориться, техники. Дойдёт очередь и до неё.

Наконец вступаем на родную тропинку. Ароматный дымок от коптильни приятно щекочет ноздри. Внизу слышатся голоса. Сердце щемит от предстоящей встречи с родными. Ускоряем шаг. Не терпится сообщить о своей победе. Как триумфаторы входим в лагерь. У входа много вооружённых людей. Первым нас увидел Анатолий Борисович:- Необычный ребёнок, — с интересом смотрит он на Игоря.

— Волчий приёмыш, дитя этого мира, — сообщаю я. — Подобрали на месте схватки лесного человека с волками. Пришлось взять. Иначе погиб.

Анатолий Борисович обнимает меня, Аскольда. В глазах тревога.

— Собирались людей организовывать на ваши поиски. Вы, маленько, задержались. Ночью чужие люди приходили. Что-то вынюхивали, высматривали. Думаю, вынашивают не хорошие планы по поводу нас. Выправка военная, похоже — спецназ.

Я усилил охрану. Очевидно, скоро пожалуют не прошеные гости.

— Завтра уходим.

— Куда? — удивляется тесть.

— Мы нашли великолепное место, неприступное для врагов. Очень близко. Там раньше стоял древний город. Сохранились стены. Легко оборудуем жильё.

— Хорошо. Очень кстати.

— Это в том краю, где жил медведь, — продолжаю я.

Да, да. Медведь, — мне кажется, тесть несколько смущается, — вижу, осечка у вас с ним вышла. Но всё наладилось. Игнат убил людоеда. В лагере праздник. Он сейчас герой.

— Как Игнат? — у меня челюсть вываливается из суставов.

— Ночью на склонах услышали возню. Он взял людей, и очень скоро притащили медведя. Размером с бурого, тощий, шерсть чёрная, когти просто громадные, но на концах тупые. На морде, губы, вытянутые и толстые. Очень необычное животное.

— Всё ясно, этот зверь муравьями питался, — хмыкает Сергей Иванович, — я знаю этих животных. Из рода губачей. Безобидные как хомячки.

— Значит не людоед?

— Людоеда убили мы. Шкура в пещере. Всё равно возвращаться, — с грустью отвечаю я. Мне неожиданно становится жалко Игната. Представляю, какой для него будет облом, когда узнает, с каким зверем они вели яростную схватку. Это всё равно, что вести корриду с коровой, которая всё время хочет убежать.

Внезапно из поворота вылетает Ярик и повисает на моей шее:- Папа, как хорошо, что вы здесь. Мама плакала, переживала, что тебя медведь загрыз. Как хорошо, что дядя Игнат убил людоеда. Мы все так переживали. Дядя Игнат такой герой. Он до сих пор рассказывает, какой бой произошёл. Как медведь рычал, кидался.

Не моргнув и глазом, а я уже стою в окружении родных. Ладушка меня целует, в глазах слёзы. Мать и тёща всхлипывают. У Яны горят глаза. Светочка, как обычно, сурово отчитывает папаню за долгое отсутствие. Олеся уткнулась в плечо Семёну. Игорёк пугается такого количества людей, отступает к стене и таращит глазища.

Девочка первая его видит, отрывается от нравоучений, смело подходит к мальчику.

— Новенький?

Игорёша негромко рыкнул.

— Вот здорово! У тебя зубки как у лисёнка, — развеселилась девочка. — Ты не рычи, лучше скажи, как тебя звать.

— Игорем его звать, — присаживается рядом Семён, — его волки вырастили.

— Волки? — округляет глаза Светочка. — Ага, вот, почему у него такие зубки. Давай дружить, Игорь, — она протягивает ладошку. Видя, что тот мешкает, сама берёт его за руку. Мальчик пытается дернуться, но неожиданно веселеет и сам берёт её за другую ладошку.

— Теперь мы друзья, — серьёзно заявляет девочка. Она бесцеремонно обхватывает за плечи и ведёт знакомиться с другими детьми.

Улыбаюсь, отлично знаю, наша Светочка его в обиду не даст.

В лагере шум, суета. На скале распростёрт безвинно убиенный медведь- губач, так некстати забредший к людям. Я проникаюсь состраданием к зверю. Радует одно, мясо можно закоптить, изрядно продырявленную шкуру пустить на хозяйственные нужды. Жаль животное тощее, ценного жира нет.

Игнат, хозяин положения, замечает меня, искренне радуется, даже подмигивает. Он стоит в окружении крепких мужчин, раньше их не видел. Среди них выделяются два атлета. Они стоят несколько в стороне. Лица простодушные, но как говорится: "не смотри, что косо повязан". Где- то их видел. Ага, вспомнил! Это братья близнецы Храповы, чемпионы мира по боям без правил. Надо же! С интересом и уважением окидываю их взглядом. Получилось, наверное, бесцеремонно. Братья снисходительно улыбаются в резко очерченные скулы. Бойцы! Привыкли побеждать. Вообще, людей на площадках скопилось так много как на городском пляже в выходные дни. Как кстати найденный нами город.

В наше отсутствие дисциплина резко упала. Очень не нравится, то, что, около лучших мест, вблизи бассейнов, расположились крепкие ребята, а все остальные — на задворках. Князь Аскольд ухмыляется. Его это забавляет. Семён недовольно сопит, так же просёк перемены.

— Как прогулка, племяш? — приветливо спрашивает Игнат. Меня коробит его фамильярность в присутствии чужих людей. — А мы, видишь, тоже без дела не сидели. Хороша зверюга? Жаль мясо есть нельзя.

— Почему же? — я корчу тупую рожу.

— Людей кушал. В его мясе человеческие останки.

— Игнат, — я в упор смотрю на него, — ты хоть сам веришь в то, что говоришь?

— На, что намекаешь, племяш? — добродушное лицо искажает злость. А ведь дружок пытается заграбастать власть, посещает меня неприятная мысль.